Будешь моей женой. Снова
Шрифт:
— Маргарита Петровна, — коснулась руки, — идите, ложитесь. Я вернулась.
Уснула, привычно обнимая дочь. Утром меня ждала кипа журналов и интернет-источников со снимками вчерашнего вечера. Наших с Нагорным фотографий было много, даже целый разворот в модном глянцевом журнале.
Через час, когда мы с Улей сели завтракать, мне позвонили.
— Да?
— Здравствуй, Ярина, — голос отца я узнала. — Как ты могла вернуться к нашему врагу! Какая же ты дочь после этого?!
Глава 17
Глава 17
Святослав
Гости, те, кто потактичнее, начали отбывать через полчаса после того, как вечер покинула хозяйка. А те, кто нажрался до поросячьего
— В дом никого не пускать, — распорядился перед уходом. — Через часик всех на выход. Утром должно быть все идеально.
Бабочку снял уже в холле. Здесь царили полумрак и успокоительная тишина. Да, сейчас именно такая. Только теперь готов признать, что одному в таком большом доме жить некомфортно. Права Ярина: музей, а не семейное гнездо. Я не против, пусть сделает ремонт.
Мать так хотела обставить особняк, когда только купил его, как раз перед свадьбой. Апеллировала к тому, что моя жена слишком молода и ей такие вещи неинтересны. Я посчитал это разумным: ведь реально не хотел обременять маленькую Джульетту дизайном огромного дома, а вышло, что ей никогда не нравилось здесь.
Ярина была такой молодой, красивой, восторженной. Она жила вне интриг и вражды — так мне тогда казалось. Когда поступило предложение породниться с давними врагами, мы оценивали профит и совсем не считались с чувствами: ни моими, ни ее. Я сразу выбрал Ярину. Ни о какой Диане речи не шло. Мне не нужна была рядом ушлая девица мутного происхождения. Наоборот, неискушенная девочка, способная прогнуться под любую позу, событие, обстоятельство. Только вышло так, что маленькая Джульетта стала царицей моих мыслей и владычицей снов.
Она так искренне ко мне тянулась, обожала и боготворила, что я не смог устоять и позволил себе ответное чувство. И меня засосало: я начал хотеть ее только для себя. Оберегал, заботился, контролировал. Ничем не нагружал, кроме себя. Она должна была любить только меня и быть доступной всегда: мне стало необходимо это как воздух. Возможно, потому что никто раньше не давал мне такого чувства нужности, не любил меня настолько, и я надеялся сберечь это чувство, не распаляя ни на что больше. Кроме детей. Они моя частичка, и их Ярина любила бы так же сильно.
Как же больно было падать. Да, я думал, мне нельзя нанести душевные раны — ведь у дьявола нет души, — ложь. Она есть, если в мире существует женщина с колдовскими глазами. Твоя женщина.
Я поднялся наверх и остановился у невидимой черты, лично мной проведенной: Ярина, ее дочь и… Я. Один. Время позднее, они спят уже.
Я перешагнул эту полосу, пошел на ее запах как одержимый. Взялся за ручку двери и нажал — заперто. Я только тихо усмехнулся: нет, Джульетта, в моем доме для меня нет преград.
Двери у нас хорошие, тяжелые и закрывались на настоящий замок с ключом. Но у меня, как у хозяина, был универсальный, и я вошел в ее спальню.
В комнате не было совсем темно, но было тихо — окна выходили на противоположную сторону, здесь не слышно отголосков праздника. Я подошел ближе и посмотрел на кровать: моя жена крепко спала, прижимая к себе ребенка. Девочка уткнулась ей в бочок. Было в этом что-то от защиты. От кого Ярина защищала дочь? От меня?
Внутри выжигало и пекло. Чем больше я смотрел на них, тем больше мне хотелось лечь рядом и почувствовать себя нужным. Тянуло магнитом к этой женщине: такой прекрасной и такой ненастоящей. Ярина, которую я любил, была только в моем воображении. Она другая. Но сейчас уже не был уверен, какая именно.
Гордость и принципы нерушимо охраняли мой разум от сладкого плена музыкальных пальцев. А вот сердце предательски сжималось, стоило оказаться рядом. Ах, дед, знал бы ты, как меня подставил. Жена — моя слабость, а слабость в моем мире — непозволительная роскошь. Поэтому я вышел и закрыл дверь. Нет, Святослав Игоревич, ничего не будет как прежде. Только бизнес,
только выгода, только сын от нее. Без чувств. Без эмоций. Без души. Только страсть, порочная и распутная.Утром я уехал в офис, несмотря на субботу. Дома оставаться и не контактировать с женой — невыносимо. А Ярина практически не оставалась одна, даже после найма няни. Ей она, кстати, платила жалование лично, а вот гигантский счет за новый гардероб прислали мне — денег для жены я никогда не жалел: такая красота достойна лучшей огранки. Но все же: неужели боялась, что мог подкупить и приказать навредить этой девочке? Ее дочери. Мне почему-то было архисложно произносить ее имя вслух. Что меня пугало? Возможно, то, что тогда она станет реальностью, моей реальностью. Эта девочка — дочь моей жены: рано или поздно я должен буду признать ее существование, иначе никак. Вот тебе и номер: я шел по пути своего врага Савицкого. Только каким я буду «папой» для ребенка от человека, которого ненавидел всей душой? Не знаю, но воевать с годовалой малышкой точно не хочу…
Ранний завтрак с представителем городской администрации я пропустил. Он вчера так надрался, что видеть похмельную рожу мне без радости: пусть наслаждается моей доброй волей и пьет аспирин. С губернатором игра в теннис только после обеда. Что еще делать женатому мужчине? Правильно, такому как мне только закопаться в работу.
Мир бро: В офисе?
Я : Да
Этому тоже дома не сиделось. Я понимаю, почему. Вчера он был без Яны. Мирослав был вечером в компании бывшей жены. Это залет.
Мир бро : Я заеду, разговор есть
Пока ждал брата, открыл в интернете последние светские новости: как и предполагал, званый вечер в особняке занял первые полосы. Нас с Яриной фотографировали много и часто. Сейчас можно полюбоваться нашим поцелуем. Ее возвращение в свет прошло великолепно, комар носа не подточит. Я за это хорошо заплатил: острые вопросы и едкие выводы относительно ее длительного отсутствия мне совершенно не нужны.
На одном из снимков я заметил отсутствие колец у нас обоих — непорядок. Свое я выбросил в Неву. Той ночью, когда горели ЕЕ вещи. А потом в отеле всю ночь драл Снежану, безжалостно и жестко. Два года теперь отделаться от занозы с глазами недоенной коровы не получалось. Ярины тогда больше не было рядом, я отсек ее от себя: хуй у меня встал, а вот сердце остановилось. Сейчас оно снова билось в ритме ее имени, все остальные части тела тоже работали исключительно рядом с драгоценной, ненавидящей меня супругой. Сейчас Ярина больше не притворялась и не имитировала любовь. Правда, у нее были и другие весомые причины возненавидеть меня. Как и у меня. Видимо, Шекспир был прав: на давней вражде с кровью больше не вырастут прекрасные цветы. Так не бывает.
А что стало с кольцом Ярины? Скажет, если спрошу? Но в любом случае нам нужны новые, женаты ведь.
— Здорово, — пришел Мир. — Есть новости, — схватил стул и, поставив наоборот, присел. — Со мной связался Савицкий, просит о встрече.
Да, за два года я знатно прижал хвост этому семейству, и это еще не нанес последний, сокрушительный удар. Со мной отец Ярины теперь пересекался редко, максимально избегал и лично не смел беспокоить.
— Ну раз просит, — я откинулся в кресле и достал электронную сигарету. Не люблю затхлый дух сигарет. А вот сигару в кабинете дома выкурить можно: книги, дерево, кожа… — Назначай часиков на пять сегодня. После тенниса поедем.
— С ним Артур будет, — сразу предупредил. — Сдержишься или охрану для верности возьмем, да побольше?
— Для них? — довольно усмехнулся.
— Для тебя.
Я задумался. Ярина со мной, но эта козлина наглая будет давить и прощупывать болевые точки. Я научился терпению. Но все, что связано с моей женой…
— Не беспокойся. Я держу себя в руках. Кстати, — решил поинтересоваться, — почему вчера не было Яны?
Мирослав замялся, глаза отвел: моего осуждения, что ли, боялся? Или просто стыдно?