Будь что будет

Сомнение – это уже уверенность.

Даниэля охватила горечь: он ошибся и всегда это знал, хотя сотню раз утверждал обратное. Сейчас он осознал это ясно, как никогда, и если он прав, это возвращается поруганная мечта и мучает его, Я не должен был уходить из армии, это самая страшная ошибка в моей жизни. Я хотел порадовать Мари, показать, что готов, не жалуясь, пожертвовать всем ради нее, отдать ей все, лишь бы облегчить страдание из-за смерти Тома и помочь пережить горе, но она не оценила моей жертвы. В армии сбылась бы мечта моей юности – да, я мог бы погибнуть в Индокитае или в Алжире, как большинство моих товарищей, но я бы служил, сражался, прошел бы путь, назначенный судьбой, не исключено, что я был бы тяжело ранен, но с оружием в руках, сражаясь за свою страну, а не в этой злосчастной перестрелке.

Даниэль не стал дожидаться очереди; он покинул приемную, оставив на полу сумку со всеми снимками и анализами, и, не ответив медсестре, ушел из больницы, С армией покончено, там не нужны подранки. Я знаю, что меня исцелит, и мечту свою я исполню, никто мне не помешает.

Когда Даниэль открыл дверь своей квартиры, зазвонил телефон, и он поспешил войти. Звонила Арлена, вся на нервах, она быстро заговорила, не спросив, как дела, он так и остался стоять у столика с пальто в руке, У меня очень важный разговор. Читал статью во «Франс-суар» о последствиях атомных взрывов? Ответить она ему не дала, Так вот, это я. То есть нет, информацию передала не я, но я прятала документы у себя несколько лет, и они исчезли.

– С ума сошла! Зачем ты так рисковала? Это же военная тайна.

– Я сразу поняла, что армия решила скрыть правду о ядерных взрывах в Сахаре, четыре из которых привели к сильнейшему заражению. Для них это был второстепенный вопрос, начальство им не интересовалось. КАЭ был под пятой у министерства, директора подчинялись приказам, они думали только о своей карьере. Результат: облучились три тысячи человек, тысяча получила высокую дозу. Сотни военных и техников, не говоря о местном населении, заболеют лейкемией и раком в ближайшие годы, они не уйдут спокойно на пенсию, и никто их не предупредит. Когда случится болезнь, им скажут: «Просто не повезло». Они не получат никакой профилактики и, разумеется, никаких компенсаций за ущерб, потому что не смогут установить причинно-следственную связь между облучением во время службы в Алжире и болезнью в зрелом возрасте. Это человеческая бомба замедленного действия, а главное, ложь на государственном уровне, которая убьет сотни людей, доверявших своей стране и справедливо полагавших, что их защитят. Я выбрала свой путь не для того, чтобы стать сообщницей преступления, я отказываюсь участвовать в заговоре молчания. Облученные люди имеют право знать истину, – возможно, заболеют единицы, но даже если один человек – все равно это слишком. К несчастью, кошмар неизбежен. Такова статистика. У нас есть цифры из Невады, и они ужасающие. Вот почему я взяла эти документы – тогда никто не обращал на них внимания. Я хотела сохранить неопровержимые доказательства, чтобы установить эту связь, и собиралась вручить их жертвам, когда придет время. Чтобы они добились признания ущерба, чтобы получили компенсацию – поэтому я забрала именные бейджи, их невозможно оспорить… Теперь мне придется как-то оправдываться – как считаешь, они смогут меня отследить?

– Вряд ли ты уже попала в их поле зрения – ты же ушла из КАЭ три года назад, а сейчас работаешь в НЦНИ. ДТН сначала будет искать среди тех, кто еще на месте, ты в списке, но в самом низу. Это может занять месяцы и годы, но рано или поздно они до тебя доберутся; главное – не говори лишнего по телефону. Не доверяй никому, особенно знакомым. И даже если правительство пожмет плечами и сделает вид, будто похоронило это дело, контрразведка не отцепится и будет продолжать расследование, пока не выяснит имя предателя. Для них это вопрос выживания, иначе кому они нужны.

– Меня тревожит другое: кто-то выкрал документы из моего дома, но никто не знает, где тайник. Кроме Лорана. И это еще не все – он вел себя мерзко, я никогда не видела его таким агрессивным, он и слышать не хочет о совместной жизни, отказывается жить вчетвером в одном доме, собирается спросить у отца, можно ли переселиться к нему в следующем учебном году. Не знаю, что и думать. Что будем делать?

– Я съезжу к родителям в Сен-Мор, поговорю с Тома, – может, он что-то знает. Встретимся в восемь вечера у Макса.

* * *

Ресторан на набережной Монтебелло медленно заполнялся, магнитола тихонько наигрывала ду-воп, хозяин отказал двум клиентам, которые не забронировали места. Арлена ждала за столиком в глубине зала; она посмотрела меню, допила бокал шампанского, с легким беспокойством посмотрела на часы. Появился Даниэль, постоял напротив нее – ворот его рубашки был расстегнут – и рухнул на стул, Я труп, у меня чуть сердечный приступ не случился. Он налил стакан воды, выпил залпом, Бывали у меня чудовищные дни, я думал, что худшее уже позади, – так вот, худший день в моей жизни был сегодня. Я виделся с Тома. Даниэль ослабил галстук, словно ему не хватало воздуха, подозвал официанта. Бокал шампанского, месье?

– Принесите-ка бутылку. Сегодня я был на волосок от того, чтобы ударить Тома, а он этого и добивался, мне удалось сдержаться, не хотелось доставлять ему такое удовольствие. Этот мальчик или больной, или испорченный, или все вместе. – Глаза Даниэля увлажнились. – Это какой-то кошмар. – Он подождал, пока официант откупорит бутылку и разольет вино. – Мы сейчас закажем.

Он бросил взгляд в меню. Официант записал в блокноте выбранные блюда и отошел. Даниэль выпил бокал и сразу налил еще. Арлена выпрямилась, посмотрела на него, Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать.

Даниэль взглянул на нее с грустной улыбкой, Это Лоран… Арлена молчала, он наклонился к ней, Тома рассказал мне все в подробностях – Лоран уже несколько лет как нашел этот тайник на чердаке, за дымоходом, но не знал, что с ним делать. Они были вместе, ты на неделю уехала в Маркуль, они открыли оба ящика, отправились к Пьеру, и тот сразу понял цену этих документов. Просто находка для антимилитариста. Он обратился к знакомому журналисту, тот сразу сообразил, какую выгоду может извлечь из этого газета… На мой взгляд, Пьер воспользовался ситуацией, чтобы заодно свести счеты с тобой. Самое ужасное, что оба наших мальчика осознавали последствия своего поступка, они взвесили за и против, подумали и стали действовать. Намеренно.

– Тома лжет! Лоран поклялся, что он тут ни при чем.

– Ты заметила хоть одну нестыковку? Откуда я мог все узнать, если не от него?

Арлена опустила глаза, ее губы задрожали, кулаки сжались, Я просто не верю, я не понимаю, зачем Тома пошел на это псевдоразоблачение и выдал Лорана.

– Потому что ты не знаешь Тома, этот ребенок – моя кара, с ним я каждый день вкатываю в гору свой камень. Он обвиняет меня в смерти Мари, и для него счастье – доставить тебе неприятности. Его единственная цель – навредить тебе. Ты не представляешь, как он тебя ненавидит, ведь это из-за тебя я бросил его мать, он принял у Мари боевую эстафету. А Лоран… Плевать ему на Лорана с высокой колокольни, он манипулировал им, чтобы добиться желаемого, а желает он причинить нам зло. Но прежде всего он хочет отомстить за мать и наказать нас: меня – за то, что я ее бросил, а тебя – за то, что ты ее заменила.

Арлена была раздавлена, она опустила голову и пробормотала, А может, ты преувеличиваешь? Твой сын ни разу не проявлял ко мне ни малейшей враждебности, он мне очень нравится.

– Я и сам обманулся, он умеет скрывать истинные чувства и обиду. Сегодня он впервые выплюнул все это мне в лицо, настолько был уверен, что разгромил нас и мы расстанемся. Я с ужасом обнаружил, что мой сын – исчадие ада. И если он осознает, что у тебя нет тех неприятностей, на которые он надеялся, то отправит анонимный донос, как во время войны, и тобою займется полиция.

Официант расставил на столе закуски, хозяин вытащил пластинку из стопки за стойкой и поставил на диск проигрывателя, до них донеслись воздушные ономатопеи The Swingle Singers, Арлена прислушалась, закрыла глаза, Прости, но мне кусок в горло не лезет.

– Не страшно, я тоже не очень голоден.

Даниэль подлил ей вина, она положила ладонь на свой бокал, И что нам теперь делать с детьми, Даниэль? Это же кошмар. Лоран меня просто убил, я ведь так старалась, чтобы ему не навредило наше расставание с Пьером. Следила, как бы не сказать дурного о его отце, подчеркивала, что мы друзья, и все шло хорошо… Я совершенно раздавлена, в голове не укладывается, что меня предал собственный сын. Мне противно, и хочется все бросить.