Богдан Хмельницкий

не давали стаций, не думали повиноваться старостам и владельцам и называли себя

попрежнему козаками. Калиновский вешал их, четвертовал, жег медленным огнемъ3),

не спускал и церквам Божиим, по замечанию современников, приказывал снимать

церковные колокола и переливать на пушки, изгонял православных священников 3).

Жолнеры, получив потачку, начали обращаться с хозяевами тех сел, где стояли, как с

собственными рабами, и распоряжались достоянием жителей. Владельцы,

воротившись в имения, заставали свои усадьбы в разорении; голод и недостаток в

стране, где не пахали долго земли, лишал ихъ^возможности извлекать какие-нибудь

доходы; они принялись мучить своих подданных, чтоб выпытать, где спрятаны

сокровища, награбленные в господских домах. «И были слышимы,—говорит летописец

4),—в народе вопль и воздыхание, и горе, и ропот на Хмельницкого.

«Вот к чему привели нас его победы!—говорили хлопы:—мы ожидали себе

свободы, а он опять нас закабалил в рабство!»

И в самом деле, на Хмельницкого, повидимому, не было надежды; он, казалось, был

глух и нем к стонам народа и сам действовал за-одно с панами. Он оказывал явное

недоверие к русским, отдалил от себя Козаков, окружил себя татарами, «и не раз,—

говорит летописец,—угрожала ему гибель от разъяренного хлопства» 6). Вдобавок,

народ русский терпел голод; в особенности Волынь представляла ужасное зрелище:

еще во время прошлогодней войны четверик ржаной муки стоил сто двадцать злотых, и

убогие люди, не успевшие убежать, помирали толпами от голода. Современник

рассказывает, что близ Луцка в одном селе женщина зарезала двух человек и кормилась

их телами, уделяя и другим такой пищи; в другом месте голодная мать умертвила и

сжарила двух собственных детей 6).

В таком положении единственным спасением для русского народа казалось «нтти

свит за очима», но народной пословице. Подольские и брацлавские поселяне

устремились на левый берег Днепра, перешли так называемую Вишневеччину, земли,

занимаемые Прилуцким и Дубенским полками, я поселились в Полтавщине и

Ахтырщине, где по берегам Ворсклы вдруг возникали большие слободы. Но так как и

на этот отдаленный край поляки имели притязание, то южноруссы совершенно

покидали свое отечество и уходили в Московское Государство 7). Еще с начала ХУИИ-

го столетия завелся в Украине

1)

Annal. Роиоп. Сииш., I, 317.

2)

Истор. о през. бр.

3) Истор. о през. бр.—Летоп. Самов., 19.—Annal. Polon. Clim., I, 350.

4)

Истор. о през. бр.

5)

Annal. Polon. Clim., I, 315.

6)

Latop. Jerlicza, 120.

7)

Летоп. Самов., Л9.—Экстр. о слободск. полк. (рук.).

483

обычай переходить на слободы и селиться на привольных степях нынешней

Полтавской губернии. Подвигаясь далее и далее, в царствование царя Михаила

новопоселенцы захватили часть московских владений: появилпсь слободы около

Путивля, Рыльека и Велагорода 1). По следам отцов своих и теперь пустились

украинцы искать нового отечества.

Первый пример к переселению Козаков, а не хлопов, в Московское Государство

подали волынцы. Тотчас после берестечского поражения, тысяча казаков возникшего

тогда Острожского полка, под начальством какого-то Ивана Дзинковского, ожидая

нашествия поляков, гнавшихся за разбитыми силами Хмельницкого, убежали за

границу и просили царя позволить поселиться им на московской земле. В то время

московское правительство обращало особенное внимание на южную границу

государства и старалось заселить пустые берега Дона, Сосны, Оскола, в нынешних

губерниях Воронежской и Курской. Это намерение казалось тем необходимее, что

Московское Государство беспрерывно страдало от набегов крымских варваров. Царь

Алексей Михайлович построил там уже несколько укрепленных городов. Тысячи

козацких семейств из-за Днепра, людей военных, закаленных в брани, были—клад для

государства. Царь не позволил им селиться около Путивля и Велагорода, как они

хотели, а приказал построить им город на берегу Тихой Сосны, названный

Острогожском. Украинцы явились на место жительства в готовые дома, снабженные

даже хлебным зерном для первого обзаведения. Царь даровал им право удержать все

прежнее козачье устройство: чины полковника, сотников, асаулов, всю организацию

украинского полка. Это был первый Слободский полк 2). Такой благосклонный прием

ободрил и других.

Поднестране и бужане складывали на воловьи возы или сани свое имущество,

сжигали свои хаты и гумны, чтоб не доставались остатки их худобы врагам, и

отправлялись целыми селами искать другой Украины. Напрасно жолнеры заступали им

дороги и казнили, на страх прочим, тех, кто попадался им в руки: украинцы выезжали с

пушками и ружьями, пробивались из старого отечества, покупая кровью новое 3).

Менее чем в полгода на пространстве от Путивля до Острогожска появились многие

слободы, из которых образовались города и богатые местечки: Сумы, Лебедин,

Ахтырка, Велодолье, Короча и пр. Иные подвигались к югу, в глубину степи, по рекам

Донцу, Удам, Харькову, Коломаку. В числе слобод был нынешний Харьков.

Основанный среди болот и лесов в безопасном месте, он сделался полковым городом с

украинским устройством, но не подведомый гетману. Поселения назывались вообще

слободами, отчего эта земля, заселенная новоприбывшими южноруссами, получила

название Слободской Украины, Украины свободной, в противоположность старой