Бремя колокольчиков
Шрифт:
1. Граждане России и Украины, с наступающим Новым годом!
2. Не хлопайте дверью!
3. Выращивайте в себе нежность!
Глеб глянул на даму. На вырастивший в себе нежность сосуд она походила плохо...
– Думаете, сработает?
– с сомнением произнёс он.
– Уверена! Главное, написать совершенно не сочетающиеся пункты, и люди волей неволей будут задумываться.
– Если вообще будут читать... [161]
– Вот вы - молодой человек! Не очень уже, конечно... но по сравнению со мной - молодой. А столько скептицизма
– Ну, я тоже кое-что пережил... Да и веру всё же не теряю...
Соседи с верхних полок куда-то сразу ушли. Глеб с дамой продолжали изредка перекидываться фразами. Чем дальше, тем симпатичнее была ему эта пожилая особа. Мимо прошла женщина, продающая копченую азовскую рыбу. Торговцы обычно сильно хлопают дверьми, но эта остановилась и несколько раз внимательно прочитала объявление.
– Во дают!
– воскликнула она и удалилась из вагона, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Видите! Работает!
– возликовала дама.
– Ну, на кого-то, и правда, действует, признаю, - улыбнулся Глеб.
– Да почти на всех действует! Я же говорила! Мы, кстати, не познакомились. Меня Ириной Петровной зовут. Я художник, преподаватель, философ по жизни и жена писателя по совместительству.
– Меня Глеб зовут. Я... историк... кроме всего прочего.
– Очень приятно! А я в этих краях с моим мужем будущим познакомилась, на свадьбе у одной знакомой. Два дня - и на всю жизнь! Сорок лет уж вместе! Знаете, он скромный такой был, студент из Киева. А как сказал: «Я не хочу всю жизнь на сортир работать», - я сразу поняла, что это - мое! И я сделаю всё, чтоб этому человеку легко жилось и чтоб он писать, что хочет смог, от всего его защищу! Вот этими моими громадными руками!... Конечно, со мной-то жить не так уж легко, но от других сложностей я его спасла. И сына мы воспитали - слава Богу! Он больным родился и в школу ходить не мог из-за этого... Ничего! Мы его дома выучили. Хоть муж тогда и не работал... не хотел он писать всякую комсомольскую чушь, и я ему сказала: «Уходи из газеты! Главное, чтоб совесть твоя чиста была, и твоим пьесам это не в ущерб было!» Он драматургией в то время увлекся. Его вещи тогда никто не ставил, конечно. Но потом, в 90-е, даже в Современнике поставили! А если б он не ушёл из газеты, то ничего бы и не написал. Я это знала, поэтому так и сказала. Ну, да ничего! Господь не оставил! Он никогда нас не оставлял. Я всегда Его просила, и Он отвечал... Хоть бывало и не сразу... И не так, как ждешь...
– Это - да. Бог - не магазин с доставкой заказов по телефону.
– Само собой! Но... Глеб... Вот что я тебе скажу. Печали предаваться нельзя, взбодриться надо, а ты всё унылый какой-то. Бог даст, всё будет!
Дверь хлопнула, пассажиры проснулись. За окном была кромешная тьма. Шёл снег...
– Так, таможня Украины! Просыпаемся! Шо везем? Наркотики, оружие
есть?
– Скажите, а вам хоть раз на этот вопрос отвечали да?
– парировала заспанным голосом Ирина Петровна.
– Это професийна тайна, а вы лучше кажите шо везете? Передачи, чужие вещи маете?
– Нет.
– Та-а-ак, а эти сумки ваши? Видкриваемо, доказуем. Шо здесь?
– Личные вещи, трусы с лифчиками. Показать?
– Надо будет - покажете! А это? Аптечка? А это шо за лекарство?
– Цитрамон.
– Та-а-ак, рецепт покажите!
– Молодой человек! Это ж без рецепта продается!
– Это у вас в России, а в Украине по рецепту...
– Да вы что! Я ж в Евпатории
его покупала! Какой рецепт!– Да?.. Выясним! Я сейчас старшего по смене вызову... А у вас аптечка есть?
– обратился таможенник к женщине, спящей на верхней полке.
– Шо!
– раздался сверху хриплый голос.
– Та не шо! Я шо вам повторять должон!
– возмутился таможенник.
– Это ж для кого я тут всё говорю это уже пол часа? Шо везёте?
– Ничого.
– А лекарства?
– Ты шо, хворий?
– Ни, я митник... Ладно, лежите вже спокийно... Я не зна-а-а-ю...
– Шо ты зде робишь? Пошли уже дальше!
– вмешался вынырнувший из соседнего купе напарник.
Вслед за таможенником в вагон вошёл небритый мужичок.
– Канфе-е-е-е-ты! Свежие ка-а-а-анфе-е-еты кому?
– Хлопчик, три часа ночи! Одному лекарства давай, другой с цукерками тут! — раздалось с верхней полки, - яки таки у тебя конфеты?
– Свежеворованные!
– объявил мужичок.
Глеб с Ириной Петровной переглянулись и засмеялись в голос.
Через полчаса они протягивали документы бледным и неулыбчивым российским пограничникам.
Дом родной
Но вот выпал снег, и я опять не знаю, кто я... Аквариум, «Сутра шёл снег».
Звонить как-то не хотелось. Думал, в Москве уже набрать, но, выйдя из поезда, Глеб тоже не решился оповестить родных о своем возвращении из затянувшейся крымской поездки. Думал прогуляться, но теплых вещей не было, и пришлось скорее нырнуть в метро и ехать домой.
Как же дико и странно в московской подземке после гор и моря. С одной стороны, всё было родным, почти домашним, а с другой... Жизнь, казалось, там - а не здесь, а это - какое-то гетто для злых и несчастных людей, перемещающихся по каменным коридорам в железных коробках.
Противоречивые чувства боролись, негативное постепенно начало брать верх. «Ничего, дома дети, Света...», - успокаивал себя Глеб в ответ на всё нараставшее в душе отторжение действительности.
Вот и подъезд. Ключи он давно крутил в кармане. Лифт, дверь. Дети, наверное, в школе. А Света?
Зашёл в коридор, скинул на пол рюкзак.
– Есть кто дома?
– громко спросил он.
В спальне послышался шум, кто-то был дома. Не снимая ботинок, прошёл в комнату. Света лежала в кровати, а какой-то бородатый мужик судорожно натягивал штаны... Кто это? Нет... не может быть! Глеб не мог поверить своим глазам. Это был его друг, отец Андрей, которого он в неглиже сразу-то и не узнал.
– А-а-а... ты чё не позвонил-то?... Тут такое дело в общем... брат...
– Начал тот, кое-как справившись со своими штанами, - Свете одной нельзя... тяжело ей было... Ты уехал. Я много вам помогал, ты знаешь... В общем, как-то оно так вышло... Любовь - это святое... но надо нам... в общем... чтоб нормально... Пойдем на кухню, пока Светочка оденется...
– Светочка? Оденется? Даты что?!
– Так, только спокойно! Мы - взрослые люди! Ты уехал, жену бросил, так что не надо сцен!
Глеб посмотрел на Свету.
– Выйдите оба, а?
– с раздражением ответила она на его взгляд.
– Вот и я говорю, пошли на кухню!
– вытолкнул Андрей Глеба из спальни и закрыл за собой дверь.
Вся жизнь пронеслась и перевернулась в голове Глеба за одну минуту, пока они шли эти несколько шагов до кухни.
– Слушай, Глеб! Ты должен понять, ты бросил жену, когда ей было хуже, чем тебе, а ещё и дети... Я ездил каждый день почти, помогал, у нас возникли чувства...