Битва божьих коровок

Руки у Насти все ещё дрожали, и потому первый бокал она разбила, а второй перелила: тягучие капли "Мукузани" упали на ковер, и без того безнадежно испорченный кровью Быкова.

– Что же вы копаетесь?
– прикрикнул он.
– Бросьте эти наперстки. И тащите сюда всю бутылку, сомелье!..

Настя повиновалась.

Быков отлип от бутылки только тогда, когда она была полностью опустошена. На это у него ушло добрых пять минут, и все это время Настя как зачарованная наблюдала, как движется плюшевое безволосое горло дизайнера.

Отбросив бутылку в сторону, Быков мрачно уставился на осколки лампы.

– Вам лучше?

– робко спросила Настя.

– Три месяца работы псу под хвост.
– Он скрипнул зубами.
– Три месяца, и к тому же эту вещь у меня уже купили. Две тысячи долларов...

Осколки двух тысяч долларов лежали на полу - бесполезные, никому не нужные, запачканные кровью. Быков поднял небольшое стеклышко, которое ещё совсем недавно было губами Мицуко, и сплюнул в него. Слюна была розовой от крови.

– Давайте вызовем "Скорую", - в который раз предложила Настя.

– Не нужно никакой "Скорой".

– Как часто у вас бывают... такие приступы?

– Не знаю.
– Он явно не был расположен говорить на эту тему.
– Может быть, четвертый или пятый раз. Как будто что-то внутри взрывается. Как будто кто-то сидит там, внутри. И тыкает во что ни попадя раскаленной иглой. И боль адская.

– А что говорят врачи?

– Вы думаете, я пойду с этим к врачам?

– Я бы на вашем месте пошла...

– Не хотел бы я, чтобы вы оказались на моем месте, - совершенно искренне сказал Быков.

– А если это что-то серьезное?

– Опухоль мозга, вы хотите сказать? Это не входит в мои планы.

Это действительно не входило в его планы - планы римского патриция, который хватал куски жизни прямо с жаровни и вовсе не собирался отказываться от своих дурных привычек.

– А кровь? Почему идет кровь?

– Спросите у моей жены, - изрек Быков после непродолжительного молчания.

– А при чем здесь ваша жена?

– Это наверняка её рук дело. В прошлом году таскалась на Гаити. Якобы по турпутевке, погреть старые кости в Карибском море. Но я-то знаю, что она там делала. Не свои кости грела, а мои перемывала. Брала уроки у какогонибудь полоумного колдуна вуду. А теперь сидит у себя в келье и тычет иголки мне в темя.

– В каком смысле - тычет?

– В самом прямом. Вы разве не знаете, как это делается? Состряпала из воска мою фигурку, нарядила её в тряпицы и теперь таким вот образом развлекается...

Настя поежилась. Она хорошо понимала Быкова. Жена Малхаза цхалтубского - Кетеван в свой первый приезд в Вознесенское так невзлюбила Настю, что насовала иголок в её любимую пуховую подушку, оставшуюся от мамы. Как же она мучилась головными болями!.. А иголки были торжественно извлечены уже после того, как Настя родила Илико. Только появление на свет маленького грузина примирило неистовую Кетеван с русской родственницей.

– И вы верите в вуду?
– спросила Настя.

– А вы нет? После того, что увидели?

– И все-таки вам лучше показаться врачам.

Ответить Быков не успел - где-то в глубине мастерской раздалась трель звонка. Протяжная и настойчивая. Так мог звонить человек, который пришел требовать свое. Уж не Марина ли решила заявиться, чтобы проверить, как прошел сеанс иглотерапии? Нет, конечно же, в вудуизм Настя не верила, но... С тем, что ненависть Марины материальна, она была готова согласиться.

– Кажется, к вам кто-то пришел, Дмитрий, - осторожно сказала Настя.

– Откройте, если вам не трудно.

– А если это ваша жена?

– Ну что вы!
– Эта мысль показалась Быкову такой забавной, что он даже позволил себе улыбнуться.
– Моя гремучая змея приползет сюда только после того, как смерть Дмитрия Быкова будет засвидетельствована тремя инстанциями. Как минимум. Запротоколирована и увенчана тремя печатями. Как минимум. Ей нужно время, чтобы поверить своему счастью.

Черт, они будут ненавидеть друг друга, даже лежа в соседних гробах! Даже жарясь на соседних сковородках в аду!..

– Откройте, - снова попросил Быков, и Настя отправилась к выходу.

...На вид ему было лет тридцать. Он стоял, широко расставив ноги, обутые в точно такие же, как у Насти, "гриндеры". И куртка у него была точно такая. И штаны. И волосы. И загар.

Да-а...

"Может быть, мы были сиамскими близнецами?
– подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Родились со сросшимися затылками, а потом нас разделили, разорвали кожу кухонным ножом, - подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Почему мама скрывала?
– подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Почему не он муж Марины? Если бы он был мужем Марины, все восемь пунктов инструкции были выполнены сами собой, - подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Но ведь это страшный грех - желать брата... И вдвойне страшный - желать брата-близнеца, - подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Быть может, все это оттого, что я избавилась от обручального кольца, разорвала его магический круг? И в него, как волны, хлынули искушения, - подумала Настя между двумя ударами сердца.
– Кажется, я съела всю помаду с губ... Сожрала самым беззастенчивым образом", подумала Настя между двумя ударами сердца.

Сердце посетителя билось, очевидно, гораздо быстрее Настиного. Он осмотрел её с головы до ног и понимающе улыбнулся.

"Это совсем не то... Я здесь, потому что..." - хотела сказать она. И не сказала. Да и зачем ей говорить, если Он сам будет говорить за двоих... И решать за двоих. Всю оставшуюся жизнь.

– У вас кровь на ноге.
– У незнакомого близнеца оказался низкий и довольно приятный голос.
– Вы видели?

– Да... То есть - нет...

С трудом оторвавшись от бледной шевелюры гостя, Настя скосила глаза на собственные, вызывающе голые ступни. Из щиколотки левой ноги сочилась кровь. Очевидно, она порезалась, когда прыгала вокруг Быкова.

– Вам нужно её перевязать, - посоветовал незнакомец и тотчас же перешел к делу: - Митька дома?

– Да... Он там... У себя...

– Я пройду?

– Я не знаю.
– О господи, разве она может сопротивляться ему?
– Да, конечно.

Парень двинулся к японской перегородке. Он ни разу не оглянулся. Насти для него не существовало. Ну хорошо, пусть так. Ты ещё пожалеешь... В конце концов, не ты меня сюда приглашал, и я имею право вернуться и налить себе вина. И даже укутаться в одну из драпировок. Пришедший в себя Быков меня не остановит, ведь с сегодняшнего вечера я официально вступила в должность музы. Или - преемницы музы, как ему будет угодно.