Бесконечность любви, бесконечность печали

Вадим донес Валерию до кабинета и аккуратно опустил на пол.

– Ну как?
– спросил он.

Лера для видимости пошевелила ногой.

– Уже легче. Спасибо, - поблагодарила она и достала из кармана ключи.

Надо было торопиться.

Переступив порог, Лера быстро зашагала к окну, словно не подворачивала ногу и не стонала от боли несколько минут назад. Раздвинув жалюзи, выглянула в окно.

– Так кого ты хочешь навестить?

– спросила она, явно кого-то высматривая.

– Это неважно, - он начинал понимать, что «вывих» был удачно разыгранной сценой.

Ничего не изменилось. Лера осталась Лерой.

– Не эту ли барышню?
– показала она взглядом в окно.
– Ты подойди, подойди. Думаю, будет прелюбопытно.

Вадим не отреагировал. Ему захотелось поскорее выйти из кабинета и закрыть за собой дверь, чтобы не видеть, не слышать эту женщину.

– Лера, дай мне халат, - глухо попросил он, - и я пойду.

– Спешишь, понимаю... Боже, Вадим! Неужели ты влюбился? К своей Проскуриной бежишь? Только она не твоя. Иди же полюбуйся...

– Тебя это не касается! Дай халат.

– уверен, что она тебя ждет? Ай-яй-яй!
– саркастически рассмеялась Валерия, но вдруг брезгливо поморщилась: - Идиот ты, Ладышев! Каким был, таким и остался. Иди сам убедись. Посмотри, кто встречает из больницы твою Проскурину.

Последняя фраза сделала свое дело. Сила сопротивления каверзам этой женщины ослабла, дала возможность взять верх другой силе - неверия ее словам. Она и подтолкнула Вадима к окну...

То, что он увидел, было... неправдой. Катя шла под руку... с Генрихом. Он сразу узнал обоих! Вот они остановились, вот она обернулась, посмотрела наверх, задержала взгляд на окне. Вессенберг заботливо поправил капюшон на ее голове, снова подставил руку. Чуть впереди них с пакетами вышагивал еще один человек, и Вадим также узнал его без труда.

«Вениамин Потюня», - вспомнил он, как тот представился когда-то.

– Смотри, смотри: радость, улыбки, цветы... Все, как положено в день влюбленных, - меж тем презрительно комментировала Леж-иивец.
– Только так встречают любимую женщину, носящую под сердцем ребенка. Заметь: не твоего, - безжалостно добавила она.

«Какого ребенка?.. Катя беременна?!» - с немым вопросом повернулся он к ней.

Казалось, сознание было не в силах свести воедино происходящее на дорожке перед больницей и в кабинете.

– Да, да, Екатерина Проскурина поступила в больницу на втором месяце беременности с угрозой выкидыша. Молодой человек, который рядом с ней, является отцом ребенка. Генрих...
– попыталась она вспомнить фамилию.

– Вессенберг, - чуть слышно произнес Вадим.

– Верно. Генрих Вессенберг. Вы знакомы?
– пришел ее черед удивиться.
– Он мне все телефоны оборвал из своей Германии, так беспокоился о ее здоровье. Специально к выписке прилетел. Видишь, как ведут себя настоящие отцы?

«Так вот почему она отключила телефон, вот почему молчала,

– Вадим принялся выстраивать логическую цепочку действий Кати.
– Ей нечего было мне сказать... Понятно, почему Вениамин соврал... Ему тоже нечего было сказать, кроме правды... На втором месяце... Когда же это произошло?
– тут же перелистал он в уме даты недавнего прошлого.
– Они виделись в Москве... Получается, что там... Выходит все, что случилось дальше, уже не имело значения...»

– Вот так вот, дорогой Вадим Сергеевич! Жизнь сыграла с вами очередную злую шутку, - торжествующе констатировала Валерия.

– А ведь сложись иначе, мы с тобой растили бы своего ребенка, и ему исполнилось бы... одиннадцать лет, - подсчитала она в уме.

Люди, за которыми они наблюдали, вышли за калитку и стали усаживаться в машину.

– Но всё тогда было против нас. Я забеременела, плохо себя чувствовала, нервничала, а ты никак не мог собраться и поговорить с родителями... Что мне оставалось? Навязываться им?

Машинально воспринимая услышанное, Вадим медленно перевел взгляд на Леру.

Новая информация с трудом укладывалась в перенапряженном сознании.

– Ну а дальше я испугалась. В первую очередь за ребенка. Не хотелось, чтобы он родился в тюрьме. Это ради него я совершала ошибку за ошибкой. Но нашелся человек, который предложил защиту. Он давно ее предлагал, но я любила тебя... Дальше ты все знаешь, - неожиданно на глазах Леры выступили слезы.

– Не все... Что случилось с ребенком?
– глухо выдавил Вадим.

– Все жертвы оказались напрасны... Он умер... При родах, - добавила она после паузы.

– Кто?

– Мальчик.

Лежнивец подошла к столику с электрическим чайником, щелкнула кнопкой.

– Но я за все заплатила сполна... Близкими людьми с супругом мы так и не стали, дочь в подростковом возрасте - ни тебе «здрасте», ни «до свидания»... Живу лишь работой. Вот можешь убедиться, - кивнула она на газету на письменном столе.
– Знали бы, что совсем недавно эти борзописцы бросили тень на добропорядочного человека. Почти убийцей сделали, - усмехнулась она.

Ладышев подошел ближе к столу, посмотрел на газетную страницу с фотографией Валерии Петровны Лежнивец.

– Ты той статьей едва не поставил крест на моей карьере и жизни. Ничего не скажу, талантливо написано, и резонанс получился... Уверена, ты не хотел меня уничтожить. Всего лишь старался помочь своей пассии добиться успеха. А она, зная, что беременна, банально тебя использовала. Уехать за границу знаменитой журналисткой - это круто, не правда ли?.. Но кто-то там, наверху, все видит: меня в свое время наказал, тебя. Ей тоже зачтется, будь уверен, - сузила она глаза и внимательно посмотрела на Вадима.