Билет в один конец

– Нет, Капитан, вам не нужно волноваться, - с перерывами на частое дыхание отозвалась она, продолжая наносить размашистые удары.

– Прижми локти к телу и старайся удерживать их в таком положении, иначе можешь переломать себе руки, - Стив подошёл ближе.

– Я же сказала, сэр, вам не нужно беспокоиться, - она особенно сильно ударила снаряд, тот сделал полукруг и коварно направился назад, пытаясь сбить нахалку с ног. Алиса едва успела отскочить в сторону.

– Назови меня “Мистер Роджерс” и я…

– Подвесите меня за лодыжки к перекладине, как зайца, и заставите подтянуться пятьдесят раз, сэр? – предложила девушка, возвращаясь на место, но предупредила: – Максимум тридцать, потом у меня начинает идти носом кровь.

– Суровое наказание за неповиновение, но, думаю, простой воспитательной беседы на первый раз тебе будет достаточно, - мужчина достал из кармана тренировочных штанов моток эластичных бинтов, взял Ал за руку и начал обматывать побитые ладони мягкой тканью. Несмотря на обилие современных материалов и спортивной экипировки Роджерс оставался верен натуральным тканям и традиционному покрою без излишеств. – Первое, всегда бинтуй руки и используй по возможности перчатки, так ты не повредишь кости и мышцы. Можешь говорить, что битьё голыми руками укрепляет кулаки, но это не верно, так думают только буйные подростки, разбитые ладони никого не красят, особенно девушек. Второе, будь очень осторожна в тот миг, когда мешок движется. И особенно по направлению к тебе. Тяжелая махина может, легким ударом напоровшись на кулак, свернуть какой-нибудь сустав. Больше всего обычно достается лучезапястному суставу, - Стив подтянул кончики бинтов, закрепив их надёжнее, чтобы повязки не распустились раньше времени, потом прижал локти девушки к талии и повернул в сторону груши.

– Третье, не стремись в самом начале тренировки бить со всей силы, организм к этому ещё не готов. А отдача, в голову в том числе, не заставит себя долго ждать. И четвёртое, если тебя что-то гнетёт, то боксёрская груша и вообще спорт не лучший выход. Это не заменяет одну боль другой, это делает ещё больнее, потому что грушу тебе придется оставить, а вот боль в мышцах и сердце не пройдёт. Да, это отличный способ выместить обиду или злость, но я не думаю, что это то, что ты чувствуешь. Ты третий день ходишь мрачнее тучи, тебя даже решение Тора жениться не обрадовало, хотя я знаю, что ты болеешь за этот союз больше всех.

– Вам просто кажется, сэр, - она нанесла первый удар по кожаному мешку, набитому песком.

– Что у тебя с шеей? – Стив только сейчас, когда смялся натянутый до подбородка ворот, заметил бинт.

– Ничего, - смущённо отозвалась она, поправляя воротник. Не говорить же Капитану, что кое-кто не очень сдерживался и оставил засосы на самых видных местах и не поддающиеся гриму. Она прочитала в Сети, что метки полностью исчезнут только через неделю, но даже через три дня они не потеряли своей яркости.

– Тебе вообще можно так усердно тренироваться?
– кажется, Стивен со всей серьезностью взялся за их разговор.
– Тебя единственную не осматривали медики и Брюс. Доктор Беннер, конечно, не квалифицированный врач, но ты же понимаешь, что у него достаточно практики, чтобы позволить ему…

– Сэр, а если без вступлений о погоде?
– с раздражением бросила девушка, с силой отталкивая от себя грушу. Было ли дело в разбуженных гормонах, или в ней говорила усталость, ведь в зале она уже достаточно давно, или не идентифицированное чувство озлобленности и непонимания подняло голову, но почему-то ей очень захотелось, чтобы вместо многострадальной груши был кто-то другой. Воображение нарисовало жуткую картинку подвешенного за руки Хоукая. Нет, она бы не сделала ему больно, ни за что. Как он посмел забыть то, что чуть не изнасиловал ее? Хотя, следует быть откровенной, это было меньше всего похоже на насилие, попробуй Клинт зайти дальше, позволила бы она ему? И давно ли она стала такой… развратной?

– Мне важно знать, что каждый человек в моей команде готов к битве в любой момент времени.

– Я готова, не беспокойтесь, сэр.

– Я так не думаю. У тебя кровь на боку выступила, и ты припадаешь на правую ногу. Ты не готова пойти сейчас в бой, а если пойдешь, то можешь погибнуть.

– Это ничего не значит. И не надо меня жалеть. Что у вас за привычка появилась? Думаете, если я такая маленькая, то значит, и сил у меня никаких нет? Думаете, если я пришла из постапокалипсического разрушенного мира, то меня нужно теперь холить и лелеять, как сопливую девчонку? Я солдат и горжусь своими шрамами, ваше повышенное внимание к моей безопасности и самочувствию меня унижает, - еще серия мощных ударов, кровавое пятно на водолазке расползается шире.

– Мне это не нужно! Мне не нужна жалость! Не нужна забота! Не нужна любовь, - она остановилась, тяжело дыша, пустыми повлажневшими глазами наблюдая за раскачивающейся на толстых цепях грушей.
– Зачем это теперь, когда вы знаете правду?

– Думаешь, это могло как-то повлиять?

– Раньше вы были добры ко мне, чтобы ослабить мое внимание, показать, что с вашей стороны мне ничего не грозит, что вам не интересно, кем я была до того, как попала к вам. Вы решили ждать, пока я не расслаблюсь окончательно и не выдам себя сама, прямо или косвенно. Но только Наташа не хотела ждать, она пошла самым кротким путем, через агрессию и напряжение. А может, это тоже было частью плана, показать, что люди не из ЩИТ доверяют мне больше и ждут того же в ответ. А я не знала, что делать в такой ситуации, не знала, как реагировать.

– Ты сама веришь в то, что говоришь? Ты же знаешь, что никто из нас никогда не стал бы так изощренно притворяться.

– В этом и дело. Я не знаю, - туманно бросила она.
– Я не знаю, на что вы способны. Я не знаю, как мне себя с вами вести, я не знаю, кто вы такие. Вроде и мои люди, и не мои одновременно, чужаки. Я к другому привыкла, привыкла к семье, привыкла жить в одной комнате, привыкла интуитивно чувствовать других. Привыкла, что знаю, чего ожидать. Я знаю, что это не правильно, ждать чего-то похожего на моё время, но, то, что происходит сейчас для меня дико. Ненавижу!

Стив замер, закрыл глаза, глубоко вздохнул, борясь с желанием взять на вооружение метод когнитивной рекалибровки и вытряхнуть из рыжей головки безумной птички глупые мысли.

– Я не понимаю, почему вы продолжаете общаться со мной, как раньше. Вы знаете, что я убийца, воровка, лгунья, чудовище. Но для вас будто ничего не случилось, будто я тот же агент из северного отделения, как меня представил Фьюри.

– Ты не думаешь, что тебя можно просто любить?
– видит Бог, Стив держался на последних минутах. Алиса обладала талантом выводить из себя даже самых непроницаемых людей. Интересно, а Коулсона она бы могла так довести?

– Нет, - последовал категоричный ответ.

– Как интересно, значит, тебе можно нами восхищаться, любить, уважать и заботиться, как о родных, а нам нельзя отвечать тебе взаимностью?

– Я того не заслуживаю. Убийце не место среди героев.

– По твоей логике, нам всем здесь не место. На каждом из нас висит что-то, что не дает нам жить спокойно. Мы все провинились, но здесь мы искупаем наши грехи, здесь мы делаем все, чтобы нас запомнили, как хороших людей.

– Мне не успеть.

– Глупости, - Роджерс сжал руки на ее плечах, развернув к себе, строго контролируя силу, ему не хотелось причинить девушке боль, испортить только-только наладившийся разговор.
– Ты успеешь. Мы поможем. Особенно Клинт.

– Вы зачем сюда пришли, сэр, для воспитательной беседы?
– вернулась к язвительному тону Шутер, но Стив понял, что его слова попали в цель, теперь можно двигаться дальше.

– Я беспокоюсь. Если тебя что-то волнует, и если это что-то мешает нашей совместной работе, то я, как командир, обязан решить этот конфликт, - отчеканил Роджерс словно по учебнику.

Алиса замерла, обняв горячую от частых ударов грушу, прислонилась к ней, ища опоры. Стив сейчас был тем самым Стивом, за которым она, не задумываясь, пошла бы в самый безнадежный бой - уверенным, решительным, пышущим какой-то мифической силой, даже не физической, какой даже у Тора не было. Такой и без сыворотки может вести за собой людей. Она все же рискнула поднять на него взгляд, только чтобы убедиться, что это тот самый герой из комиксов, ее капитан.

– Мне кажется, я себя теряю, - тихо произнесла она, наконец, решив сказать. По-хорошему, это бы следовало оставить при себе, но в последнее время она не понимала, где проходят её границы дозволенного. – Но я не хочу говорить об этом кому-нибудь, потому что в противном случае я поистине буду выглядеть сопливой девчонкой.