Битва божьих коровок

Ничего не поделаешь, "лотос" ей не по зубам.

– Кто это?
– спросила Настя.
– Ваша модель?

– Одна из моих... моделей.
– Подошедший Быков тоже сел перед Мицуко по-турецки.

– Она какая-то особенная.

– Все мои девушки выше всяких похвал.

– Но ведь она стоит не в общем зале. Значит...

– Это ничего не значит, дорогая. Это означает только одно: последнюю по времени работу. Я бился над ней около трех месяцев. Закончил только два дня назад.

Около трех месяцев... На первой странице Кирюшино-го дневника проставлена дата: "17 июля". Сейчас конец октября, следовательно, по времени все сходится. Или практически все. Возможно, обрезанная фотография Мицуко сделана именно в ресторане "ШтандартЪ", где её окучивал Быков. В роскошных имперских декорациях, как сказала бы Марина. И Мицуко согласилась ему позировать, этой пухлой гадине с проволочными губами.

Возможно, она даже осталась здесь на ночь, закутанная в драпировки...

А Кирюша страдал. Знал обо всем об этом - и страдал.

Настя с неприязнью посмотрела на жидкие усики соперника брата. А он ещё пытался её поцеловать! А она ещё пыталась накачаться его вином! Ужасно!

– Два дня назад?

– Да... А теперь нахожусь в бесплодных поисках новой музы... Впрочем, мне кажется, что не таких уж бесплодных.

– Есть положительные сдвиги?

– Еще какие!

Настя и опомниться не успела, как оплывший донжуан уже положил голову ей на колени. Не очень-то грациозно у него получилось, но брюшко, растекшееся по бокам, все-таки исчезло.

– Вы полагаете, что это я?
– спросила Настя.

– А вы разве возражаете?

– Нет, но...

Определенно, у неё что-то не в порядке с головой. Или это сухое "Вазисубани" (Кирюша всегда называл его "Вася с зубами"), наложенное на джин-тоник, играет с Настей злую шутку? Или это из-за кольца? Или из-за помады, которую она вытащила у Мицуко из косметички? Или из-за волос, которые она так безжалостно обкорнала ровно наполовину? Или из-за Кирюшиной одежды? Или из-за его тяжелых, как утюги, "гриндеров"? Вздор, ведь сейчас же она сидит босиком!

А вот теперь ещё и почетное звание музы. Как говорила Марина "загорелая, обветренная, с зубами как у ротвейлера"? Ничего не скажешь, у Быкова странные представления об эфемерных спутницах художников.

– Значит, не возражаете?

Сама Мицуко, должно быть, сильно бы веселилась, увидев, как преуспевающий дизайнер окучивает "тупую деревенскую бабу". Или вцепилась бы ей в волосы. Мицуко не из тех женщин, которых устраивает приставка "бывшая".

Пусть даже и "бывшая муза".

– Как её зовут?
– спросила Настя, безуспешно пытаясь сдвинуть с колен тюленью голову Быкова.

– Кого?

– Эту девушку?

– Я знал её как Мицуко. Справедливости ради, ей очень шло это имя.

– А она видела этот светильник?

– Увы...

– Разве вы не показываете девушкам конечный результат их работы?

– Показываю, конечно. Я даже позвонил ей позавчера. Чтобы она заглянула на огонек.

– . И что же? Она отказалась?

– Нет. Она уже не могла отказаться. Она уже ничего не могла.
– В голосе Быкова послышались меланхолические нотки.

Неужели взбалмошная Мицуко послала его к черту?

– Почему не могла?

– С ней произошла неприятная история...

Странно, когда в прошлую субботу они так мило поговорили в туалете ресторана "Аризона-69", Мицуко не производила впечатления человека, попавшего в неприятную историю. Напротив, все истории - неприятные и даже страшные - могли вызвать в ней только одно чувство. Чувство жгучего, немного детского любопытства.

– Моя жена как в воду глядела. Но все равно проиграла - как всегда... Она как-то застала Мицуко здесь.

– И что же произошло?
– Настя даже затаила дыхание.

Две брюнетки: одна - капризна и хамовата, другая - импульсивна и хамовата ничуть не меньше. Одна в состоянии сказать любую непристойность. Другая - в состоянии любую непристойность совершить. Две пантеры, две тигрицы, два боксера в весе пера. Чем закончится встреча - неизвестно...

– Представьте себе, Настя... В самый разгар сеанса в мастерскую врывается эта тварь, эта провокаторша... моя женушка... И устраивает здесь выездное выступление Берлинского мюзик-холла. А моя обнаженная муза терпеливо выслушивает все гадости, после чего говорит, что в возрасте Марины нужно уже попивать валерьяночку в отдельной палате геронтологического центра.

Настя живо представила себе всю картинку: голая Мицуко, сидящая на подиуме в позе лотоса. И раздающиеся над её головой проклятья Марины. Нет, Мицуко идеальная женщина. Только идеальная женщина никогда не чувствует неудобств от того, что обнажена. В любой ситуации.

– И что ваша жена?

– Сказала, что геронтологический центр - это вопрос времени. А время проходит очень быстро. И что койка в центре для Мицуко уже забронирована. Как, впрочем, и для всех остальных.

– Надеюсь, муза нашлась что ответить?

– Конечно. Иначе она не была бы музой. Подождите, я даже попытаюсь воспроизвести дословно... "Я не доставлю такой радости ни вам, ни времени... Я никогда не постарею". И, представьте, у неё получилось.

– Получилось что?

– Не постареть, дорогая моя, не постареть! Смерть - вот лучшее лекарство от старости...
– торжественно провозгласил Быков.
– И главное принимать его в точном соответствии с рецептами врача.

– Подождите, я не поняла...

– Она умерла, что ж тут непонятного? Позавчера я позвонил ей. Хотел пригласить на... так сказать, интимную презентацию нового шедевра. А мне сообщили, что в субботу девушка скончалась.

Быков даже хихикнул от полноты чувств, а у Насти потемнело в глазах.

– Как - скончалась?!

– Очень просто. Раз - и в дамках. Обвела мою гремучую змею вокруг пальца! Оставила её с носом, да что там с носом - с её любимыми угрями на носу! Моя-то будет дряхлеть и злиться на весь мир по этому поводу. А красотке - ничего уже не страшно.

– Вы хотите сказать, что девушка умерла?

Шэни дэда моутхан, в субботу, подкрашивая пухлые губки в туалете "Аризоны-69", Мицуко вовсе не собиралась умирать, наоборот! Мицуко была полна капризов и пороков, которые единственно и придавали смысл её жизни. Капризов и пороков, которых она, Настя, напрочь лишена.