Блондинка за окном

«Не обеднеют, нас больше обманывают!» – решила Клара Тимофеевна и в течение дня еще несколько раз сходила за мылом.

Она ходила за земляничным мылом еще несколько дней и продолжала бы ходить дальше, складывая его у себя на квартире в большой картонный ящик, если бы не Маргарита Сергеевна, тоже пенсионерка. Выложив дома на кухонном столе после похода в магазин пачку овсяной каши, три коробка спичек и пачку земляничного мыла, Маргарита Сергеевна стала рассматривать чек. По её подсчётам, она должна была заплатить пятьдесят три рубля, а с неё взяли сорок восемь. «Ошиблись. Мыло-то стоит тридцать, а не двадцать пять. Завтра схожу, отдам пять рублей, – решила она. – Сегодня не пойду, устала».

Но пять рублей, которые Маргарита Сергеевна на следующий день принесла в кассу, брать не стали. Потому что «Земляничное» мыло действительно стоило двадцать пять рублей. А ценник в тридцать рублей, стоявший на пирамидке из земляничного мыла, заменили другим.

К этому рассказу можно было бы добавить ещё длинную тираду из бранных слов в адрес работников магазина, высказанную в тот же день Кларой Тимофеевной, но автор счёл это лишним.

По второму разу

Не знаю, как другие, а я, если сильно задумаюсь над чем-нибудь, то могу в таком состоянии, к примеру, поставить чайник в холодильник, а после очень долго его искать – куда же он мог деться?! В общем, выражаясь языком лётчиков, начинаю какое-то время жить на автопилоте. Чем частенько веселю или привожу в недоумение своих домашних – жену и дочек. Понять их можно. Представляете, вы открываете холодильник, а там стоит радиоприемник.

Сегодня вот озадачил даже нашу собачку Боньку. Вечером пришел с работы и отправился с ней гулять. Гуляем мы обычно полчаса. После прогулки моя Бонифация, обычно не дожидаясь команды «В ванну!», сама открывает носом дверь, запрыгивает в ванну и ждёт. Ждёт, когда я, скинув с себя куртку, кепку, переобуюсь в тапочки, зайду в ванну, засучив рукава рубашки, сниму с крючка лейку и, поднимая по отдельности Бонькины лапки, с шутками и прибаутками пройдусь по ним тёплыми струйками воды. После вытираем лапки махровым полотенчиком. У Боньки есть своё полотенце. Вернее, два – одно для лапок, другое для мордочки.

Так вот, сегодня после этой недолгой процедуры, я, по просьбе жены, сразу отправился в магазин за пакетом молока, а Бонька умчалась на кухню – оттуда доносился вкусный запах жареных котлет. На обратном пути из магазина меня посетила, как мне показалось, очень интересная мысль, которую я, может быть, изложу в одном из последующих своих рассказов. А пока… А пока я, зайдя домой, положил пакет молока на стоящую в прихожей табуретку, снял кепку и куртку, затем, задумчиво глядя на Боньку, приветливо помахивающую мне хвостиком, сказал:

– Ну, чего стоишь, хвостом машешь? Иди в ванну. В ванну иди! Первый раз, что ли?

Бонька недоумённо, склонив на бок голову, посмотрела на меня.

– В ванну, в ванну, говорю!

Бонька, собачка воспитанная и покладистая, спорить со мной не стала – открыла носом дверь и запрыгнула в ванну.

Я же, скинув туфли, стал переобуваться в тапочки.

– А где Бонька?– спросила жена, выходя из кухни.

– В ванне. Лапы сейчас мыть будем, – ответил я, продолжая думать о своём.

– По второму разу, что ли? – рассмеялась жена. – Молока-то хоть купил?

– Н-да… – почесал я в затылке. – Купил, вон на табуретке лежит.

Современно и злободневно

– Здравствуйте! – сказал я, заходя в кабинет редактора.

– Здравствуйте. Присаживайтесь.

– Я по поводу рассказа, который приносил вчера. Еще не читали?

– Прочитал, – ответил редактор. – Рассказ, в общем-то, не плох. Сюжет интересный: Коля любит Машу, но Маша любит Игоря, а Игорь любит Катю…

– Иру, – поправил я редактора.

– Ах, да, Иру. Ира любит…

– Федора.

– Федор же Катю, а Катя…

– Колю, – подсказал я.

– Круг, так сказать, замкнулся. Рассказ, как я уже сказал, в общем-то, не плох. Только надо бы сократить в нем число влюблённых, иначе читатель будет путаться и забывать – кто, кого любит. Согласны?

Я, разумеется, согласился, прикидывая про себя, насколько при этом сократится мой гонорар.

– Это, во-первых, – продолжил редактор. – А во-вторых, не мешало бы его несколько осовременить.

– В моем рассказе, вроде, все современно, – робко возразил я. – Коля – дизайнер, увлекающийся дайвингом, Маша работает в рекламном агентстве, слушает рэп, Ира участвует в конкурсе красоты, Игорь – модельер…

– Я не об этом, – перебил редактор. – Предлагаю убрать из этого замкнутого круга, например, Катю. Этим мы сокращаем число влюбленных и что имеем?

– Если Федор раньше любил Катю, а Катю мы убрали… – начал рассуждать я вслух. – То…

– Кого должен любить Федор, чтобы круг замкнулся? – подтолкнул мою мысль редактор. – Ну?

– Колю, что ли? – растерянно спросил я.

– Да, да! Именно Колю! – подтвердил редактор. – Вот теперь будет современно и злободневно.

«Черт возьми! Как я сам до этого не додумался!» – подумал я и, забрав у редактора рассказ, пошел его переписывать.

Поддержали

После того, как цены в пригородных автобусах выросли сразу на пять рублей, Степан Иванович Спиридонов не выдержал и вышел на центральную площадь города Устюжевска с плакатом в руках: «Долой грабительское повышение цен на пригородный автобус «Устюжевск – Петуховка»! В Петуховке у Степана Ивановича была дача, на которой он выращивал редиску, огурцы с помидорами, картошку и прочие овощи. Особого внимания на площади к Степану Ивановичу никто не проявлял и, к его огорчению, к акции протеста не присоединялся. Пока около него не остановились двое. Или две? Размалеванные какие-то – не понять, то ли мужики, то ли бабы.

– Сма-а-а-атри, ка-а-акой георгин! – певуче сказал один из них. – Может, па-а-адержим его?

– Кто же та-а-а-к протестует, неандерта-а-а-лец?! – сказал другой. – Дай-ка мне этот плака-а-ат. Я покажу тебе, ка-а-ак это делается.

Он взял плакат и, виляя попой, принялся ходить вокруг Степана Ивановича и выкрикивать:

– Стоп пра-а-а-йс ин ба-а-ас «Устюжевск – Петуховка»! Стоп пра-а-а-йс ин ба-а-ас «Устюжевск – Петуховка»!

Другой посылал воздушные поцелуи окружающим. Окружающих становилось все больше и больше. А вскоре приехало и телевидение.

«Ну, теперь-то до властей дойдет, обратят внимание!» – думал довольный Степан Иванович.

Прошло несколько дней, но цены в пригородных автобусах так и не упали. А на автобус «Устюжевск – Петуховка» выросли еще на три рублей.

– Ну, пида**сы! – бранился Степан Иванович, выходя из автобуса в Петуховке.

У нас, в деревне, ночами все так ходють

«Что русскому хорошо, то немцу во вред!»

(немецкая народная мудрость)