Цапля для коршуна

И все же обернулся к Елене, поцеловал в мягкие отзывчивые губы.

— Спасибо…

Он помог ей расчесать волосы, она быстро заплела косу и так же быстро оделась, двигаясь не по-женски собранно и деловито. Как же мало он знал о ней — и как много хотел узнать!

Оба не сговариваясь решили, что под порталом Алиалла имела в виду зеркало с камнями стихий, но когда спустились в подземное убежище Леннеи, княжны там не оказалось.

Белые шары, серые стены, вдалеке — темный зев длинного коридора. Как она жила здесь — без дневного света, без глотка свежего воздуха?

Он понял, что не знает, о ком сейчас подумал — о Леннее или о Елене.

Его жена провела рукой по черной раме, задержала пальцы на бирюзово-голубом аквамарине.

— В первые дни я была уверена, что заставлю его работать. Глупо, да?

— И заставила бы, — раздался знакомый голос, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков. — Если бы проявила больше решимости.

То, что раньше было зеркалом — шероховатое деревянное полотно в обрамлении осколков — затянуло ртутным туманом. Туман растекся гладью, затвердел, взблеснул холодными бликами, и из мерцающей глубины выступила княжна Алиалла. Чуть выше Елены ростом, гибкая, как змея, и сотканная, казалось, из той субстанции, что сейчас на их глазах возродила портал, который, по всем законам магии, не мог существовать.

— И ты, — княжна взглянула в лицо Диону, — сумел бы вернуть потерянное, если бы не отступился так быстро.

— Ты пришла шутки шутить? — процедил он сквозь зубы.

Рука жены легла ему на локоть и сжала неожиданно твердо. Он накрыл ладонью белые от напряжения пальцы. Но Елена смотрела только на Алиаллу, вся, как струна, натянутая на разрыв.

— Просто скажите, вы вернете меня домой?

— А ты готова вернуться? — усмехнулась княжна.

Дион заставил себя промолчать. Хотелось схватить Елену в охапку, запереть и не выпускать, пока иэннская змея не уползет обратно под свою колоду. Но это он уже пробовал.

— В любом из нас горит искра Мирового Духа, — заговорила Алиалла. — Дух есть вселенная, для него не существует границ во времени и пространстве, он вечен, един и вездесущ, но познает себя лишь через воплощение в бренных вместилищах. Вокруг каждой искры кристаллизуется сущность, наделенная самосознанием, у каждой сущности есть предназначение, но она вольна воплощаться по своему выбору. Мировому Духу все равно, если сущность ошибется или поспешит, — княжна вперила в Елену взгляд, горящий темным огнем. — Ему одинаково ценен любой опыт. Но для мира, в котором воплотилась сущность, последствия могут быть фатальными. Ведь ее предназначение останется не исполненным. Количество ошибок будет нарастать, сущности лишаются подходящих вместилищ и станут занимать чужие. Вместилища, не дождавшиеся истинных хозяев, достанутся случайным сущностям…

— И вы решили восстановить нарушенный порядок? — прервал ее Дион. — Не много ли вы на себя берете?

Елена пробормотала себе под нос что-то о вульгарном понимании принципа энтропии и помянула каких-то Платона с Гегелем.

— Смотрите, оба, — Алиалла отступила в сторону. В серебряной бездне зеркала мерцали мириады звезд. — Мы позволили Леннее Дювор самой выбрать сущность для своего вместилища, и она безошибочно указала на тебя, Елена.

Одна из звезд вспыхнула и приблизилась.

— Вы связаны самим Мировым Духом. Ты тоже чувствуешь эту связь, признай! — Княжна взмахнула рукой. — А это твоя сущность, потомок коршуна.

Новая звезда вынырнула из скопления мелких блесток. И сразу за ней — третья.

— Это Леннея Дювор. Смотрите внимательно. Что вы видите?

Три огня, каждый размером с мужской кулак, сияли, переливались, пульсировали.

Первый, самый яркий, горел чистыми цветами так, что становилось больно глазам. Второй был слабее и, будто червивое яблоко, источен черными плешинами. Третий, тревожно-багровый, подернутый золой, то разгорался, то сжимался, тускнея и дрожа, будто готовился погаснуть.

Дион заметил, что первые два огня пульсируют практически в унисон, иногда немного расходясь, затем вновь сливаясь, и оттенки их гармонично дополняют друг друга. Он не верил княжне ни на стаг и почти не сомневался, что видит подделку. Но… кажется, сейчас эта подделка была ему на руку.

Вот только Елена разглядела в перемигивании огней что-то совсем другое. Лицо ее сморщилось, руки взлетели к вискам.

— Я готова, — проговорила она глухо. — Меняйте нас. Верните ее домой.

Дион склонился к уху жены:

— Это просто магия. Обман. Нам морочат головы.

Княжна, разумеется, слышала, но не сочла нужным пускаться в спор.

— Не торопись, — обратилась она к Елене. — Ты еще не все видела.

От этих слов дохнуло отрезвляющим холодом.

Для Елены будет лучше вернуться в свой невозможный мир — неважно из каких соображений. Алиалла убеждала ее остаться не ради того, чтобы рядом с Дионом была дорогая ему женщина. У князя на Елену планы. А он не привык считаться с жизнями своих марионеток.

Вместо звезд в зеркале появился город. Очевидно, Алиалла восстановила узоры, необходимые для показа живых картин. Соник с такой площадью воспроизводящей поверхности должен съедать прорву силы. Впрочем, у символьной магии свои преимущества: камни стихий способны накопить столько энергии, что хватит осветить половину Мельи.

Город в зеркале был огромен — весь каменно-серый, с высокими коробками домов. Своим презрением к архитектурным украшением они напомнили храмы Истины, но не выглядели такими же основательными.

А еще город утопал в снегу. Дион никогда не видел таких сугробов. Но ощущения чистоты и свежести они не создавали, совсем наоборот. Среди редких деревьев, безобразно обрубленных, древние боги знают, за какой надобностью, проглядывали аляповатые картинки и надписи на непонятном языке. По слякотным улицам с шумом и рычанием сплошными потоком неслись приземистые родды, шли люди, такие же серые и невзрачные, как их мир. Мир Елены.

Она зачарованно смотрела в зеркало, и от выражения на ее лице у Диона стыло сердце. Так смотрит человек, которому открылось нечто до боли желанное и недостижимое. Он положил руки ей на плечи — она не заметила.

Впереди показалась площадь для гуляний, по которой девицы в брюках катали младенцев в забавных колясках, за рядом голых деревьев — стоянка для местных родд. Две, черная и белая, поражали невероятной длиной и нацепленными на них украшениями — цветы, ленты, куклы, перекрещенные кольца. У родд сбились в кучки нарядные горожане. Привлекла внимание девушка в белой шубке и платье с пышной юбкой до земли…

В следующий момент на передний план выдвинулось угловатое здание с высоким крыльцом и витражом в круглом окне под аркой над входом. Открылась тяжелая дверь, на крыльцо вышли мужчина и женщина лет тридцати, оба высокие, в темных стеганых куртках и светло-синих брюках, заношенных до того, что на бедрах и коленях вылиняла краска. Она — полногрудая стриженная брюнетка, с блестящими карими глазами и крупным ртом на смуглом лице. Он — шатен с мягким взглядом, округлыми скулами и аккуратным подбородком. Пара приостановилась поглазеть на длинные родды и девушку в белом.