Быть

Когда все испили из братины, шеломницу закрыли. За княжной собрались два десятка воинов и гридней, и она осторожно понесла чашу за поместье на Курганное поле, где жены, матери и сёстры погибших уже положили сложенные рубы своих сгинувших родных рядами. Закрытую шеломницу поставили в центре и начали насыпать холм над ними. К закату, наконец, курган поднялся на полтора аршина над землёй. Только тогда Кучу и Углешу отпустили в их двор отмывать руки от земли.

А Горан, наблюдавший за погребением со стороны, вздохнул, чуть улыбнулся и вернулся в дружинный дом. Война. Впереди много работы, остальное можно оставить до более спокойного времени.

Глава 31

Сильные люди получают меньше всего помощи.

Потому что они справятся.

(чьё-то наблюдение)

Дни полетели, затянув всех в свой водоворот из многих и многих дел. В поместье и округе, казалось бы, поднялась суета, но только вот суетливости не было, просто люди шли и шли по дорогам, кто с обозом, кто без. Горан с воеводами вызвали всех воинов клана, и старших гридней, кто отлучился из дружинного дома, и всю младшую дружину, что по заставам и городам сидела и дороги досматривала. Княжъ не торопил, но никто и не думал мешкать — все старались поскорей стянуть силы в кулак и выдвинуться навстречу врагу. И сложно было сказать почему, то ли засиделись за четверть века мира, то ли стремясь опередить Квилиновичей, так же собирающих людей.

За неделю княжич Горан не имел и часа свободного, даже спал урывками и ел не прерывая работы. И всё же большая волна срочных дел схлынула и в два часа после полудня он вдруг обнаружил все посольства и обозы отправленными, а дружину собранную, занятую с воеводами последними уроками и осмотрами, хотя и так уже готовую выдвинуться в путь. Он потеряно осмотрел камору и отправился побродить по поместью.

Странно, но ноги увели княжича не к амбару или реке, и даже не к старшинному дому, а на самые задворки. Остановился он уже возле старой избёнки, обнесённой свежим плетнём и с запертыми воротами. Со двора доносилась ругань Углеши и редкие ответы Кучи. Они обвиняли в неудаче друг друга и лили яд на головы. Горан слушал и горько ухмылялся. За их обидами крылись имена отдавших жизни в защиту их же. И княжич не просто знал эти имена, но и помнил в лицо каждого из них. Неудачи? Только воины больше не вернутся к своим семьям, да и сколько ещё уйдёт под звуки поминальной тризны в этой войне? Может сестра и поймёт, когда они с Кучей пронесут десятую братину, а может и нет.

Горан покачал головой и хотел было уйти, но заметил, что он перед закрытыми воротами не один. С другой стороны стоял молодой парень из ремесленной слободы и с потерянным видом слушал голоса за забором. Княжич смутно вспомнил паренька и ухмыльнулся — за прошлый год он из никому ненужного подмастерья почти выбился в мастера. И работы… одна лучше другой. И вот теперь молодой горшечник стоит тут и с странным выражением лица смотрит на ворота, а его левая рука подрагивает, будто хочет и не решается постучать в створы.

Княжич не стал дожидаться и смотреть, на что же решится паренёк. Он молча развернулся и ушел, в этот раз уже в сторону терема. Раз всё уже готово, то зачем время тянуть? Пора уже идти навстречу врагу. Но только спокойно доложиться княжу не получилось.

Прямо на высоком крыльце, ведущем сразу на гульбище, Горана обогнал Баламут. Он со своим обозом только-только вернулся в поместье и сразу же бросился доложить обо всём. Пролетев вверх ещё пяток ступенек и, услышав недовольное хмыканье из-за спины, замер, обернулся.

— Здравы будьте, княжич Горан, — поприветствовал Баламут и посторонился, пропуская княжича вперёд.

— И ты здравствуй. Куда бежишь? — Горан кивнул. — Купцы захворали и их теперь с товарами и казной возвращать с полпути?

— Все наши купцы и приказчики здоровы, и все товары в целости привезли, сейчас разгружают и по описи сверят и к тяуну отправятся. А я вот, срочно к княжу по другому делу.

— Очень срочно? Тогда пропущу доложиться вперёд.

— Благодарю, княжич.

Горан пожал плечами и продолжил подниматься. Наверху он кивнул гридням, сторожащим вход на гульбище и нашел глазами отца. Княжъ сидел на стуле с высокой спинкой возле перил и о чём-то беседовал со старейшиной Молчаном, тем самым, который следил за часами прошлым летом. Баламут споткнулся, но всё же направился к княжу. Горан приотстал на несколько шагов и прислушался.

Приветствия, извинения, объяснения и, наконец, новость, ради которой Баламут так сразу с дороги и поспешил в терем.

— Преступницы, укравшие тайну клана прошлым летом. Беглянки Мала и Ясна в Ветрище, что на берегу Срединного Моря! Княжъ, дозвольте поймать и вернуть их в клан! — Баламут даже на колени встал.

Княжъ посмотрел тяжелым взглядом на юнца, уже грезившего, что ему дадут отряд и отправят в погоню и как он вернётся с пойманными волховицами, и нахмурился.

— Иди, отдохни с дороги, — сказал княжъ и повернулся возобновить разговор со старейшиной.

— Но…

Горан подошел к Баламуту и, положив руку ему на плечо, покачал головой, а потом махнул, чтобы тот уходил. Сам же княжич чуть поклонился отцу и деду Молчану и коротко доложил:

— Дружина собрана, отряды проверили, всех в брони одели и копьями вооружили. Мы готовы выдвинуться к границе волости по первому слову.

— Хорошо. Первых вестей от Велибора дожидаться не будем. Как княжина с тяуном закончат с вашими обозами, так и отправитесь. Ты так и останешься в ответе за дружину.

— Да.

Горан попрощался с княжем и старейшиной и ушел в свою главу терема. В конце концов отдохнуть не помешает, а то когда ещё выдастся возможность. Мать с сестрой с обозом разберутся быстро, а значит скоро они будут воевать уже в полную силу.

В своей каморе княжич лёг на застеленную постель и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Новость о Мале с Ясной всё же задела его сердце. И теперь в груди с одной стороны тёплой волной поднималась радость за девушек, за то, что они в порядке и облегчение, что за ними не отправят погоню — не до погони этим летом. А с другой ледяными пальцами впивались боль и тревога — погони не будет не просто так же, а из-за начавшейся войны, которая, что от себя скрывать-то, страшила Горана.

Под эти мысли он и уснул, чтобы проснувшись оставить их прошлому. Или самому поверить, что оставит прошлое в прошлом.

Глава 32

Если оно суждено, оно придёт,

и ничто не сможет этому помешать.

(строка из древней правды)

Ещё на подходе к реке Последней на землю начали выплёскиваться дожди. И вот солнечно и тепло, а потом набежала тучка, всё промочила, а потом снова солнечно, только вся одежда сырая и сумки с книгами едва успели спрятать. А тучка, обратившись облачком, отправлялась покорять горы, уже с неделю растущие на краю неба и земли. Волховицы непривычную для начала лета погоду переносили с улыбкой, только их лошадке дожди и ветер с палящим на открытом тракте солнцем дались тяжело.

Когда же они добрались до брода, силы окончательно оставили старую лошадь. Она едва-едва осилила переправу, а после легла и не сделала больше и шагу. И никакие усилия ли лекарки Ясны, ни даже Малы не помогли — к следующему утру лошадь издохла. После этого стало понятно какую тяжёлую ношу несла бедная зверюшка, ведь теперь все сумки пришлось нести волховицам. И хоть припасов и вещей у них было не много, книги и записи оказались почти неподъёмными.

Теперь за день девушки стали проходить раза в три меньше — сначала они переносили до следующего привала сумки, сколько могли унести, потом Ясна готовила место, а Мала возвращалась за оставшимися свёртками. Обе понимали, что так долго продолжаться не может, а новой лошадью они не смогут обзавестись, да и бросить что-то не хотели.