Богдан Хмельницкий

могу возвратиться в Украину, пока не придут в мой стап козацкие отряды, разосланные

по окрестностям; однако, городу бояться нечего; даже вы получите от нас пользу, если

позволите козакам без оружия подходить к городу и продавать скот и прочее, чтб они

захотят сбыть; я же, с своей стороны, уверяю вас, что всяк может безопасно выходить

из города».

Комендант позволил, и тогда в козацком обозе открылась настоящая ярмарка:

козаки продавали своим неприятелям скот и разные драгоценности: серебряные кубки,

чаши, платья, меха: все это было отнято у панов под Пилявою и продавалось теперь

необыкновенно дешево. Тучный бык стоил талер. Некоторым из поляков даже

понравился такой торг, хотя от него поживлялись только богачи, а бедные час от часу

приходили в скудное положение, особенно оттого, что в Замостье открылся падеж

скота и лошадей 3).

Э Obsidio Zamosc.

2) Hist. belli cosac. polon., 91—93.— Stor. delle guer. civ., 64.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

Избрание Яна Казимира. — Королевское приказание. — Отступление

Хмельницкого в Украину. — Прибытие в Киев. — Патриарх Паисий.

Наконец Хмельницкий узнал, что избрание нового короля кончилось, и кончилось

так, как он хотел. Приступая к Замостыо, козацкий предводитель отправил в Варшаву

Яна Гирю, Гладкого, Сокольницкого и Дмитра Черкасского 0 просить, чтоб к нему

прислали коммиссаров для примирения. Он велел им заявлять, что козаки желают

королем Яна Казимира, и если сейм выберет этого королевича, то Богдан Хмельницкий

будет в его воле. Так должны были говорить козацкие посланцы и в таком смысле

Хмельницкий послал с ними письма некоторым государственным людям. 15-го ноября

он послал на сейм ксендза каноника Гунцель-Мокрского, поручая ему письмо к целому

сейму.

«Бог всемогущий свидетель,—писал он, — что крайняя беда и неволя заставила нас

оскорбить величие Божие и вас, милостивых панов. Всему причиною двое панов.

Первый—коронный хорунжий: он убивал наших товарищей, мучил, сажал на кол,

отнимал нашу собственность, чуть не запрягал нас в ярмо, делал с нами чтб ему

нравилось. Второй панъ—князь Вишневецкий; когда, по разгроме кварцяного войска,

мы хотели воротиться па обычное место на Запорожье, он, не знаем по собственной ли

злобе или по совету других панов, нападал на нас с своим войском, хватал Козаков и

наших духовных, сажал на кол, буравил глаза и мучил их другими способами. Защищая

свою жизнь, мы, рады не рады, должны были двинуться с войсками нашими и давать

ему отпор, потому что с одной стороны паны коммиссары Речи-Посполнтой присылали

нам миролюбивые письма, с другой—на нас шло войско. Преследуя князя

Вишневецкого, мы достигли Замостья, получив верное известие, что князь

Вишневецкий собирается воевать с нами. Эти два пана всему причиною. Они своею

алчностью и необузданностью чуть не до конца разорили землю. Князь Вишневецкий

был у нас в руках за Днепром,

Ч Акты Южн. и Запади. Росс., Ш, 284,

247

но ии его выпустили в целости, надеясь на его дружелюбие. Теперь мы посылаем к

вам его милость ксендза Мокрского, каноника, который засвидетельствует, как я

трудился, желая оставаться попрежнему верным слугою Речи-Носполитой. Просим

отпустить нам невольное прегрешение: сам Бог свидетель, что не мы виною. Просим

не одобрить тех панов, которые всему злу причиною. Если же вы, милостивые паны,

окажете нам какую-нибудь немилость и неблаговоление и не удержите виновников

войны, то мы поймешь это так, что ви не желаете иметь нас своими слугами, а это

причинит нам великую скорбь. Ожидаем ответа чрез того лсе ксендза каноника

Мокрского, а затем остаемся попрежнему верными слугами вашими» 1).

Избирательный сейм не был на этот раз так бурен и мятезкен, как обыкновенно

случалось. Правда, с 6 октября по 17 ноября время проходило напрасно в толках о

средствах защиты, о частных правах и разных формальностях, хотя Кисель еще 10

октября представлял, что единственное средство утишить возникшие междоусобия—

как можно скорее выбрать короля. «У этих хлопов, — говорил он, — ничего не значит

величие республики.— А що то есть Речь-Посполита? мы сами Речь-Посполита, але

король—тб у нас пан!—Хмельницкий в письмах своих ко мне и другим лицам не хочет

и знать, будет ли Речь-Посполитая именовать его гетманом. Он пишется гетманом

войска его королевского величества. Король у них, хлопов, что-то божественное» 2). По

мере того, как узнавали об успехах Хмельницкого, очевидная опасность заставляла

думать о скорейшем избрании главы государства. Сначала входила в силу партии

Ракочи, седмиградского князя. Иеремия Вишневецкий был за него и приводил в

доказательство, что венгерцы во всем похозки на поляков, и в нравах, и в образе жизни,

а потому с ними должны соединиться; одно только препятствовало Ракочи быть

польским королем, он был не католик; но полякам памятен был пример Стефана

Батория и многозначительные слова Сигизмунда III, который говорил, что для польской

короны мозисно сделаться не только католиком, но дазке иезуитом. Эта партия, однако,

не была многочисленна; притом зке тогдашний седмиградский князь Стефан Ракочи в

то самое время умер, оставив наследником сына Георгия. Другая партия хотела

оставить польский престол в роде Вазы, следуя совету духовных, из которых один,

Стефан Вышга, пред самым началом сейма произнес проповедь и привел в ней кстати

текст из книги Царств: «изберите себе царя из сыновей господина вашего, того,