Беспощадный охотник

Я превратил эту хорошую девочку в плохую с темной душой и хочу изгадить ее еще больше, чем уже сделал.

Ее молчание разжигает пламя похоти, еще больше побуждая меня прикоснуться к ней и попробовать ее на вкус, поэтому я оттягиваю ткань ее бюстгальтера, позволяя ее умоляющему соску выскочить наружу, и сосу его.

Когда она растворяется во мне, я отпускаю ее руки, и она прижимает их к моей груди, больше не сопротивляясь.

Я поднимаю на нее взгляд и вижу, как ее глаза переполняются возбуждением.

— Тебе нравится, когда я сосу твои сиськи? — спрашиваю я.

Ее щеки снова краснеют, а глаза быстро моргают.

— Скажи мне, — требую я, и она кивает.

Да, трахни меня…

Ненасытная потребность пронизывает меня, как чистое безумие на волне адреналина, и я разрываю верх ее платья, заставляя ее другую грудь выскочить наружу. Я сосу обе, прижимая ее к стене.

Она стонет от удовольствия, и я балую себя еще больше, приподнимая подол ее платья, чтобы обхватить ее киску. Я прекращаю сосать ее сиськи, когда чувствую, насколько мокрыми стали ее трусики.

Блядь. Они пропитаны ее потребностью. Когда я отодвигаю ткань и просовываю пальцы внутрь, я поглощаюсь ее гостеприимным теплом, мои пальцы покрыты ее соками.

Я ничего не могу с собой поделать, мне нужно попробовать, поэтому я вытаскиваю пальцы и слизываю ее соки, шокируя ее.

— Твоя красивая киска такая чертовски вкусная. — Я одариваю ее озорной улыбкой, и она дрожит под моим взглядом.

Я возвращаю пальцы к ее киске и трахаю ее пальцами до тех пор, пока она снова не начинает стонать.

Внезапный грохот тарелок, доносящийся из кухни, заставляет ее вздрагивать, прикрывая рот. Она нервно оглядывается, смущение заставляет все ее тело покраснеть.

Я забыл, что Ирина все еще здесь, но смущение — понятие для меня чуждое.

— Не делай этого, — говорю я ей, отводя ее руку ото рта.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал.

— Им платят за то, чтобы они не слышали.

Не слышу зла, не вижу зла, не говорю зла.

Таковы правила моего дома. Нарушение любого из них — верный способ увидеть конец моего оружия.

— Но…

— Не обращай внимания на все, что находится за пределами этой комнаты, Оливия, — говорю я и рад, что она не тратит время на дальнейшие протесты.

Когда я двигаюсь к ее губам, она тоже двигается ко мне, и мы целуемся так, как должны были целоваться всегда. Я теряюсь в ее вкусе и прикосновениях, как никогда и ни с кем, и затем я понимаю правду в этом.

Я никогда не делал этого, потому что в моей жизни до сих пор не было Оливии Марков. И, черт возьми, я снова делаю ее своей.

Я опустошаю ее губы, уничтожая нежность, исходящую от нее. Во мне нет ничего нежного, и мое нетерпение снова оказаться внутри нее берет надо мной верх.

И я хочу трахнуть ее сзади, чтобы я мог трахнуть ее так, как мне нравится.

Жестко и быстро.

Я отстраняюсь от нее и разворачиваю ее лицом к стене.

Она прижимает руки к бетонной поверхности и наклоняется, показывая мне свою идеальную задницу.

Я снова рву ее трусики, срывая их с ее тела. Ее волосы падают вперед, но она оглядывается на меня и ее взгляд падает на мои руки, расстегивающие мои штаны.

Я достаю свой член, и когда я снова хватаю ее за бедра, она резко откидывается назад, лицом к стене.

Одним сильным толчком я врезаюсь в нее и глубоко зарываюсь внутрь. Чистое первобытное удовольствие, которое сотрясает мое тело, даже лучше, чем я себе представлял. Оливия вскрикивает от удара, и звук ее женского удовольствия побуждает меня вбиваться в нее.

Она стонет громче, когда я начинаю трахать ее по-настоящему жестко, и я знаю, что никто в этой комнате не мог ее не услышать.

Хотя я предполагаю, что они услышали ее стоны несколько минут назад и покинули свои посты, чтобы предоставить нам немного уединения.

Я знаю, что больше не слышу Ирину на кухне.

Не то чтобы это имело значение. Мне было бы все равно, если бы весь чертов мир услышал крик Оливии, они бы знали, что даже когда она это делает, ее крики принадлежат мне.

Мои яйца болезненно напрягаются, когда я начинаю двигаться внутри ее красивой, тугой киски. Я многократно вбиваюсь в ее тело с каждым толчком, и когда ее стенки крепко сжимают мой член, я знаю, что мое освобождение близко.

Но я еще не закончил.

Весь гребаный день я хотел этого. Я снова хотел ее с прошлой ночи, когда мы впервые занимались сексом.

Одного раза никогда не будет достаточно.

Эта мысль заставляет меня врезаться в нее, а наше отражение в стеклянных дверях, где она наклонилась, и я трахаю ее, возбуждает меня еще больше.

Я хочу большего. Я хочу увидеть ее лицо. Я хочу увидеть, как выглядит греховное наслаждение на лице ангела, когда дьявол заманивает ее в свое логово.

Я выхожу из нее, поворачиваю ее спиной к стене и беру на руки.

Я снова погружаюсь в ее киску, пока она делает вдох.

— Обхвати меня ногами, ангельское личико, — приказываю я, и она подчиняется.

Она обхватывает меня своими длинными ногами и становится мечтой каждого мужчины, когда тоже начинает двигаться в моем направлении.

За исключением того, что она моя, моя фантазия, моя женщина, которую я забрал себе, и сейчас мне плевать, насколько опасно признаваться в этом даже самому себе.

Она кричит от удовольствия, когда я толкаю стену и высвобождаю свой последний толчок, вбиваясь в нее с бешеной скоростью, теряя контроль. Удар отправляет вазу с полки на пол, и когда она разбивается, мы оба сильно кончаем.

Ее волнение сильнее любого наркотика, который я принимал. Кульминация ощущается так, будто я поднялся на небеса и упал с этой высоты. Как полет и падение одновременно.

Я прижимаю свою голову к ее голове, пока мы успокаиваемся, и мягкое прикосновение ее пальцев к краю моего воротника заставляет меня поднять голову.

Я смотрю ей в глаза, и в ее глазах отражается неподдельное беспокойство, но я вижу то, что находится за синей дымкой.

Впервые мне захотелось заглянуть за пределы ярких красок и поверхностных эмоций и увидеть женщину внутри.