Беспощадный охотник

Он смотрит на меня, прищурившись, и делает поверхностные вдохи.

За окном какой-то шум. Быстрый взгляд, и я вижу малейшее движение.

Черт. Кто-то был там и подслушивал.

Пирсон поднимает взгляд, и я понимаю, что он тоже знал, что они там. Ужас на его лице говорит мне, что он боится их больше, чем меня.

— Кто-то снаружи, — говорю я Массимо, который уже зовет дежурных, чтобы проверить, что происходит.

Он выходит, чтобы присоединиться к ним, но Доминик остается со мной.

Как только Массимо заходит в дверь, Пирсон что-то сует себе в рот. Это была таблетка. Чертов яд.

Именно так поступают члены Ордена: убивают себя, когда их ловят.

Я рычу и бросаюсь на него, хватая его за шею. Я пытаюсь заставить его выплюнуть это, но я опоздал. Он глотает, как глоток воды, которого он жаждал.

Блядь.

Я знаю, что все кончено, когда он начинает трястись, но он удивляет меня, когда сгибает палец, чтобы я подошла поближе. Я наклоняюсь, и он смотрит на меня, его глаза трепещут.

— Знаешь, почему мы убиваем себя? — бормочет он шепотом, а затем еще больше понижает голос. — Потому что они убьют самых любимых нам людей, если узнают, что мы их предали. У меня есть дочь, которая знала, что я был паршивым отцом. Они убьют ее, если я тебе что-нибудь расскажу. Они всегда подслушивают. Человек снаружи подслушивал, и у них здесь есть устройство, с помощью которого они могут меня услышать.

Отчаяние одолевает меня, и я хватаюсь за его рубашку. — Если у тебя есть дочь, которую ты любишь, то ты понимаешь, почему мне нужно найти сына.

Он кивает, и в моем сердце загорается надежда, что он сможет мне помочь.

— Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе, — он начинает читать молитву Господню, и мое сердце замирает.

— Пирсон, скажи мне, — настаиваю я.

— Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого во Христе Искупителе. Во Христе Искупителе.

Он делает акцент на этих последних словах. Хотя они не являются частью молитвы. Моя мать произносила мне эту молитву каждый вечер перед сном. Так что я знаю это.

Когда он бросает на меня долгий, пристальный взгляд, словно пытаясь что-то сказать, меня внезапно охватывают паника и темный страх, и я задаюсь вопросом, не хочет ли он сказать мне что-то еще.

Я этого никогда не учитывал.

Люди произносят эту молитву по многим поводам. Один из них — смерть.

— Мой сын умер? — я отважно задаю себе этот вопрос.

Пирсон качает головой.

— Нет, он все еще жив, все еще там, и он все еще похож на тебя. Ибо твое есть царство, сила и слава во веки веков. Аминь.

При этих словах его глаза закатываются, и свет покидает их.

Он мертв.

Я смотрю на Доминика, который все это время смотрел на нас.

— Мне жаль, — говорит он.

Я не беспокоюсь, чтобы он не жалел меня. Я заслужил это, и теперь мой план с Оливией и Джудом — моя единственная надежда, но и он терпит неудачу, потому что я не нашел ничего, что могло бы помочь мне вернуть Алексея.

Единственное, что в моем мире хуже слабости — это отчаяние.

Сейчас я чувствую и то, и другое.

32

Оливия

Я не могу спать.

Эйдена нет.

Вчера вечером, когда Эйден вернулся домой, он был отчужден.

Сегодня вечером он снова в клубе.

Я поймала себя на том, что с того момента, как стало поздно, я начала думать о разных вещах.

Сначала я думала о нем, о всех этих голых женщинах вокруг него. Я вспомнила, как женщины говорили о нем, когда я сделала эти судьбоносные шаги, чтобы работать на него.

А что, если он сейчас с одной из них?

Почему нет?

Они все были прекрасны.

Красивая и жаждущая быть с Паханом. Человек у власти, который мог решить все их проблемы своими деньгами и своим прикосновением.

Мои мысли вскоре переместились к маме, а затем к Эрику. Там они и находились последние несколько часов.

Грохот захлопнувшейся двери внизу заставляет меня подскочить.

Это первый раз, когда я слышу что-то подобное в этом доме.

Я выскальзываю из кровати и приоткрываю дверь спальни, чтобы подслушать.

Повышенные голоса разносятся по лестнице. Повышенные гневные голоса.

Свет выключен, поэтому я решаю подойти поближе к перилам.

— Тебе нужно пойти в гребаную больницу, — торопливо говорит Максим.

— Мне не нужна эта чертова больница, — рычит Эйден. — Мне нужно то, о чем я сказал. Мне нужны люди, которые будут нести вахту.

— Как долго брат? Пока Джуд не убьет их всех? На этот раз он послал людей из Ордена, чтобы вернуть свою женщину. Это значит, что он точно знает, что она у тебя. Слишком много доказательств, чтобы предполагать обратное.

Мое дыхание замирает. Они говорят о Джуде. Он послал людей из Ордена, чтобы забрать меня. Это значит, что все стало серьезно.

Они переходят в гостиную, и я не могу слышать их так же ясно. Их голоса затихают, и кажется, что они направляются в кабинет Эйдена.

Сегодня я обнаружила лестницу, которая ведет туда вниз. Она также ответвляется в библиотеку. Там я провела большую часть дня.

Я иду по проходу, быстро, но тихо, желание услышать, что происходит, подстегивает мои шаги.

Я хочу знать, что происходит и чего ожидать.

Я дохожу до угла и снова их слышу. Я была права. Они в его кабинете. Дверь открыта, и Максим снаружи.

Я приседаю в углу, становясь маленькой, чтобы спрятаться в тени, смешаться с толпой и исчезнуть. Все, что угодно, лишь бы я могла слышать.

— Эйден, это вышло из-под контроля, — говорит Максим.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — рявкает в ответ Эйден.

— Пахан, ты знаешь, что мои доводы обоснованы. Ты ничего не нашел в файлах Джуда. Удержание девушки теряет свою актуальность, особенно когда умирают хорошие люди. Очевидно, что Джуд Кузмин не имел никаких угрызений совести по отношению к тебе, и это приведет к грёбаной войне, если ты это допустишь.