Битва божьих коровок
Шрифт:
– Но... Как же так...– пролепетала Настя.– Это невозможно...
– Еще как возможно, - с готовностью подтвердил Быков.– А вы-то что взволновались?
– Нет, ничего. А что с ней произошло?
– Меня никто не посвящал в подробности. Просто сказали, что Лены больше нет в живых. И что звонить по её домашнему телефону бессмысленно...
Лена.
Оказывается, её зовут Лена, самое обыкновенное имя. С таким именем не посидишь голой в позе лотоса. И не будешь поднимать на ноги всю милицию только для того, чтобы вызволить из ванной своего любовника сумочку с помадой "Angel № 63"...
Ну, конечно же, как она могла забыть, зачем явилась сюда! Ведь ни на какой вечеринке никакого ЭльХамади она не была и никакого предложения о работе не получала. И мясистого господина Быкова видит в первый раз! И вообще - она здесь только потому, что двинулась по Кирюшиной тропе. И ей даже удалось ухватиться за ниточку Быков - Мицуко - Кирилл, но...
На этом она и оборвалась...
И даже если Мицуко знала больше, чем сказала Насте, все равно к ответу её теперь не призовешь. Она обвела вокруг пальца не только гремучую змею Марину, но и бесхитростную, как коза тоггенбургской породы, Настю.
Смерть - вот она, маленькая и невинная женская хитрость!..
Настя так была погружена в свои собственные невеселые мысли, что даже не заметила, что с Быковым творится что-то неладное. И только когда затылок дизайнера с силой ударил её по коленям, только тогда Настя пришла в себя.
– Что с вами, Дмитрий?– Она нагнулась к лицу Быкова и едва не вскрикнула от страха.
Быкова трясло.
Тряслись слипшиеся кольца волос, тяжелые щеки, стрелки усов; трясся подбородок - вернее, желеобразное его отсутствие.
– Да что с вами?!
– М-м-м... а-а-а... о-о-о... боже... а-а-а...
Все так же продолжая держать голову дизайнера на коленях, Настя изогнулась и схватила крошечную подушечку, украшенную вышитыми белыми розами. А потом, подложив подушечку под голову Быкова, осторожно высвободила колени.
Припадок. У него припадок. А вдруг это эпилепсия? Когда-то она читала, что нужно делать при эпилепсии. Господи, что же нужно делать?!
Тело Быкова изогнулось дугой, как будто он хотел пробить головой пол. Что же делать?! Спокойно, Настя, сосредоточься. Ты не паниковала, даже когда Илико пробил ногу ржавым гвоздем. Заза тогда чуть с ума не сошел... Есть! Вспомнила. При эпилепсии нужно попытаться разжать больному зубы (иначе он может откусить язык). И сунуть туда... да, какой-нибудь предмет. Пластмассовую расческу, например, или нбсовой платок. О-о-о...
– Не волнуйтесь... Я сейчас... Сейчас что-нибудь придумаю!..
– А-а-а... Не могу... Не могу больше...
Бог мой, он ещё в состоянии говорить!.. Подгоняемая воплями Быкова, Настя заметалась по комнате и спустя несколько секунд нашла то, что искала: широкую кисть с деревянной ручкой. Это должно подойти...
– Я нашла... Не волнуйтесь.
Голова Быкова все ещё лежала на подушке. Настя близко придвинулась к нему и с ужасом поняла, мто никакой палки не понадобится. Рот Быкова был широко раскрыт, он как будто замер в ожидании нового приступа боли.
А белые шелковые розы? Ведь они ещё несколько секунд назад были белыми - когда же они успели поменять цвет?
Замерев, Настя наблюдала, как они медленно окрашиваются рубиновым - из ушей Быкова сочилась тонкая струйка крови.Нет, на эпилепсию это не похоже.
– Вам легче?– спросила Настя.
Но распяленный рот Быкова молчал. Настя осторожно обтерла кровь вокруг ушной раковины концом веселенькой рыжей драпировки.
– Вам легче?– снова повторила она.
– Не могу... Я больше не могу, - прохрипел Быков.– Вытащите это у меня из головы...
– Что - "это"?
– Вытащите, вытащите, вытащите...
– Я принесу воды...
– Вытащите это у меня из головы!– Передохнув секунду, он снова начал вопить.– К черту воду! Спасите меня...
– Я вызываю "Скорую". Где у вас телефон?
Быков ничего не ответил. Не успел ответить. Его снова подбросило от страшной боли. Все Настины усилия оказались напрасными - кровь хлынула из ушей с новой силой. А узкие рысьи глаза побелели и округлились: теперь Настя видела даже красные прожилки в уголках век.
– О-о-о!..– теперь он кричал в голос.
Всего лишь раз в жизни Настя слышала такой исполненный предсмертной страсти крик - когда их пес Машук сорвался со скалы и сломал позвоночник. Он прожил после падения всего несколько минут, но минуты эти были взорваны и искорежены страшным, пугающим воем, от которого стыла кровь и леденело сердце.
И вот теперь - за тысячи километров от дома, и не собака со сломанным позвоночником, а человек с разорванными барабанными перепонками.
– Нет... Нет... Умоляю, нет...
В какой-то момент Быков даже попытался встать. Но и это ему не удалось. Настя попыталась поддержать его, но он отбросил девушку, как сдувшегося резинового утенка. Встав на четвереньки и мотая головой, он пополз к выходу. И тоненькая струйка потянулась за ним - кровь будто не хотела расставаться со своим хозяином.
– Где у вас телефон?– снова закричала Настя.
– Все в порядке... Мне лучше... всевпорядкевсевпорядсовсевпорядке, безостановочно лепетал Быков.– Мнелучшемнелучшемнелучше...
Сеанс самовнушения закончился так же внезапно, как и начался: коротко взвыв, он повалился на бок, прямо на стеклянную Мицуко. Хрупкое стекло разлетелось на части, тоненькие галогеновые трубочки взорвались - и Мицуко перестала существовать.
Быков лежал затылком к Насте: мокрым от страха и боли затылком. Ей даже показалось, что он не дышит. Она не помнила, как подошла к нему, как упала на колени и как перевернула тяжелое тело на спину. Острый нос дизайнера заострился ещё больше и... на безупречных до того висках пробился ледок седины... Но ведь его не было ещё десять минут назад, Настя могла бы подтвердить это под присягой!
– Дмитрий!– позвала она.– Дмитрий, вы живы?
Он был жив. Слава богу, он был жив! Губы Быкова раздвинулись, обнажив идеально ровную полоску зубов, а на щеки возвращался румянец. Но теперь это не был торжествующий румянец римского патриция, нет. Это было личное клеймо человека, получившего отсрочку от смерти.
Совсем недолгую отсрочку, Настя это видела.
– Налейте мне чего-нибудь...– Голос Быкова звучал как из бочки. Налейте... Когда-нибудь я этого не переживу.