Цапля для коршуна

Дион проследил за ее взглядом и начал неохотно подниматься. Сразу стало холодно и одиноко.

— Не ходи, — шепнула Лена. — Я сама…

Она сосредоточилась, намечая точки на бронзовой ручке, на дверном полотне и петлях. Казалось, сейчас, когда мысли, горячее мартена в печи, путались и плавились, сотворить что-то магическое было просто невозможно — с ее-то жалким опытом! Но получилось легко и сразу.

Хлопнули створки, лязгнул замок.

Лена потянула Диона на себя и бережно коснулась губами иссеченной шрамами щеки. Он был третьим мужчиной, с которым у нее зашло так далеко — за всю жизнь лишь третьим, и ощутив его ладони между бедер, она испытала всплеск волнения, почти страха: как это будет, первый раз — с ним… А затем раскрылась навстречу, не желая медлить и осторожничать.

Сто пятьдесят оттенков неба в алмазах! Леннэя все-таки была девицей…

Ну и Льгош с ней!

В ответ из глубины сознания ударил фонтан света, теплый, живой, как парное молоко. Все наполнилось легкостью и блаженством, словно она не лежала, вдавленная в постель горячим мужским телом, а парила на облаке…

В море света, затопившем спальню, Дион казался стеклянным. Все, из чего состоит человеческое тело, детально очерчивалось световыми контурами, все пульсировало яркими чистыми цветами. Словно это не плоть и кровь, а некая энергетическая схема, прекрасная в своей прозрачности и гармонии.

В совершенной красоте был только один изъян — черный сгусток, от которого тянулись в глубину мозга гибкие щупальца, врастая в живые светящиеся ткани… Эту гадость Дотти называла скорпионом в клетке?

Что-то там виделось еще, но сейчас Лене было не до анатомического анализа. Она улетала на варп девять в туманность Андромеды. Сердце грозило остановиться, она почти теряла сознание — и очнулась, только когда Дион судорожно прижал ее к себе, не давая вздохнуть.

Долго не отпускал. Наконец, будто через силу, ослабил объятья, и они лежали, прильнув друг другу, не желая ни говорить, ни двигаться. Свет ленивым прибоем лизал их пылающие тела, а на запястьях сплетенных рук вместо фальшивых брачных узоров драгоценно мерцали настоящие.

Потом они вместе отправились в ванную, испачканное покрывало полетело на пол. Свет угасал, но его все еще было вдоволь. Стоило плеснуть чуточку, и на белом стеганом атласе не осталось ни пятнышка.

Когда снова легли в постель, сил у Лены хватило только на то, чтобы свернуться калачиком в объятьях Диона, положить голову ему на грудь и закрыть глаза.

В уме ленивыми водоворотами крутились мысли. О том, что хорошо бы остановить время, и пусть завтра с его проблемами не наступит никогда. О паразите, который нарушал стройность энергетических потоков в теле Диона, о черных щупальцах, осыпанных подозрительной медной пыльцой, и об отпечатках призрачных ожогов на кончиках его пальцев.

Наверное, она могла что-то сделать… Ведь могла же? С этой мыслью Лена уснула.

* * *

Пробуждение было внезапным и болезненным — как будто изнутри резанули клинком. Сознание еще не прояснилось, и Лена уловила лишь отзвук далекого крика, звучащего будто из другой реальности.

Сквозь веки сочилось солнце. Открывать глаза не хотелось. И Дион еще спал — его грудь ровно вздымалась, рука, обнимающая ее, была тяжелой и расслабленной.

Лена с удовольствием заснула бы опять, но по коже мурашками пробежала тревога. В тишине не слышалось никаких посторонних звуков, но Лена безошибочно поняла, что кроме них с Дионом в спальне есть кто-то третий.

В этот момент ясный женский голос произнес:

— Хватит спать, лежебоки! Утро на дворе.

Глава 29. Откровения княжны Алиаллы

Дион

Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, в струящихся жемчужных шелках, в короне вороньих волос, ослепительно красивая даже без своих туманных вуалей — и абсолютно чуждая.

Алиалла, дочь князя Иэнны, будущая королева Гадарии.

Утреннее солнце, бьющее в окно, не доставало до угла, где стояло кресло, но Алиаллу окутывало невесомое мерцание. Она сама источала свет.

Диону не нужно было сверяться с дифеном, контролирующим охранный кокон, он и так видел: двери в спальню закрыты и заперты на замок. Пара секунд, чтобы убедиться: узоры, оплетающие комнату, тоже остались не потревожены.

— Как ты вошла? — грубо спросил он.

Этот вопрос был важнее другого: "Что тебе надо?" Что — она и сама скажет.

— Испугался? — темные глаза княжны безжалостно сузились. — Уже не интересно, где настоящая Леннея? Боишься, что отниму у тебя жену, когда ты ее только распробовал?

Дион ощутил, как напряглось спина Елены, и осторожно сжал ее плечо, гоня от себя мысль, что уже сегодня место чуда, которое он держит в руках, может занять маленькая злая истеричка.

Елена оторвала голову от подушки, ее пушистые волосы заблестели в утренних лучах — каждая волосинка в свежей позолоте.

— Может быть, вы выйдите и дадите нам возможность одеться?

Она произнесла это великолепным ледяным тоном, без капли смущения, и Дион легко представил, какое у нее при этом было лицо.

Княжна мелодично рассмеялась.

— Как скажете, дети, — она поднялась неуловимым движением — словно призрак. Скользнула взглядом по постели. — Не увлекайтесь тут. У нас мало времени. Во дворце не знают, что я отлучилась. А эфирный двойник введет в заблуждение только прислугу. Жду вас внизу у портала.

"Эфирный двойник?" — успел подумать Дион. Он встречал этот термин в теоретических трудах, но все авторы сходились на том, что при нынешнем уровне развития магии создать автономный конструкт, способный реалистично имитировать человека, не представляется возможным.

А потом он на пару секунд ослеп. Когда пелена спала, княжны в спальне уже не было. Дверь осталась запертой, защитный кокон — нетронутым.

Елена села, решительно откинув одеяло, спустила ноги на пол — изящный изгиб спины скрылся под пологом волос. Дион перекатился на ее половину кровати и успел обнять до того, как она встала. В глубине души боялся, что оттолкнет, но она молча обернулась, прижалась к нему, обхватив руками.

Двадцать ударов сердца он впитывал ее дурманящий запах, тепло нежного тела, ощущал ладонями густые шелковистые волосы и атласную кожу, потом осторожно отстранил от себя, заглянул в глаза.

— Сколько ей лет? — тихо спросила Елена. — Выглядит на двадцать, а взгляд — как будто все сто. Цапля ее боится. Она вообще человек?

Хотел бы он знать!

— Маги Иэнны могущественны, но не всемогущи, — напомнил скорее себе, чем Елене, но она задумчиво кивнула.

И вдруг странно посмотрела на него.

— Ты видел? У тебя шрамы сошли.

Дион развернулся к трюмо с зеркалом в белой ажурной раме и с полминуты смотрел на свое гладкое лицо, перечеркнутое кожаной повязкой, с удивлением понимая, что не чувствует радости. Вообще ничего не чувствует. Прямо сейчас ему безразлично, как он выглядит. На дне души проступила даже тень досады: он не рассчитывал на такое, был с ней не ради этого…