Богдан Хмельницкий

на толпу.

«Пусть будет вам известно,—говорил Хмельницкий,—я решился мстить панам-

ляхам войною не за свою только обиду, но за попрание веры русской и за поругание

народа русского! Я бессилен; но вы, братия, мне помо-

142

гите. Оберитесь и пошлите мне хоть по два или по три человека с каждого села».

Ему обещали с энтузиазмом.

«Ежечасно молим мы Бога,—говорили ему,—чтоб он послал кого-нибудь для

отмщения наших несчастий! Принимай оружие, станем с тобою; поднимется земля

Русская, как никогда еще не поднималась».

Таким образом, в городах и селах Хмельницкий приобретал себе но нескольку

человек друзей и соумышленников, которые обещались располагать в его пользу умы, и

оттого во время войны у Хмельницкого везде по дороге были пособники, которые

отворяли ему города или приходили на помощь с приготовленными заранее отрядами

недовольных J).

По приезде в Украину Хмельницкий приказывает своим товарищам привести на

условленное место отборных Козаков. Это совещание происходило где-то в роще 2).

Посреди нескольких десятков знатнейших Козаков стоял Хмельницкий, держа в

руках привилегию Владислава; подле него находились свидетели, бывшие при

свидании с Оссолинским. Козаки интересовались знать, чем кончилось дело их писаря,

хотели более знать, чтб отвечали на просьбу об увольнении от постоя.

«Нет справедливости в Польше,--отвечал Хмельницкий,—вместо должного

рассмотрения дела, меня на сейме осмеяли, а король предоставляет нам расправиться с

нашими врагами силою, как они с нами поступают. Просьбой вашей пренебрегли: вас

ожидают горшие поругания. Ужели долее будем терпеть? Ужели оставим в бедствии

братьев наших русских, православных? Проезжая по Руси, везде я видел страшные

утеснения, тиранства; несчастный народ вопит о помощи; все готовы взять оружие; все

обещают стать с нами заодно».

Ропот распространился по собранию; начали рассказывать, чтб делается в Украине;

один говорил о бедствиях общих, другой о своих, частных 3).

«Чего ни претерпели мы! Вольности наши уничтожены, грунты наши отняты,

большая часть свободных рыцарей обращена в хлопов; они работают панщину, ходят за

лошадьми, топят грубы (печи) панам, смотрят за собаками, как рабы посылаются с

письмами. С явным намерением уничтожить козачество, число реестровых уменьшено

до шести тысяч, да и тем жизнь не лучше рабов. Полковники, сотники—все начальство

у нас не выбранные нами, а из шляхты.—Они употребляют Козаков вместо

собственных подданных, для своих домашних работ. Жалованье, положенное издавна

от короля и Речи-Посполитой, по тридцати золотых на каждого козака, они берут себе и

дают только тем, кто заодно с ними. В поход ли пойдут, и козак завоюет татарского

коня—тотчас отнимут, языка ли поймает козакъ— полковник пошлет его к коронному

гетману с жоляером, и скажет будто отличился жолнер, а козацкую отвагу нарочно

скрывают. Нередко бедный

Ч Histor. belli cos. polon., 46—47.

2)

Летоп. Малоросс. Рукоп..

3)

Histor. belli cos. polon,, 47.

143

козак должен идти с рарогоы или раструбом L) через дикия ноля, неся подарок

какому-нибудь пану, подвергаясь опасности быть пойманным татарами, п на это не

смотрят: пропал козакъ—и был таков! А сколько раз убивали Козаков варварскими

казнями за малейшую вину, умерщвляли даже детей! а сколько раз чинили ругательства

и насилия над женами и дочерьми нашими!... А как страдают посполитые под

вымыслами своих старост, дозорц и, особенно, жидов!.. Ослепленные подарками

арендаторов, владельцы отдали бедный народ жидам, не видя, что их мажут по телу

собственным салом; не так бы еще подданным было жалко, еслиб их обирал один пан,

а то какой-нибудь подлец жид обогащается, заводит по нескольку цугов лошадей,

выдумывает разные поборы, половщины 2), дуды 3), осыпь 4), мерочки сухия, плату с

жерновов, отнимает хутора наши. Но всего ужаснее преследуют веру нашу,

принуждают нас к унии, разоряют наши церкви, продают лендам утварь церковную,

ругаются над святынею и священниками, изгоняют архипастырей» 5). Так в то время

говорили на Украине и, конечно, в таком смысле говорили в этом собрании.

«Нет возможности терпеть долее; пора взяться за сабли; пора скинуть с себя ярмо

ляшское!» так восклицали старые козаки, жившие по границе Русской земли, поближе

к степям, подалее от панов, и оттого смелые.

Но те, которые встречали беспрестанно грозные лица панов, терпели оскорбления

от старост и своих начальников-шляхтичей,—те, которые привыкли бояться, чтоб

унылою поступью, мрачным взглядом не навлечь на себя побоев и даже смерти за

подозреваемое возмущение,—те не так горячо хватились за отчаянное предприятие.

«Взяться за оружие!—возражали они:—а где оно? Наши пушки побрали

коммиссары и начальники; с одними ружьями ничего не докажем польскому войску;

оно возит с собою пушки. Ляхи и прежде были вояки добрые, а теперь более

наловчились в военной справке. Мосци (то-есть дворяне) польские теперь не дерутся

между собою и на нашу сторону нельзя никого затянуть. Татар позвать? А сколько раз

мы их били? Теперь они питают к нам злобу».

«Правда ваша, сказал Хмельницкий, прежде уже переговоривший с теми, которые

знали о деле с Оссолинским:—явное дело, что против наших врагов мы само-собою

ничего не сделаем, особенно, когда во всех замках сидят польские коммиссары и

пристально глядят за нашими поступками, а к тому еще жолнерство зимует в нашем

краю. Скоро заметят наши затеи— сейчас и подавят нас: поэтому и нельзя нам

обойтись без чужого пособия. Я думаю, ни у кого нам нельзя просить помощи, кроме