Большая игра

– Политическое устройство...
– Александр принял правила игры, задумываясь. Чужая 'библиотечная' память услужливо выдала нагора данные.
– Империя как таковая подразделяется на Центр и три круга - Внутренний, Внешний и Периферию. В свою очередь Внутренний круг состоит из эпонимов, находящихся в управлении различных имперских институтов, а Внешний и Периферия делятся на округа, управляемые перфектами, назначаемыми из Центра. Также в состав империи входят Наместья - частично автономные единицы, вверенные Наиболее могущественным магам империи - сверхпотенциалам по их терминологии, Фермы и две колонии на Андроване. Правителем является император... ммм... не могу вспомнить имени нынешнего...

– Вот, - Гоноррмаркко назидательно поднял палец, акцентируя внимание.
– Вам не кажется это странным - самый, не побоюсь этого слова, влиятельный человек Ойкумены, а вы не можете вспомнить его имени, почему так?

– Торн, получивший прозвание Миротворец, - всплыло, наконец, из чужой копилки знаний.

– Все же вспомнили, - Роман вроде даже в восхищении покачал головой.
– Но вам пришлось подумать, так почему же?

Тем временем собеседники покинули, наконец, портовый квартал и вышли на крытые улицы Сторнбурга, ветер сразу утих и беседовать стало куда комфортнее. Давняя архитектурная традиция северной столицы оснастила большинство улочек, больше напоминающих ущелья среди тяжелых каменных громад, многоярусными бревенчатыми, а кое-где и каменными, состоящими из вбитых в стены гранитных 'брусьев', путями. Александр с Романом как раз сейчас поднялись на второй ярус таких улиц, оснащенный прочными перилами - третий, открытый всем ветрам прикрывал их от дождя, при этом же самый нижний - 'черный' - не досаждал вонью и слякотью.

– А я отвечу вам почему, дорогой Тобайяс - потому, что на люди император последний раз показывался что-то около тридцати - нет-нет, я не шучу!
– тридцати лет назад! Есть серьезные основания подозревать, что никакого императора в 'империи' уже давным давно нет, - Роман произнес 'империи' с подчеркнутой иронией.
– Но дело сейчас не в этом. Фактически, не номинально, Осса находится в управлении гроссмейстеров. Все они неживые маги, насколько нам известно, хотя известно нам ничтожно мало - с тем же успехом они могут оказаться карлами-девственницами, я не удивлюсь. Гроссмейстеры выстраивают планы, которые потом приводятся в исполнение корректорами - направляющими события таким образом, чтобы они держались в заданном гроссмейстером русле. Во всем это важны две вещи - гроссмейстеры не владеют ни имуществом, ни землями - раз, гроссмейстеры неживы - два. Скажите, Тобайяс, почему же это важно?

– Рискну предположить, что тот факт, что должность гроссмейстера не подразумевает материальных благ снижает конкуренцию за это место, а тот факт, что они неживы - позволяет уже находящимся на этой должности занимать это место бесконечно долго?

– Браво! С той лишь поправкой, что у вас превратное впечатление о сроке существования неживых - в большинстве своем они 'живут' немногим дольше нас, обычных людей - по пальцам можно пересчитать тех, которым переваливало за сотню.

– Почему же? Ну допустим, кость тоже стареет, как материал, если не хранить ее в надлежащих условиях. А дубли - маги, переносящие свою личность в носителя - плаковщики, ваятели?

– Понимаете ли, Тобайяс, все, что есть мы - наши устремления, желания, страхи и мечты - завязаны на эмоции в той или иной степени, а те, в свою очередь - на химию наших тел. Лишаясь тела со всей его химией - будь то некромагическая форма лича или металлическое тело высших плаковщиков - сознание еще некоторое время, по-инерции, сублимирует эмоциональность, но в итоге та неизбежно затихает. И великий маг просто утрачивает мотивацию к чему бы то ни было, погружается в праздное созерцание и, тут мнения расходятся, - или сознание затухает самостоятельно, ведь мотивации к мышлению также нет, или же происходит своего рода ментальный суицид, осознанное прекращение всякой мыслительной деятельности, да простите вы мне многочисленные тавтологии. Но мы отклонились от темы. Возвращаясь - сейчас, вне зависимости от реальности существования личности императора, у руля Осса находятся, и находятся уже долго, одни и те же, с позволения сказать, люди. Люди - проводящие последовательную и неглупую политику, привыкшие извлекать выгоду из любого хаоса, направлять его. Империя крепнет с каждым годом. Если еще десять лет назад мы могли всерьез рассуждать о вероятности восстания наместий, об аннексии, скажем, граничащих с нами с юга наместий курраев, то сейчас впору опасаться обратного.

– Империя крепнет, следуя год за годом единому курсу, в том время, как графства мечутся, следуя сиюминутным амбициям партий в Палате?
– Александр даже не спрашивал. Игра увлекла его, пусть картина складывалась далеко не оптимистичная.

– Именно так. Перекусим?
– собеседники остановились у дверей кабака. 'Жир мечехвоста' гласила вывеска, изображавшая осклабившуюся псевдорептилию с непропорционально огромным и, действительно, жирным хвостом.

За дверью скрывался комфортабельный, пусть и основательно пованивающий плесенью, зал, обставленный преимущественно глубокими креслами и чайными столиками. У кресел ютились пепельницы на витых ножках, стены, поверх деревянных панелей, украшали картины морской тематики. Помещение совершенно не походило на кабак, но гул снизу подсказал посетителям, что непосредственно обеденный зал находится на первом этаже. О том же сообщил им и работник зала, услужливо поинтересовавшись, желают ли господа чаевничать под сигареллу или спуститься вниз и полноценно позавтракать.

Первый этаж был 'глухой' - ни дверей на нижние улицы города, ни окон, свет давали десятки масляных фонарей по всему залу. Невзирая на ранний час - людей в зале было в изобилии. Мастеровые, капитаны и офицеры флота, чиновники средних рангов - если судить по публике, то можно было не опасаться найти в миске крысиный хвост, заведение было уровнем 'выше среднего'. Александр с Романом присели за один из свободных столиков и к ним тут же подскочил паренек лет четырнадцати с отпечатанным меню, поинтересовался, не потребуется ли им помощь и, получив отказ, столь же споро удалился.

Несколько минут ушло на изучение меню, не таящего в себе никаких сюрпризов, разве что упор в блюдах был сделан преимущественно на морепродукты, спутники сделали заказы - Александр попросил ухи из тунца, жареный батат с баракудой и графин дашикского розового, Роман - суп из крабов, обжаренное филе трески и воды.

– Вы недавно упомянули бессмертие, - окторон явно не желал возвращаться к политике в людном зале.

– Давняя мечта человечества. И я понимаю, почему - полагаю, крайне обидно, поднимая, например, из земли алчущие крови туши или повелевая ветрами медленно хиреть в ожидании старческого слабоумия. Один из самых массовых способов, если хотите знать, продления жизни был изобретен с полтораста лет тому назад в Конхобаре. Это сейчас они полностью изолировались от остального мира и ушли в геронтолизм - ортодоксальную версию абсольверизма Осса, исключающую дублей и сверхлюдей. Тогда же, под властью Монхобарской империи там цвела торговля, науки и искусства. На стыке как раз изобразительного искусства и астраломагии зародилось направление кадавризации. Любой желающий мог воспользоваться помощью специалиста, чтобы сохранить копию себя текущего в картине, а позже - в книге или даже статуе. Проблемой являлось то, что копии сохраняли все черты оригинала, но были совершенно неспособны к развитию или накоплению информации дальше нескольких секунд вперед во времени - то есть они могли ответить на вопрос о прошлом, но забывали сам факт вопроса почти сразу же. Были, конечно, и крайне удачные работы, которые при контакте с человеком настолько успешно имитировали сознание, что были мало отличимы от живых людей, но таких - единицы, все крайне сильно зависело как от мастера, так и от того, чье сознание копировалось. Известен, кстати, случай, когда один такой кадавр - статуя - расправился с оригиналом и несколько месяцев успешно занимал его место, пока не был раскрыт.

– И что с ним стало потом?
– полюбопытствовал Александр.

– Сломали, конечно же. Термин 'убили' к кадаврам неприменим. Почти всех сломали - как раз на пике религиозного фанатизма в Монхобаре, незадолго до его раскола - остались единицы, а мастеров кадавризации сегодня вне Конхобара, о котором мы вообще мало что знаем сегодня, пересчитать можно по пальцам одной руки, - Роман поднял четыре пальца, то ли демонстрируя сколько именно, то ли просто визуализуя, насколько мало.
– Было еще крайне перспективное направление смертных оберегов, не слышали?

Статист покачал головой.

– О нем вообще мало известно - насколько я знаю, документально зафиксировано только три мастера за всю письменную историю. Но если опираться на источники - 'смертность', вообще уязвимость субъекта транслировалась на неодушевленный предмет, который и испытывал все проблемы вместо довольного жизнью мага. Только один из троих сделал оберег на заказ, другие двое предпочли умереть со своим знанием.

– Гм, умереть?
– приподнял бровь Александр.

– Да, именно. Боннарт Аннарт сделал своим оберегом собственную пику - маг, судя по всему, был могучий, но не очень умный. История гласит, что погиб он в противостоянии с вождем одного из племен степей Нара - пика, к тому времени уже порядком изношенная многочисленными ранениями и 'смертями', соскользнула с кирасы вождя в пах, что позволило ему перед долгой и мучительной смертью от гангрены успеть вначале перерубить древко, а после и снести голову уже мертвому на тот момент Боннарту. Дораййо Серый прожил куда дольше - он использовал в качестве оберега портрет батюшки, которого люто ненавидел. Вел полную опасности и наслаждений жизнь, пил, ел и перепробовал большую часть известных на тот момент веществ, включая яд василиска и плоть собственноручно убитого кракена. Умирал, пишут, долго и мучительно - картина настолько пришла в негодность, что теперь уже Дораййо стал перенимать ее дефекты, отчего она приходила в негодность еще больше, пока процесс не завершился для обеих сторон, а заняло это, как пишут, недели. Последний, почти наш современник и соотечественник, Иоганн Диппель - пошел более сложным путем, будучи небогатым, он согласился для начала создать оберег для некоего Алвиса Озолса, барона, мецената и затворника, за большие деньги, само собой. Решив себя обезопасить, в качестве оберега он выбрал настенные часы барона, что само по себе должно было сократить срок жизни Озолса даже больше намеченного. Стоит ли говорить, что его благородие был не очень рад? Скажем так, смерти Иоганна мог бы позавидовать разве что Дораййо. Барон Озолос же, вопреки ожиданиям, жив и поныне, что вплотную подводит нас с вами к цели этой увлекательной истории.

Роман вынул из-за пазухи и уложил на стол опечатаный пакет, а поверх него добавил плотный трехцветный билет.

– Я намереваюсь попросить вас отправиться к нему.

Александр изобразил на лице вежливый интерес, давая собеседнику понять, что говорить 'нет' он, по крайней мере пока, не намерен.

– Здесь пакет с рекомендательным письмом на имя Тобайяса Шалинаса, то есть на ваше, - Роман хитро прищурился.
– Я взял на себя смелость немного поколдовать с бумагами и приложенные к пакету гелиогравюры также принадлежат вам. Вы были вынуждены бежать из столицы, будучи обнаружены не в той спальне не с той женщиной. Дабы не уронить честь дамы, - окторон снова позволил себе намек на улыбку, - вы обязались скрывать и ее, и ее супруга имена. Сами вы по роду занятий статист, более того, выпускник Халской Академии Юриспруденции, я только сейчас подумал, что возможно вы могли знать 'оригинал' лично, ведь в счетную палату берут именно оттуда. Документы Торговой Компании, естественно, поддельные и призваны служить прикрытием. Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что вам предстоит делать, но в письме, о чем вы, конечно же, не знаете, рекомендуетесь 'надежным и исполнительным человеком множества талантов'. Ваш покровитель - Его Светлость Ирас Шульге, старайтесь избегать темы причин покровительства - мне почти ничего не удалось выяснить, кроме того, что Шалинас-оригинал где-то очень неплохо соврал в пользу графа. Вашей задачей будет поступить в распоряжение барона и верно, в меру сил и чести, служить ему до тех пор, пока я лично или человек, который сможет достоверно подтвердить, что он от меня лично - не попрошу о чем-то другом.