Бородинское поле

гости не захочешь.

– Нужен дом-образ, а не просто жилище, как предлагает

Александр Кириллович, - робко вставила Валя.

– Но поймите, время изолированных, отдельных

шедевров миновало. Наступило время комплексов. Теперь

надо думать о выразительности не отдельного здания, а

комплекса, если хотите - целого микрорайона, - решительно и

настоятельно сказал Штучко. Он не любил накала страстей и

всегда старался примирить даже непримиримое. - Нельзя

игнорировать и архитектуру современного Запада. Там есть

смелые проекты. Например, Фридман с его мобильным

городом над Парижем. Гигантская металлическая конструкция,

заполненная блоками-квартирами.

– И надо думать, удобными квартирами, располагающими

к отдыху, - вяло и вымученно вставил Орлов. - А я живу в

высотном на площади Восстания. Четыре комнаты, а

планировка не располагает к отдыху. Неуютно.

– Об уюте сами позаботьтесь, - сказала Ариадна.

– Нет, дорогая, не всегда, - возразила Людмила

Борисовна, уловив в реплике Ариадны язвительные нотки.
–

Мы третий гарнитур уже поменяли, а уюта нет.

– Проще поменять квартиру, чем менять гарнитуры, -

сказал Брусничкин. - Давайте махнем. Мне нравится район

площади Восстания.

– А вы где живете?

– На проспекте Мира. Тоже четырехкомнатная.

Предложение Брусничкина не нашло отклика у Орловых.

Наступила пауза. Тогда Никулин, обращаясь к Штучко, сказал:

– Ты говоришь о смелых проектах, о Фридмане. Я с тобой

согласен: нужен полет фантазии, смелый, дерзкий, даже

рискованный. Но при одном условии: нельзя забывать о

национальном стиле, об удобстве, эстетическом элементе.

Смелые проекты есть и у нас. Ты, наверно, видел проект дома

в форме египетской пирамиды? Только на земле - узкая часть.

Высота - сто метров, длина - двести. Этакий парус с одним

лифтом в центре.

– Ну и что же?
– Это Брусничкин.

– Чистейшей воды формализм!
– порывисто ответил Олег.

– А что вы в таком случае понимаете под словом

"традиции"?
– обращаясь к Никулину, быстро перешел в атаку

Брусничкин, - Копировать зодчих прошлого? Это уже будет

архаика, эпигонство, если хотите.

– Зачем копировать? - спокойно отозвался Никулин. -

Продолжать развивать их, вносить свое. И лучшие образцы

нового затем создают традиции, я так понимаю.

– Вот он и вносит свое, предлагая дом-парус, - сказал

Орлов снисходительно и небрежно.

– Не свое вносит, а чужое, безликое, - поморщился Олег.
–

Каждый дом должен нести отпечаток личности автора.

– А если ее нет, личности?
– заметила Валя.

Людмила Борисовна не могла оставаться безучастной.

Уж если эта скромница и тихоня Валя встряла в разговор и эта

воображала Ариадна ставит шпильки своими репликами, то не

в характере Людмилы Борисовны оставаться в тени. Нет, она в

архитектуре тоже разбирается, и не хуже некоторых, она тоже

может и возразить и поспорить. Особенно с этими фанатиками

старины и национальных традиций. И она заговорила хотя и не

совсем к месту, но зато уверенно и важно:

– В конце концов ничто не вечно - и ленинградское

Адмиралтейство, как и московский дом Пашкова, ждет участь

Парфенона.

– Но жизнь этих зданий можно и нужно продлить. Это в

наших силах, - сказал Никулин.
– И желательно, чтоб идущая

им на смену молодая поросль зданий не была безликой,

уродливой, а чем-то напоминала своих предшественников.

Дома, как и люди, должны иметь наследственные гены и с

каждым поколением совершенствоваться.

– Но не нужно дрожать над каждой хибарой только

потому, что она старая. Сносить их надо и на их месте строить

новое, - продолжала настойчиво Людмила Борисовна,

почувствовав себя уязвленной.

– Конечно, где-то достаточно снести случайную ветхую

постройку, чтоб вырисовался прекрасный ансамбль, - сказал

Никулин. - А где-то на освободившейся площадке создать

новое, дополнить старое, но так, чтоб не нарушать гармонии,

цельного. В разумных пределах.

– Как Дворец съездов в Кремле? - сказал Глеб

Трофимович.

– Можно и не так, - ответил Никулин примирительно.

– Хорошо, допустим, в отдельности это здание не имеет

ни архитектурной, ни исторической ценности, и вы решили его

сломать, - стремительно продолжал Макаров. - Но оно уже

вписано в архитектуру, в площадь, улицу, оно этап в

градостроительстве, памятник своего времени. Почему его не

сохранить?

– А если оно ветхое, если содержание его обходится

дороже постройки нового? - продолжал Никулин. - Можно

группы разрозненных зданий превратить в цельный ансамбль,

увязав новое со старым.

Дмитрий Никанорович сделал паузу. Порозовевшее лицо,

резко оттененное сединой еще густых волос, сделалось

строгим и сосредоточенным.

– Я хочу пояснить вопрос, по которому в последнее время

много спорят: о том, что сносить в Москве и что сохранить. Я

не буду возвращаться в недавнее прошлое, когда было безо

всякой надобности уничтожено несколько архитектурных и

исторических памятников, в том числе и грандиозный памятник

в честь победы над Наполеоном, построенный на народные

деньги. Это была величайшая глупость, если не

преднамеренный, сознательный вандализм.

Начав так, он как бы заинтриговал слушателей. Он

говорил спокойно, вдумчиво, делая паузы. Его никто не