Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– А вы куда любезнее того хлыща, что приходил вчера, – изумленно произнес Майков. – Проходите в дом, только не обращайте внимания на беспорядок. Вчера у меня были гости.

– Нам ли, холостякам, заботиться о порядке? – Якубенко мысленно усмехнулся и вошел в дом следом за хозяином.

– Кофе или все-таки чай? – спросил Майков.

– Лучше чай, – ответил Якубенко. – Привычнее.

– Да, с привычками не поспоришь. Я вот жизни не представляю без утренней чашки кофе. Правда, сейчас достать приличный напиток не так-то просто.

Он налил в электрический чайник воду из эмалированного ведра, включил штепсель в розетку и взялся за чашки. Тонкий фарфор, расписанный под гжель, выглядел элегантно. Майков всыпал пару чайных ложек чая в заварной чайник от того же сервиза, рядом поставил сахарницу. Из холодильника достал молоко в стеклянной бутылке и блюдечко с нарезанным ломтиками лимоном.

– Завтрак не предлагаю, вчерашние гости смели все под чистую, – блаженно улыбаясь, произнес Майков. – Ваш товарищ успел рассказать вам о моих гостях?

– О гостьях? – поправил Якубенко. – Рассказал. Нам без этого нельзя, иначе работа встанет.

– Без чего нельзя? Сплетни не разносить? – съязвил Майков.

– Кому сплетни, а кому оперативные данные, – снова поправил Якубенко. – Ну да шут с ними, с гостьями. Как мужчина мужчину я вас прекрасно понимаю. Вы вольная птица, ни детей, ни жены, так почему бы не развлечься так, как вам нравится? Общественный порядок вы не нарушаете, а тем, кто заглядывает в чужие окна, должно быть стыдно.

– Вот-вот, я так ему и сказал. – Слова Якубенко обрадовали реставратора. – Нечего, говорю, по чужим окнам шариться, тогда и этические чувства ничто не заденет! А мусор собирать большого ума не надо.

– Ну зачем же так? Товарищ капитан всего лишь выполнял свою работу, а не «собирал мусор», как вы выразились. – Якубенко осуждающе покачал головой.

– Какой капитан? – Майков удивленно воззрился на старлея.

– Так вы не о нем?

– Нет, конечно! О фотографе. Он раза три ко мне приходил со своими картинками. Все грозил, что вывесит их на центральных дверях Третьяковки. Каков наглец! Но я ему не поддался. Знаете, в моей жизни мало чего стоящего есть, но работа – это святое. Я не боялся, что он осуществит свою угрозу, никто ему такого не позволит, но сам факт, что этот недочеловек осмелился даже подумать о том, чтобы осквернить храм искусства! Такого я стерпеть не мог.

– Согласен с вами полностью, – поддакнул Якубенко, желая подогреть откровенность реставратора.

– Когда он пришел в третий раз, я ему так наподдал, что он кубарем летел с крыльца.

Вода в чайнике закипела, и Майков отвлекся от рассказа. Он налил кипяток сначала в заварной чайник, затем в чашку с растворимым кофе и, поставив его на место, присел и сделал первый глоток. С наслаждением втянув носом аромат кофе, он прикрыл глаза и блаженно улыбнулся.

– Обожаю этот запах. Жаль, нет возможности приобрести зерновой, от него аромат еще насыщеннее.

– Я как-то больше по чаю, – поддержал разговор Якубенко, хотя ему ужасно хотелось поскорее услышать продолжение рассказа.

– Через пару минут можно будет наливать, – открыв глаза, заявил Майков. – Чай у меня обычный, грузинский. Держу для гостей, сам же не употребляю.

– Вы не будете возражать, если мы вернемся к прерванному разговору? – вежливо осведомился Якубенко.

– Раз уж начали, почему не продолжить? На чем мы остановились?

– На том, как Манюхов кубарем летел с вашего крыльца, – напомнил Якубенко. – Когда это произошло?

– В прошлом году, – не задумываясь, ответил Майков. – Как раз в тот день, когда девушку нашли.

– Ту девушку, убитую?

– Ну да. Он пришел как всегда, как будто предыдущих отказов ему было мало. Принес свежие снимки. Более откровенные, если можно так сказать. Смотреть их не доставляло мне удовольствия, но пришлось. Раньше он угрожал тем, что отправит снимки администратору музея, но в этот раз сказал, что украсит ими двери Третьяковки. Я так разозлился, что не смог себя сдержать. Столкнул его с крыльца, разорвал снимки и бросил следом. Он поднялся и заковылял прочь. Я пригрозил, что, если он явится снова, натравлю на него милицию и плевать на то, что будет с моей репутацией. Поверьте, если бы он пришел снова, я так бы и поступил. Я считаю, что мужчина многое может стерпеть, но унижать духовные ценности целого народа? Нет, такого терпеть нельзя!

– Как думаете, в тот день Манюхов мог узнать о найденном теле?

– Однозначно да. Телефон в поселке только в почтовом отделении, а дорога к железнодорожной станции идет как раз мимо почты и через пляж. Пляж в тот день закрыли из-за обнаруженного трупа, а у почты с восьми утра и до позднего вечера толпился народ. Все обсуждали случившееся, торопились обзвонить знакомых, чтобы поделиться новостью.

– Значит, Манюхов не мог пройти мимо? – уточнил Якубенко.

– Конечно, нет. Он небось еще и снимал своим мерзким фотоаппаратом. – Майков брезгливо поморщился. – Так и вижу, как он на пляж выходит и умоляет милиционеров, чтобы они позволили сделать пару-тройку снимков!

– Вполне возможно, – задумчиво протянул Якубенко. – Вполне!

Он пробыл в доме реставратора еще минут десять. Допил чай, выяснил, где тот находился во время убийства Манюхова и Ярыгиной, и, несмотря на то что алиби у Майкова ни на тот, ни на другой случай не было, мысленно вычеркнул его из числа подозреваемых. Простились они чуть ли не лучшими друзьями. Майков пригласил старлея посетить Третьяковку, а Якубенко обещал воспользоваться приглашением. Закончив опрос, Якубенко направился к продуктовому магазину на встречу с капитаном Савиным и участковым Нырковым.

Глава 8

С администратором Малого театра Константином Ануфриевым оперативникам пообщаться не удалось. В принадлежащем ему дачном доме никого не оказалось. Соседи сообщили, что рано утром Ануфриев вместе с женой уехал в город. Пришлось беседу отложить до возвращения в Москву и идти сразу на Речную улицу к Александре Ивановне.

Когда Савин и Нырков подошли к дому Александры Ивановны, женщина занималась кустарником у южной стороны забора. Повязав головной платок, она срезала секатором сухие ветки и складывала их в двухколесную тачку. Она так увлеклась, что не сразу заметила посетителей. Савину пришлось трижды окликнуть женщину, прежде чем она обратила на него внимание.

– Это снова вы? – удивленно протянула Александра Ивановна. – Я вас не ждала. Вот, решила привести в порядок забор, уж больно чубушник разросся. Вы знаете, что его еще называют садовым жасмином? Когда он цветет – запах стоит на всю округу. С виду неказистый, а гляди ты, какой аромат.

– Александра Ивановна, нам бы поговорить. – Савин положил руку на ограду. – Впустите нас?

– Поговорить? Так я вроде все уже рассказала. Право, мне больше нечего добавить.

– И все же позвольте задать вам несколько вопросов, – настаивал Савин.