Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– А что не так с реакцией? – поинтересовался Якубенко.

– Да не то чтобы что-то было не так. Не знаю. Кроме ощущений у меня ничего нет, – признался Савин.

– Попробуем разобраться вместе? Ты опишешь реакцию женщины, а я послушаю, – предложил Якубенко.

– Хорошо, давай попробуем. Все равно старшину ждем. – Савин чуть прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться и начал рассказывать: – Эмма, так зовут жену Пуляевского, провела меня в дом, сославшись на недомогание. У нее анемия, и из-за этого она постоянно мерзнет. Мы сидели в большой комнате, она лицом к окну, я спиной. Когда я протянул ей фотографию, она резко встала и подошла к окну. С одной стороны, реакция вполне естественная: женщина просто подошла ближе к свету. Но у меня создалось впечатление, что она не хотела, чтобы я видел ее реакцию. Понимаешь?

– Вполне логичное предположение, – заметил Якубенко. – Но ведь это не все, верно?

– Не все. Она молчала добрых пять минут, а потом заговорила. Тон звучал резко, и сам характер слов выдавал то, что тему разговора она принимает слишком близко к сердцу.

– Поясни, что это значит, – попросил Якубенко.

– Она сказала, что девушка ей не знакома, но если она и попала в беду, то сама в этом виновата. Сказала, что знает подобный тип женщин, охочих до чужого счастья. – Савин покачал головой. – Это ее слова, не мои. Но слышать их мне было неприятно. В ее голосе слышалось столько горечи и, пожалуй, гнева. Как думаешь, есть в этом что-то странное?

– Не думаю. Ты говорил, что она не отличается крепким здоровьем, так?

– Да, все верно, – подтвердил Савин.

– Возможно, она просто завидует всем молодым и здоровым женщинам. Более привлекательным, более свободным в своих действиях и поступках. Легких и уверенных в себе, полных жизни и надежд на будущее, – выдвинул предположение Якубенко.

– Не знаю, – с сомнением протянул Савин. – Хотя все может быть. Мне показалось, что она слишком утрированно радуется своему замужеству и положению в обществе. Все то время, пока я был в ее доме, она нахваливала своего мужа, то, как он о ней заботится, как старается во всем угодить и побаловать. Но в словах мне послышалась фальшь. Как будто она сама себя пыталась в этом убедить или, что более вероятно, убедить меня в том, чего нет на самом деле. Словно она боится, чтобы люди узнали о том, что ее брак не идеален.

– Боится оказаться не на высоте? И ты думаешь, что совершить преступление могла сама Эмма?

– Не знаю. – Савин помолчал, прежде чем добавить: – Скорее нет, чем да. И все же мне хочется встретиться с Эммой еще раз, а заодно побеседовать с ее мужем.

– Собираешься снова ехать в «Красный бор»?

– Придется, Саня. Мы там еще однозначно не закончили. Вчера Нырков на радостях не показал Александре Ивановне фотографию Манюхова. Мелочь, но эта мелочь может смазать всю картину расследования. Да и у меня к ней есть пара вопросов.

Договорить Савин не успел: дверь кабинета открылась, и вошел старшина Нырков. Он нес алюминиевый электрочайник, из носика шел пар, возвещая о том, что с поставленной задачей Нырков справился. Увидев Савина, он просиял.

– Товарищ капитан, доброе утро! А мы тут с Саней решили чайку сварганить. Вы не возражаете? – Он поставил чайник на тумбочку, рядом со стаканами.

– Не возражаю, Нырков. – Савин отметил, что старлея Якубенко старшина назвал по имени, но не стал акцентировать на этом внимание. – С удовольствием к вам присоединюсь, я сегодня без завтрака.

– Вот и хорошо. Сейчас я все организую, – засуетился Нырков.

Пока старшина разливал кипяток по стаканам и раскладывал на вощеной бумаге угощения, Савин успел освежить в памяти вчерашние записи. Подкрепившись сдобными булочками с начинкой, оперативники вернулись к работе.

– Нужно определиться, как лучше выстроить работу, чтобы дело двигалось быстрее. – Савин взял листок бумаги со схемой. – Думаю, начать лучше с Ануфриева и Плотникова. Они меньше всего вызывают подозрения, и все, что нам от них нужно, это выяснить, где они находились в воскресенье, и по возможности узнать, что они делали в сентябре прошлого года. Для начала соберем сведения, потом будем проверять.

– Согласен, так будет продуктивнее, – сказал Якубенко. – Только давай поменяемся. С Ануфриевым поговорю я, а ты возьмешь на себя Плотникова. Тогда у нас обоих будет более четкое представление о том, чем дышат эти ребята.

– Отлично. Арутюняна, как и говорили, оставим напоследок. А вот с Майковым лучше побеседовать сегодня. Саня, возьмешь его на себя? Быть может, с тобой он будет более откровенным, – предложил Савин.

– Легко, – согласился Якубенко.

– Тогда так и поступим. В первую очередь Плотников и Ануфриев. Затем ты идешь к Майкову, а я прогуляюсь до Александры Ивановны. Затем встречаемся и идем к Пуляевскому. Хочу, чтобы ты взглянул на Эмму.

– А что должен делать я? – растерянно спросил Нырков.

– Ты будешь со мной, – ответил Савин. – Посмотришь, из чего состоит работа оперативника.

Больше вопросов для обсуждения не осталось, и оперативники покинули кабинет. На улице их ждал жигуленок Митрича, Савин еще с вечера предупредил водителя, что намечается сверхурочная работа, поэтому водитель прибыл в отдел к восьми и уже успел подготовить машину. Работа в выходные Митрича не напрягала и даже поднимала настроение, рождая осознание собственной важности, но только не сегодня. Утром он проснулся с зубной болью, попытки избавиться от боли таблетками не помогли, и теперь он сидел на водительском месте и то и дело прикладывал руку к челюсти.

– Проблемы, Митрич? – вместо приветствия произнес Савин.

– Зуб, будь он неладен. – Митрич жалобно застонал. – Три таблетки проглотил, и все без толку.

– Может, к зубному сходишь? Здесь недалеко стоматология, дежурный кабинет работает круглосуточно, – предложил Савин.

– Ну уж нет! К этим мясникам я не пойду! Им бы только людей кромсать. Повыдерут последние зубы, чем я жевать буду? Надо мной и так внучка смеется, говорит: деда Митич шамкает. Ей от роду три года, сама половину букв не выговаривает, а туда же! Нет, Роман, я лучше с вами покатаюсь, авось отвлекусь и пройдет боль.

– Как скажешь. – Савин не стал настаивать. – Тогда грузимся, и в «Красный бор».

Якубенко занял место возле водителя, Савин и Нырков устроились сзади, Митрич завел двигатель, и автомобиль покатил по дороге. Приехав в «Красный бор», условились, что Митрич, как и в прошлый раз, будет ждать возвращения оперативников у продуктового магазина, и разошлись каждый по своему адресу.

С Плотниковым старлей Якубенко разобрался быстро. В этот день Плотников ждал гостей, поэтому появление представителя правоохранительных органов его не обрадовало. Его супруга хлопотала на кухне, а сам Плотников занимался расстановкой мебели под старой, давно не плодоносящей яблоней. Поначалу он, как и прежде, сказал, что не знаком с фотографом Манюховым, но, когда Якубенко заявил, что готов провести у него во дворе весь день, лишь бы получить нужную информацию, сдался. Он заявил, что несколько лет назад приглашал фотографа для съемки семейных фото. Снимки тот сделал безупречно, но слишком назойливо лез в семейные дела. В частности, он пытался выведать, чем Плотников зарабатывает на жизнь, и это ему, начальнику инкассаторской службы московского банка, показалось совершенно неуместным, поэтому он свел отношения с фотографом к минимуму и больше в свой дом его не приглашал. В сентябре прошлого года, когда погибла Инга Ярыгина, Плотников со всей семьей находился на даче, подтвердить это могли лишь родственники. А вот на воскресенье у него было железное алиби. На прошлой неделе он с женой и дочерью ездил к теще в Казань, вернулись они только в понедельник в полдень и всю ночь провели в поезде. Проверить алиби не составляло труда, поэтому Якубенко со спокойной совестью от Плотникова ушел.

К реставратору Майкову Якубенко пришел в десять тридцать. Оказалось, что в это время служитель богемной профессии еще спит. Якубенко с трудом удалось разбудить Майкова и убедить впустить в дом. Бумага, требующая от Майкова явиться в Краснопресненский РУВД в качестве свидетеля, реставратора только разозлила.

– Вы в своем уме, товарищ? С какого бока я свидетель? Чему я свидетель? – не успев толком проснуться, принялся возмущаться Майков. – Это форменное безобразие!

– Давайте не будем развлекать соседей, – миролюбивым тоном произнес Якубенко. – Наверняка про вас и так ходит много сплетен, так что давайте пройдем в дом, выпьем по чашечке крепкого чая и спокойно поговорим.