Бородинское поле

вкрадчивость, а взгляд, лукавый, блуждающий, обдавал его

жаром.

Он посмотрел на нее пытливо и упорно, и губы его

изобразили улыбку. Эта странная улыбка вмещала в себя и

снисходительность, и смирение, и насмешку, и шутку, и

безобидный упрек. И этот непривычный, несколько странный

взгляд смутил ее и насторожил. Лицо ее невольно зарделось в

притворной улыбке.

– Коленька, а мы с тобой совсем потеряли голову, -

сказала Ариадна, когда они вышли на поляну и углубились в

густые заросли юных, гибких березок.

– Что о нас скажут там?

"Там" - это в доме Остаповых.

И она не ошиблась: о них говорили, говорили женщины,

готовившие вторые блюда - цыплят в винном соусе и с

грибами. Об отсутствующих всегда любят посудачить-

посплетничать. Начали с Вали, которая в это время

находилась в вишневой беседке в компании спорящих мужчин.

Начала Людмила Борисовна с обычным своим

грубоватым намеком и недомолвками:

– Валентина как расцвела! Вся сияет, а глаза горят, как у

невесты.

– Очень милая женщина, - сказала Никулина.

– Костюм этот ей идет. Наверно, в люксе шила. - Это

сказала Варя.

– По своему эскизу, - предположила Александра

Васильевна.
– Сама художница.

– Но она же не модельер, она монументалист, - заметила

Варя, а настойчивая и властная Людмила Борисовна

продолжала свое мелочно и бестактно:

– Женщина наряжается для того, кто ей нравится, говорят

японцы.
– На крупных губах ее блуждала злая улыбка.

– На Ариадне костюмчик, надо думать, импортный, - не

поддержала золовку Варя.

– Только зеленый не ее цвет, - заметила Александра

Васильевна.

– А почему Николай без жены? - снова с намеком

спросила Людмила Борисовна.

– Возможно, ребенка не с кем оставить, - предположила

Варвара Трофимовна.

– Дело не в ребенке, - вздохнула Александра Васильевна.

Она понимала, на что намекает Орлова, и удовлетворила ее

любопытство: - Что-то не ладится в их семейной жизни.

– Они что, всерьез разводятся? - спросила Варя. Она

слышала от брата о неладах в семье Фроловых.

– Кто их разберет! Я решила оставаться в стороне.

– Значит, появилась женщина, - категорично заявила

Людмила Борисовна, и в голосе ее прозвучало учтивое

безразличие.

– Возможно, - кротко ответила Александра Васильевна.

Но Орлова не могла этим удовлетвориться.

– Не она? - кивнула в сторону калитки. - От старика

бегает.

– Кто их знает! Пошли же в лес, - вздохнула Александра

Васильевна, пересилив себя.

– От такого Мазепы не только в лес, в пустыню убежишь, -

с оттенком злорадства заключила Людмила Борисовна.
– Он

что и где?

– В Союзе архитекторов, - ответила Варя.

– Чем занимается?

– У входа в рай молитвы продает, - съязвила Никулина.

– Да, салат хорош с уксусом, а мужчина с характером, -

по-своему подытожила Людмила Борисовна и почему-то

добавила: - Полюбится, так и рябой за красавца сойдет.
– Колю

она невзлюбила. "Неотесан, груб, развязен и места своего не

знает", - мысленно вынесла ему приговор, хотя видела его

едва ли не во второй или в третий раз.
– Что-то наши мужчины

распетушились, митинг устроили.

И в самом деле: из вишневой беседки доносились

возбужденные голоса, среди которых особенно выделялся

густой и самоуверенный бас Александра Кирилловича.

Ох эта вишневая беседка с круглым столом и удобными

скамейками! Сквозь листву молодых вишен пробиваются

неяркие, но еще по-летнему теплые и мягкие солнечные лучи и

ложатся золотисто-зелеными пятнами на стол. Она стала

местом бурной дискуссии по вопросу архитектуры и

градостроительства.

Людмила Борисовна не слышала начала разговора. Она

подошла к беседке, когда страсти уже накалялись. Олег,

порозовевший, возбужденный, говорил:

– Однообразие новых жилых районов, унылая серятина,

города утратили индивидуальные черты, свое наследственное

лицо, облик - вот к чему привели стандартизация, унификация,

типовые проекты, индустриальные методы.

– Но и при индустриальном методе можно и нужно

использовать эстетические возможности, создать ансамбль с

художественным единством, - возразил Штучко.
– Что создает

лицо современного города? Здание вокзала, аэропорта,

дворец, театр, музей? Нет. Жилой комплекс, массив. И в этот

комплекс нужно вписывать отдельные здания культурного и

общественного назначения. Индивидуальный проект -

удовольствие дорогостоящее. Это расточительство. -

Скрипучий голос его звучал тягуче и настойчиво.

Брусничкин встал и, энергично жестикулируя, продолжил

мысль тестя:

– Расточительству в архитектуре нужно сказать

решительное "нет". Индустриализация строительства - это

необходимая норма времени. Она есть и будет, она, если

хотите, благо, только она дает возможность решить жилищную

проблему. И не она причина безликости и серости. Надо

думать, дерзать. – Хитрые, настороженные глаза его тем

временем шарили по вишневому забору, точно пытались

проникнуть сквозь ветки и кого-то найти. Пожалуй, только

Думчев да Людмила Борисовна правильно понимали этот

пытливый, ищущий взгляд.

– Но, Леонид Викторович, вопрос экономичности, он ведь

не однозначен, - воспользовавшись паузой, сказал Никулин.
–

Строим мы на десятилетия или на века. Что экономичней?

Нельзя жить одним днем. Сэкономишь на проектировании,

потом в десять раз больше потеряешь на эксплуатации и