Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Он вздохнул широкой грудью, расстегнул полушубок,

отхлебнул глоток горячего чая и, прикрыв ресницами глаза,

задумался. Избежать могил неизвестных солдат невозможно,

когда ежедневно гибнут сотни и тысячи людей, когда трупы

многих остаются на территории, занятой врагом. Ничего,

придет время - воздвигнут памятники. Макаров прав. Думы

Полосухина спугнул зуммер полевого телефона. Он вздрогнул

и снова отпил глоток чаю.

– А может, чего покрепче?
– предложил Глеб.

Нет-нет, - решительно отмахнулся комдив.
– И вам не

советую. Нам надо постоянно иметь свежую голову.

Взявший телефонную трубку Судоплатов сообщил:

– Вас просят, товарищ полковник...

Полосухин сказал в телефон только два слова:

Хорошо, еду.
– Положив трубку, обеспокоенно молвил: -

Командарм вызывает. За чай спасибо. А теперь хочу обратить

ваше внимание, товарищи: держаться до последнего снаряда.

Будьте готовы к самому трудному. Возможно, это будет

решающий бой. Особое внимание на левый фланг.

– Нам бы пехотного прикрытия немножко, хотя бы роту, -

попросил Судоплатов.

Полосухин отрицательно покачал головой.

– Обойдемся, - сказал Глеб.
– Пока что мы вроде бы во

втором эшелоне. А там видно будет.

– Да, там видно будет - утро вечера мудреней. -

Полосухин протянул на прощание горячую руку.

Командарм встретил комдива гневным вопросом:

– Почему оставили Шевардино? Кто позволил?

– Не смогли, товарищ генерал, - негромко, ровным

голосом ответил Полосухин.

– Вы не смогли. Почему? Почему другие могут, а вы не

смогли? Я спрашиваю вас, почему отошла пехота?! - Лицо

командарма побагровело, голос срывался. Он смотрел на

комдива снизу вверх, щуря маленькие острые глаза. Полосухин

молчал. Он не хотел искать или придумывать какие-то причины

для оправдания. Причина была одна, главная - не хватило сил.

Поэтому оставили и Смоленск, и Вязьму, и сотни других

населенных пунктов... А командарм сверлит душу тяжким и

острым вопросом: - Ты что же, хочешь пропустить немца в

Москву?

– Нет, я этого не хочу, товарищ командарм.

– Не хочешь? Тогда атакуй, немедленно верни

Шевардино. Тебе известно, что лучший вид обороны -

наступление? Немцы боятся наших контратак и не

выдерживают. Артемки - вот тебе наглядный пример!

Полосухин все это знал и понимал. Знал он и то, что

сегодня немцы снова заняли Артемки. Он приказал Воробьеву

и Корепанову на рассвете штурмовать, в сущности, уже не

существующую деревню и весь свой резерв уже бросил туда,

на левый фланг. Он может отдать приказ выбить эсэсовцев из

Шевардино, может даже сам пойти во главе батальона,

погибнуть в атаке, как погиб комиссар Гоголев, но, будет ли

достигнут успех, он не уверен. И в то же время он понимал

правоту командарма: надо драться за каждый

метр земли -

позади Москва. И он повторил приказ:

– Есть, выбить немцев из Шевардино!..

Наступила напряженная пауза. Лелюшенко отошел от

комдива в сторону и опустил голову, приблизился к столу, на

котором была разостлана карта. Но не на карту он смотрел: и

без карты знал хорошо весь этот участок, каждую рощицу и

поляну. Он хотел остыть. И в этой тишине прозвучал

спокойный голос комдива:

– Разрешите выполнять, товарищ командарм?

Лелюшенко вскинул на Полосухина быстрый взгляд:

– Чем будешь выбивать?

– Батальоном при поддержке сорокапяток. Больше у меня

ничего нет.

– У меня тоже, - буркнул Лелюшенко, но уже совсем не

сердито. Он так же легко отходил, как и вспылял. И вдруг уже

совсем мягким, доброжелательным тоном: - Вот что, Виктор

Ивановичу пушки сопровождения - это хорошо, это правильно.

И атаковать надо не в лоб, а с флангов. А перед атакой я их

залпом "катюш" накрою. Тут вы на них и набрасывайтесь, пока

не успели опомниться. А теперь иди. Но впредь смотри - ни

одного рубежа без приказа не оставлять. И почаще

контратакуйте, не давайте им спуску. - Он еще подумал,

заговорил, размышляя вслух: - Да, ведь там танки и батальон

эсэсовцев. А на подходе моторизованный и армейский корпуса.

Надо поспешить. Пожалуй, без поддержки танков...

рискованно. А?

– Да, танки б выручили, - согласился Полосухин, зная, что

у командарма в резерве есть танковая бригада.

– Ну вот что, комдив, - решительно сказал Лелюшенко, -

даю тебе еще роту танков. У Орленко возьмешь. Но чтоб к

рассвету Шевардино было у нас. Понял?

– Есть, товарищ командующий, все понятно.

– О начале атаки доложишь, чтобы я мог тебя "катюшами"

поддержать. И действуй, не теряй минут.

Прохладное морозное утро 16 октября на Бородинском

поле оповестили не восход солнца, не алая заря на востоке, а

темная стая "хейнкелей", с угрожающим ревом плывущих с

запада. Они шли тремя волнами с дьявольской

самоуверенностью в своей неуязвимости, не обращая

внимания на торопливую скороговорку зениток и

крупнокалиберных пулеметов. Освещенные еще не

взошедшим солнцем, они с наглым вызовом слегка

покачивались, точно нежась, купались в первых, только им

доступных розовых лучах. Казалось, они насмехаются над

белесыми хлопками разрывов, что лопаются и тают, как дым

папиросы, над ними в голубом просторе холодного неба. Но их

форсу хватило ненадолго. Когда головная группа пересекла

линию Шевардино, одновременно от прямого попадания

снаряда один "хейнкель" взорвался в воздухе в мелкие щепки,

Поделиться с друзьями: