Царство

Мимо Георга проезжали самодвижущиеся кареты, телеги, и лишь редко-редко можно было увидеть в потоке транспорта экипажи, запряжённые лошадьми. В потоке горожан точно так же лишь совсем редко можно было увидеть человека, до которого ещё не добрался прогресс. Большинство, как и сам Георг, по разным причинам, но получили аугметические приращения.

Две крайности Георга Хокберга – он или видит только цель, или весь мир вокруг. Хорошо, что рядом всегда находились те, кто мыслил куда более трезво и был предельно бдителен. Мурцатто взяла Георга под руку и повела подальше от порта.

– Уходим, – проговорила она тихо, почти шёпотом. – Что там?

– Красные мантии, так их растак, – отозвалась Мурцатто.

Троица перешла дорогу и влилась в поток горожан, спешивших на работу.

– Ловчий, опроси наблюдателей, – приказал Георг. – Нужен безопасный маршрут.

Скитарий застыл как вкопанный на мгновение, а потом отозвался:

– Капитан, впереди силовиков ещё больше. Нужно рискнуть и двигаться в порт. Переправимся на тот берег на пароме или возьмём лодку.

– Проклятье…

Георг огляделся и заметил патруль – металлических воителей в красных мантиях верхом на металлических же лошадях. Каждый нёс за плечами электродуговое ружье, но мог и от души огреть тазерным стрекалом, если посмеешь противиться его воле.

– Говорила я "одевайся не так броско", но нет, куда там, – произнесла Мурцатто.

Георг в дорогой шубе и шапке, с перстнями на пальцах и с позолоченной тростью отозвался:

– Не ворчи. Сейчас что-нибудь придумаю.

Звон колокольчиков, нарастающий гул – к порту двигался открытый всем ветрам трамвай, битком набитый изнурёнными работягами с серыми лицами.

– Куд… – Мурцатто не успела и слова сказать.

Георг с удивительным для хромого человека проворством запрыгнул в вагон, влетел в толпу пушечным ядром. – Фу! Чем это пахнет?! Ну и вонь! Пошёл прочь!

Недовольство посыпалось на Георга со всех сторон, но он только широко улыбнулся, достал внушительного размера кошелёк и сказал:

– Прибавка к жалованию, народ. Если доберёмся до следующей остановки без криков, каждый получит по золотому!

На всякий случай Георг ещё и кошельком потряс. Рабочие умолкли, обступили Георга и его команду со всех сторон, хотя их лица посерели сильнее, чем прежде, – дух канализации не выветрился.

Трамвай разминулся с армейским патрулём. Один законопослушный гражданин потянулся и уже собирался обратиться к скитариям-кавалеристам, когда почувствовал лезвие у горла.

– Только попробуй, – произнёс Ловчий, а потом вкрадчиво обратился ко всем остальным: – Только попробуйте пошевелиться, и я вас на запчасти разберу. Понятно? Законопослушный гражданин, вспотевший и дрожащий, кивнул и повис на поручне, а аккордовые когти Ловчего снова пропали где-то внутри его бесформенной тёмной накидки.

Так троица и добралась до точки назначения. Георг снова потряс кошельком, бросил под ноги и поспешил покинуть вагон.

– Ну… Георг. – Мурцатто показала ему кулак, а потом проговорила: – Везёт тебе.

– Есть немного. Особенно учитывая то, что и золота с собой не было. Георг повёл своих людей к причалу.

Ближе всего разгружали пароход – вереница сервиторов без устали, словно полотно громадной бензопилы, по одному деревянному настилу двигалась внутрь судна, а по другому возвращалась с ящиками в руках. На борту парохода была изображена Священная Шестерня и название на высоком готике, вот только надпись давно не обновляли, и разобрать смысл Георг так и не смог.

Чуть дальше он заметил ледокол, замерший в ожидании, когда мороз подкинет ещё немного работы. Через пару десятков метров на холостом ходу еле-еле пыхтел паром. Вот он… вроде бы – лучший выбор, но паром не наполнился даже наполовину. Расписания Георг не знал, а поэтому, недолго думая, направился к лодкам местных рыбаков.

Ещё не вся рыба в окрестностях перевелась – некоторые виды оказались сверхъестественно стойкими к промышленной отраве, но зарабатывать на этом с каждым годом становилось всё тяжелее. Георг не думал, что такая покупка обойдётся дороже недавней поездки на трамвае.

Однако, когда до вожделенных деревянных лодок и суровых бородатых мужиков, их стерегущих, оставалось несколько шагов, Георг услышал:

– Господин Хоквуд! Господин Хоквуд, куда же вы так торопитесь? Постойте!

Георг не оборачивался. Он нащупал в кармане пригоршню монет и уже собирался вручить их ближайшему рыбаку – седому одноглазому и бородатому речному волку, покуривающему трубку – когда над головой пронеслась молния, выпущенная из электродуговой винтовки.

– Господин Хоквуд… или всё-таки Хокберг. Стоять на месте! Повторять не буду.

Голос звучал искусственно, – с повышенной тональностью и гулким эхо. Человек с таким голосом или не мог, или не хотел устанавливать себе аугментацию получше.

Стиснув зубы, Георг обернулся и увидел троицу скитариев, один из которых выгодно отличался от сотен и тысяч однотипных воителей, созданных на военных заводах техножречества Стирии.

Почти на ладонь выше – уникальная модель – этот скитарий ещё и в плечах шире. Вытянутая куполообразная голова-шлем была украшена поперечным багровым гребнем, а вдоль неё до маски-респиратора тянулась продолговатая линза одного-единственного изумрудного оптического имплантата. Меховой воротник и позолоченный кант красной мантии указывали на высокое положение этого скитария в армии. На груди же звенели многочисленные награды. На взгляд Георга, этот иконостас пришёлся бы впору и маршалу сил планетарной обороны.

"Маршал", бряцая искусственными ногами со шпорами, остановился в паре шагов от Ловчего, перегородившего тому путь, и произнёс:

– Я мог бы начать со стандартного "сдавайтесь, вы окружены", и мне бы хотелось начать именно так, но… увы. Есть разговор, господин Хокберг. Так что уберите своего цепного пса или я сам это сделаю.

Из одного рукава мантии выдвинулся и засиял тонкий силовой клинок, другую ладонь "маршал" опустил к кобуре с изящной и хрупкой, словно игрушка, фосфорной серпентой. "Маршал" перекрывал обзор бойцам позади, но те всё равно вскинули электродуговые винтовки и приготовились стрелять.