Бородинское поле

А в итоге нуль, все остаются при своих.

– Это вам нуль, а мне? Что мне причитается? Главный

виновник чепе все-таки я.

– Ты? А при чем тут ты? Ты приказ выполнял. Ты

действовал в соответствии с уставом. Ты, если по совести

рассудить, благодарности заслуживаешь. И генерал Думчев

так и сказал: Остапов - герой.

Генерал Думчев этого не говорил - Федоров приврал.

Вообще он имел нехорошую привычку все приукрашивать,

переиначивать, прибавлять от себя. Да и Думчев разговаривал

с ним не целый час, а всего пятнадцать минут. Ругал его,

мальчишкой назвал, распущенным, недисциплинированным.

Припомнил и случай, когда Федорова судил суд чести. В

прошлом году это было. Подразделение ехало в командировку.

На одной из станций, во время стоянки поезда, Федоров зашел

в вокзальный ресторан. Пообедал с вином, засиделся, когда

вышел на перрон, оказалось, что поезд ушел. Следующий

поезд ровно через сутки. Захмелевший Федоров особенно не

огорчился, пожалуй, даже обрадовался. "Ну отстал и отстал, с

человеком всякое может случиться", - легкомысленно

рассуждал он. Но сутки надо было как-то коротать. Не

болтаться же на вокзале. Вышел в город, потолкался в

магазинах. Время тянулось непростительно медленно.

Случайно забрел в кино. И там встретил девушку, которая, как

он мгновенно решил - а он всегда все решал мгновенно, -

послана ему самой судьбой. Это была стройная, рослая, как и

сам Федоров, шатенка с растрепанными волосами, небрежно

падающими на покатые обнаженные плечи. Легкое пестрое

платьице, очень коротенькое, что называется, на пределе,

обнажало упругие, кофейные от загара ноги.

Познакомились. Девушку звали Новеллой. Он был в

восторге и от девушки, и от ее необычного имени, и от ярко-

пестрого коротенького платьица. Между прочим, восторгался

он всегда искренне, как все увлекающиеся, легкомысленные

натуры. После сеанса они ужинали в ресторане - выпили две

бутылки шампанского, ели окрошку, шампиньоны и фрукты.

Потом, уже вечером, гуляли в городском парке, ели

мороженое, целовались в темных аллеях. Федоров страстно

объяснялся в любви, благодарил судьбу и машиниста поезда,

от которого он отстал, хотя машинист тот был совсем ни при

чем. Все было в розовом тумане, настоящее и будущее. Он

рассказывал Новелле о Москве, где жили его родители, о

военной академии, которая ждет не дождется, когда

осчастливит ее старший лейтенант Федоров. На другой день

они снова побывали в городском парке, и он называл Новеллу

своей невестой, а затем, в ожидании поезда, сидели в

вокзальном ресторане.

К месту командировки Федоров прибыл лишь на третьи

сутки, и его одиссея закончилась судом, чести.

Когда подполковник Шпаков доложил генералу Думчеву о

взрыве и о том, что авария была быстро ликвидирована,

Николай Александрович, вспомнив суд чести, сердито

проворчал:

– Опять Федоров!.. Что ж, урок не пошел впрок. Это его

рапорт вы мне препроводили?

– Так точно, товарищ генерал. Хочет в академию.

– Он хочет - это понятно. А то, что вы считаете Федорова

достойным академии, - это мне совершенно непонятно,

подполковник Шпаков.

– Он первоклассный специалист, товарищ генерал.

– И разболтанный зазнайка. Его бы в детский сад, а, не в

академию.

– Конечно, мальчишество есть. С возрастом пройдет, я

так думаю.

– А я так не думаю, - решительно сказал генерал. -

Мальчишки в Отечественную подвиги совершали. Именно

мальчишки - в пятнадцать - семнадцать лет. Ответственные

задания выполняли. А вашему Федорову нельзя поручить

серьезного дела, хотя он давно уже вышел из мальчишеского

возраста. Нет, для академии он еще не созрел. Пусть

дозревает, а там посмотрим.

Разговор этот происходил в январе. А в апреле и

Шпакову, и тем более Думчеву стало ясно, что Федоров не

"созрел" и уже не "созреет" никогда.

2

Удивительный это месяц - апрель, ни на какой другой не

похожий. Скажем, декабрь мало чем отличается от января и

февраля. Природа спит, укрывшись теплым снежным одеялом,

кругом белым-бело и морозно. Или зеленый июль и его

ближайшие соседи справа и слева, июнь и август, - зеленое

море, зреют плоды. Тепло. Апрель не то. Наши предки

называли его соковиком - так в старом славянском календаре.

Белорусский язык и доныне сохранил это название - соковик.

Идет сок, соки земли поднимаются кверху, и все живое

оживает, пробуждается; соки бродят, как молодое вино. Соками

жизни наполняются природа и люди - пьянящим эликсиром

весны и молодости. Тянется сердце к сердцу, уста к устам.

Апрель - месяц любви и светлых надежд. Апрельский

благовест светлый и чистый, как утренние зори, звонкий и

радостный, как первые трели прилетевших птиц.

В апреле Геннадий Федоров получил пылкое и нежное

письмо от Новеллы. Она тоскует, она места себе не находит,

она грезит им, таким необыкновенным, возвышенным и

умным. Им нужно встретиться непременно. О как она ждет

этой встречи! Кстати, ее посылают на несколько дней в

командировку в небольшой городишко Энск, в тот самый Энск,

в районе которого служит он, старший лейтенант Федоров.

Счастливый случай, сама судьба протягивает им руку. Хорошо

бы там и встретиться. О дне и месте свидания она сообщит.

Апрель бродил в крови Геннадия Федорова. Письмо

Новеллы не просто взволновало и обрадовало - оно лишило