Богдан Хмельницкий
Шрифт:
потом сам пришлет за мною и согласится».
В самом деле через несколько времени Выговского снова позвали; Маховский
дожидался ответа. Наконец Выговский вышел и сказал:
«Оставим этот пункт до времени; Хмельницкий согласен с своей стороны, но чернь
взбунтуется, когда узнает, да и татары не послушаются и начнут грабить насъ».
«А почему же, —сказал Маховский,—козакам не соединиться с коронным
литовским войском и не прогнать неверных?».
«Нельзя,—сказал Выговский: своевольная чернь мешает. Мы уладим
выпроводим орду».
Маховский снова вошел к Хмельницкому.
«Всего лучше будет,—сказал он, —если вы пожалуете со старшинами в обоз к нам,
и там сами потолкуете с гетманами».
Выговский хотел-было уже договариваться, как вдруг один из полковников сказал:
«Этого не будет. Мы не пустим так гетмана. Чтоб еще и он остался в польском
лагере, как Крыса! Уж мы и то потерпели от черни под Верестечком, когда гетман ушел
с ханом. Если старшины будут уговариваться в польском лагере, а чернь не будет знать
что они постановляют, то поднимется бунтъ».
«В таком случае мы будем совещаться в поле при войскахъ»,—сказал Маховский.
«Нет,—отвечал Хмельницкий,—пусть лучше коммиссары, которых назначат
гетманы, прибудут для переговоров в Белую-Церковь».
«Гораздо приличнее,—прибавил Выговский, — для достоинства его величества,
дарующего мир, если коммиссары будут договариваться в Белой-Церкви, королевском
замке: там они будут безопасны».
Маховский не соглашался, оскорблялся тем, что козаки, не доверяя полякам,
требовали к себе так много доверенности.
Но Выговский. стал пред ним на колени и говорил:
«Ради Бога, умоляем вас, пусть коммиссары приедут в Белую-Церковь.
461
В поле невозможно договариваться; чернь и своевольная орда не допустят. Богом и
душами нашимн клянемся, что паны будут безопасны».
Хмельницкий и полковникн стали также на колени н поклялись хранить народные
права н святость гостеприимства.
3-го сентября (13-го н. ст.) Наховский уехал с двумя избранными козакамив лагерь,
который во время его отсутствия перенесен из-под Василькова в Германовну: в тот
самый день оба войска, коронное п литовское, соединились2).
Хмельницкий, ожидая коммпссаров, двинулся с своим войском под Белую-Церковь.
Кисель вызвался ехать к Хмельницкому коммиссаром. С ним отправились:
смоленский воевода Глебович, Гонсевский и брацлавский подсудок Коссаковский. Они
взяли с собою двадцать четыре мирные предложения, которых •смысл клонился к
уничтожению козацкой силы. Из этих пунктов, которые почти все вошли потом в
белоцерковский договор, были тогда главнейшими: уменьшение реестрового войска до
15.0.00; ограничение жительства Козаков одним киевским воеводством; право стоять
коронным войскам в Украине и разлучение с ордою. Два полка проводили коммиссаров
до Белой-Церкви и воротились назад, а они отправились далее с пятьюстами
драгунов.Пестрая толпа Козаков и татар окружила замок. Экипажи коммиссарские ехали посреди
козацких возов и татарских арб. Русские толпились около них, кричали, свистали,
грозили отнять у них экипажи, проклинали ляхов. Старик Кисель, выглядывая из
экипажа, говорил им с кротостью:
«Мы не ляхи, друзья мои; я русский; мои кости такия же русские, как и ваши».
«Твои русские кости слишком обросли польским мясомъ»,—отвечали ему козаки.
Хмельницкий, Выговский и полковники спешили к ним на встречу, унимали
своевольную толпу и с почтением ввели в замок.
Толпа Козаков и татар бежала за ними.
«Эй, пане гетмане!—кричали козаки:—-не добре так чинишь, що вже з ляхами
братаешься».
В это время везли в замок съестные припасы.
«А що се?—кричал один козак:—ляхам стации будем даваты!».
За это Богун разрубил его саблею.
Переговоры продолжались недолго. Предводитель соглашался на все условия, но
просил только прибавить число Козаков до 20.000 п права для козацких городов и
местечек быть свободными от постоя. Что касается орды, то он обещал не сноситься с
татарами, но отказывался обратить на нее оружие, потому что козаки его не послушают
и произойдет бунт.
По окончании договора Хмельницкий с полковниками вышли из замка. Наступило
молчание; начали читать договор. Но только что хлопы заметили,
Ч Staroz Pols.,I. Wojna z koz. i tat., 298. — Annal. Polon. Clim., I, 288, 2S9.— Летоп.
IIOB. о Мал. Pocc., 96.—Woyna domowa. 4. 2., 57.—Histor. ab exc. Wlad. IV, 84. ) Staroz.
Pols. Wojna z koz. i tat., 297.—Histor. belli cosac. polon., 198.
462
что Зборовский договор нарушен и они опять будут служить панам, как вдруг
поднялся шум.
«От так-то ты, пане гетмане, з-ляхами трахтуешь, а нас покидаешь и од орды
одступаешься! Сам себе та старшину вызволяешь, а нас знаты не хочешь. Сам еси
привив на все, що мы пиднялись на панив, а теперь оддаешь нас, бидных, на муки пид
кии, та батоги, на пали та на шпбеныци. Але прежь ниж до того дийдется, и ты сам
наложишь головою и ни один лях живцем впдсиля не выйде!»
Раздались выстрелы; Хмельницкий и полковники убежали в замок. Толпа обступила
замок со всех сторон и готовилась брать его штурмом.
«Отсе вже вы пошалилы, панове, — говорил коммиссарам Выговский,— в огонь
такий приихалы! Боронячи вас, и мы пропадемо. Однакже хиба по нашому трупу
дойдут до вас!»
Татары начали пускать стрелы, хлопы бросали каменья; окна разлетались * и одна
стрела чуть было не попала в голову воеводе. Хмельницкий, с изумительною для панов
неустрашимостью, вышел снова из замка со всеми старшинами; чернь толпилась