Божий суд

Он на секунду умолк, а потом заговорил, отчеканивая каждое слово:

– Я вправе подозревать любого из вас. Любого. В сравнении с Девидсом все вы - простые ремесленники. Вы все завидовали ему. Да, вы неплохо считаете, но стоило поставить перед вами действительно сложную задачу, как вы не смогли даже с места сдвинуться. Разумеется, я сам виноват: я просто в вас ошибся. Ну что можно ожидать, например, от вас, Сигрен, нетрудно понять, когда видишь, с какой тоской вы смотрите на свои уравнения. Или от вас, Ленгли? Ведь у вас на уме только женщины. Я уже не говорю о вас, Сойк. Вы, конечно, человек не глупый, но, к сожалению, рождены не для теоретической физики... Грехем? Еще в детстве бабушка не раз предупреждала меня, чтобы я остерегался рыжих.

– Шеф!
– возмутился Ленгли.
– Вы переходите границы.

– Оставь, - равнодушно сказал Грехем.

– Границы?
– насмешливо переспросил Хэксли. О каких еще границах вы можете говорить? Один из вас - преступник.

– Но вы оскорбляете нас всех.

– Перед остальными я впоследствии извинюсь, - бесстрастно заметил Хэксли, - а пока советую меня не перебивать. Так вот. Мне бы и а голову не пришло вас подозревать, если бы вы сами были хоть на что-нибудь способны.

– Хорошо, пусть мы бездарны, - заметил Сойк, - Но от бездарности до преступления...

– Не так уж далеко, - перебил Хэксли.
– Как говорится, всего один шаг. И кто-то из вас его сделал. Я бы очень хотел, чтобы это было не так, но факты... Одним словом, я передумал. Я не хочу ждать до понедельника. Бумаги должны быть возвращены сегодня утром.

Хэксли помолчал.

– Пожалуй, я даже соглашусь, чтобы тот, кто взял бумаги, просто положил их на стол в этой комнате. Для меня, в конце концов, не имеет значения, кто именно их взял. Я хочу получить бумаги. И все. Но если утром их не будет, я сообщу в полицию.

И, круто повернувшись, он направился к себе в кабинет.

– Напрасно вы нас пугаете, - бросил ему вдогонку Ленгли.

Но Хэксли даже не оглянулся.

УТРОМ В ВОСКРЕСЕНЬЕ

В воскресенье в восемь утра Хэксли, который тоже коротал эту ночь в своем кабинете, разбудил Грехема.

– Ну как? Что вы надумали?

– Вы меня имеете в виду?
– переспросил теоретик, поеживаясь и методично массируя руку, затекшую от лежания на жестком диване.

– Всех.

– На этот счет мне ничего не известно, - пожал плечами Грехем, - лично я, как вы сами видели, спал.

– Но на столе в гостиной бумаг нет.

– Нет? Тем лучше, - загадочно сказал Грехем.
– Значит, вам известно об этом больше, чем мне.

– Взгляните сами, - предложил Хэксли.

– Зачем? Разве от этого они могут появиться?

– Но я хочу все же, чтобы вы посмотрели, - настаивал Хэксли.

– А почему именно я?
– настороженно спросив Грехем.
– Тогда уж будите всех.

– Достаточно и кого-нибудь одного. А то, что в обратился именно к вам, - чистая случайность. Можете не волноваться.

– Ну, хорошо, - снова пожал плечами Грехем.
– Если уж вам так хочется...

Они вместе вышли в гостиную - впереди, твердым шагом Хэксли, за ним, все еще поеживаясь, Грехем в пиджаке, наброшенном на плечи. Постояли возле пустого стола. Хэксли зачем-то спросил:

– Итак, вы видите - бумаги не возвращены?

– Во всяком случае на столе их действительно нет, - уточнил Грехем, недоумевая, зачем Хэксли понадобилась эта процедура.

– Можете сообщить своим товарищам - я передаю дело в полицию.

– Как вам будет угодно, - отозвался Грехем.
– Но только на вашем месте я не стал бы этого делать.

– А почему, собственно? Разве я не предоставил вам возможность выпутаться из этой истории, если и не с честью, то по крайней мере без особых потерь?

– Следует больше доверять людям, шеф.

– Бросьте, - отрезал Хэксли, - оставьте эти ваши интеллигентские рулады. Я человек простой, верю только своим глазам, фактам. И вам советую. А факты говорят, что это мог сделать только один из вас. Другой вариант невозможен.

Невозможен?
– усмехнувшись, переспросил Грехем.
– Невозможность понятие довольно неопределенное, шеф. Вот мы, скажем, считали, что решить эту вашу задачу совершенно невозможно. А Девидс взял да и решил.

Хэксли как-то странно посмотрел на Грехема. Казалось, он хочет что-то сказать, но колеблется. Однако так ничего и не сказав, он круто повернулся и вышел из комнаты.

Вернувшись в кабинет, Хэксли полистал записную книжку, нашел нужный номер и снял трубку. Это был номер домашнего телефона комиссара полиции Бэрда.

– Господин Бэрд? Здравствуйте. Говорит Хэксли из теоретической лаборатории. Мы с вами однажды встречались в связи с Институтом Бентсона, помните? А сейчас я хочу попросить вас заняться одним делом. Нет, нет, лично вас. Почему не в полицию? В этом нет необходимости: дело носит, так сказать, частный характер. Женщина? Нет, нет, к прекрасному полу это не имеет никакого отношения. Ровно через час? Хорошо. Я вас жду.

ХЭКСЛИ И БЭРД

Когда Бэрд вышел из кабины лифта на 37-м этаже небоскреба "Волизанс Сайн", где помещалась теоретическая лаборатория, Хэксли уже ожидал его на площадке. Он молча провел комиссара в свой кабинет и пододвинул ему кресло.

– Прошу вас, присаживайтесь... Сигару?

– Предпочитаю сигареты, если разрешите?
– вежливо отказался Бэрд, доставая из кармана массивный серебряный портсигар с замысловатой монограммой.
– Я, знаете ли, вообще не люблю крайностей, мне больше по душе полутона.

– Ну, в вашей-то работе, - улыбнулся Хэксли, - насколько я понимаю, чаще всего приходится иметь дело именно с крайностями.

– Тем более, - заметил Бэрд.
– Тем более. Потому-то я и стараюсь обходиться без них, когда это возможно.

Он щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Приближался тот всегда волновавший его момент, с которого, собственно, и начинается любое расследование. Сейчас Бэрд как бы готовился открыть новую книгу и погрузиться в таинственный водоворот событий и судеб, в котором ему предстояло разобраться.

Он поудобнее уселся в кресло и тихо сказал:

– Я слушаю, господин Хэксли.

– Да, да, - Хэксли сразу сделался серьезным.
– Но я хочу вас предупредить. Дело, ради которого я вас пригласил, чрезвычайно тонкое, и я не хотел бы, чтобы оно вышло за стены моей лаборатории...