Цена Шагала

«Опаньки!» - сказал себе Трегубец, стараясь никак не выдать своего удивления. На большом листе цветного ксерокса красовалось изображение той самой работы, фотографию которой он видел в галерее «Дезире».

–  И что, не нашли?

–  Да нет. Видно, гастролеры были, не найдем никогда. Только ты, Семеныч, начальству нашему не толкуй, мы же все в делах, в заботах…

–  Я понимаю, какой разговор. А что, много у этого коллекционера взяли?

–  Да порядочно, список на тридцать восемь позиций. Дедуля пожилой был, собирать начал еще в пятидесятые. У него много барахла было. Там тебе и Сомов, и Бенуа, и Бакст… А из авангарда - Экстер, рисунок Филонова у него был, акварелька. На вот, полистай. Фотографии, правда, не на все есть.

Василий Семенович взял в руки папку и лениво перевернул несколько страниц. Его внимательный глаз отметил еще две работы, виденные у хозяйки галереи «Дезире».

–  Ну, а сколько, к примеру, такая Экстер потянуть может?

–  Тебе по мировому рынку или по нашему, зачуханному?

–  Ну, хоть бы и по нашему.

–  Если б чистая была, без крови, если б сам этот Загоруйко продавать ее решился, думаю, меньше, чем за восемьдесят, не отдал бы. Он вообще жадный был, как говорят.

–  Неужели восемьдесят тысяч долларов!

–  А ты как думал!

–  И кто ж такое покупает?

–  Как кто: банкиры, новые русские, эти вот, «чисто конкретные».

–  А им-то зачем?

–  Эх, Семеныч, отстал ты от жизни! С одной стороны, мода, с другой - денежки вкладывают. Случись чего - это ж всегда капитал.

–  Понятно, понятно. Ну, ладно, ребят, побреду я. Отдохнул у вас душой, про искусство послушал. Удачи вам!

–  Заходи, заходи, Семеныч. Мы тебе еще и про иконы расскажем, - напутствовали его сотрудники отдела.

–  Как-нибудь - обязательно. Когда начну ими торговать, сразу к вам за консультацией и приду.

–  Во-во. И место укажешь, где будешь торговать: мы тебя там и повяжем. Нам отчетность ой как нужна!

Трегубец посмеялся в ответ на немудрящую шутку и вышел, прикрыв за собой дверь. «Ну чудно, чудно, - сказал он сам себе.
– Значит, картина до банального проста. Насколько я могу понять, глубокоуважаемая Светлана Алексеевна, конечно, не сама грохнула старика Загоруйко, но в деле этом завязана по уши. А следовательно, у нас появился реальный шанс ознакомиться с жизнью господина Цуладзе. Нет, конечно, девочка может быть и ни при чем, однако такую работу брать с улицы не станешь: мокрая картинка в приличную галерею забредает только от своих. А кто у нас самый свой? Горячий джигит Аслан. Ой как все интересно складывается! А что, может, и действительно своим ребяткам подсоблю, надо же им процент раскрываемости повышать». И, довольный сделанным открытием, он отправился в свой кабинет.

Через полчаса к начальнику заглянул верный Ян.

–  Вот что, Ян. Не в службу, а в дружбу: достань-ка ты мне «куколку». Но не простую, а хитренькую.

–  На какую сумму рассчитывать, Василий Семенович?

–  Нужно мне тридцать тысяч «зеленью», пачках, скажем, в шести, по полтинничку. Но две пачки из этих шести обязательно настоящими должны быть.

–  Это где же я вам десять штук достану?

–  Ян, ну расстарайся, голубчик.

–  Ну и задачи вы, начальник, ставите, - вздохнул Ян.
– То, понимаешь…

–  Ладно, не будем в родных стенах, - прервал его Трегубец.

–  А что не будем, что не будем, - повысил голос Ян.
– То «кофе принеси!», господин начальник, то «за бутылкой сбегай»… Вообще скоро личным извозчиком у вас работать буду.

–  Ну, так ты ж еще молодой, - поддержал игру Трегубец, - а мне, старенькому, ноги беречь надо. Вот, кстати, о машинах-то, давай-ка, дружочек, седлай своего железного коня, и прокатимся по одному очень важному оперативному делу.

–  Нет, ей-богу, - продолжал искусственно бушевать Ян.
– Я на вас, Василий Семенович, рапорт подам за использование меня. Так сказать, служебного в неслужебных целях.

–  Подашь, подашь. А покуда иди, разогревай свою таратайку.

–  Не любите вы меня, Василий Семенович.

–  Люблю, Ян, люблю. Именно поэтому и прошу, как друга, а ведь мог бы и приказать.

–  Понятно, могли бы и бритвой по глазам.

–  Во-во. Ну, ступай.

–  Я мигом.

Когда Ян вышел, Василий Семенович снял пиджак, достал из кармана заранее припасенный чистый блокнот, ручку, выложил из нижнего ящика стола пачку сигарет, давно не работающую зажигалку (если сопрут - не жалко), размешал холодной водой полчашки растворимого кофе и все это также водрузил рядом с блокнотом. Потом залез в шкаф, облачился в пиджачок другого цвета, прихватил портфель и быстро покинул кабинет. По дороге он пару раз сунулся в несколько комнат, заглянул в курилку, пытаясь отыскать людей, которых там заведомо быть не могло, после чего быстро спустился вниз, сел в машину Яна и, показав рукой прямо, откинулся на сидении. «Хорошо, - подумал он.
– Теперь если кто-то из начальства примется разыскивать следователя по особо важным, то найдется человек двадцать, способных подтвердить, что я вот тут вот, просто рыскаю в поисках нужного мне сотрудника».

–  Так вот, Ян, - повернулся он к своему коллеге.
– Кукла мне нужна к завтрашнему дню. Как и где ты ее достанешь - прости, не мое дело, но нужна она позарез. Более того, нужен и ты мне вместе с нею.

–  Опять, Василий Семенович. Подведете вы меня под монастырь.

–  Ничего: двум смертям не бывать, Ян. Поеду я завтра картину одну покупать. Вот тебе адресок, - и он протянул Старыгину аккуратно начерченный планчик расположения галереи «Дезире». Буду я там, наверное, часов около трех-четырех. Конечно, позвоню предварительно. Не тебе, а им, - ответил он на молчаливый вопрос Яна.
– А ты там будешь где-нибудь в половине и внимательно присмотришь за тем, кто пришел, кто ушел, и вообще какова обстановка. Когда я подъеду, отмашечку мне сделаешь на случай, смекаешь?

–  Смекаю, Василий Семенович.

–  Войду я туда, а через десять минут - ты появишься.

–  Что, опять водопроводчиком одеваться?

–  Ни в коем случае! Наоборот: пофатоватей. По залу покрутишься, картинки посмотришь. Там, кстати, девушка хорошенькая, приглядись, может, пригодится.

–  Да я не по этой части, - засмущался Старыгин.

–  Все вы по этой, пока молодые. Не тушуйся. Значит, с девочкой побеседуешь, картинки посмотришь. А в торце зала маленькая комнатка такая, собственно, не комнатка, дверка. Там внутри помещение вот такое.
– И Трегубец быстро нарисовал Яну план кабинета Светланы Алексеевны.
– Ты возле дверки потрись, посмотри, не заперта ли. Если заперта - постой аккуратно снаружи, внутрь никого не пускай. Если нет - заходи смело.

–  Вы там сколько пробудете?

–  Минут двадцать, не больше. Сигнала тебе дать не смогу, поэтому ориентируйся на часы.

–  А куклу когда передавать?

–  А куклу ты мне завтра к дому подвезешь. Часикам к десяти сумеешь?

–  Попробую, - вздохнув, ответил Старыгин.

–  Да нет, братец, тут уже не пробовать, а делать надо. Очень многое от этого зависит.

–  Но я же не волшебник, Василий Семенович!
– взмолился Ян.

–  Знаю, что только учишься. Вот и учись скорее. Ладно, ты меня сейчас здесь у перекрестка выброси, - прервал сам себя Трегубец, указывая Яну рукой место для остановки.
– Вон, вон, возле перехода. Я тут покручусь и обратно на работу поеду. А тебе на целый день задание уже дано.

–  Хорошо, - сказал Ян, хмурясь и глядя в зеркальце заднего вида.
– Только я еще немного проеду.

–  Ты чего это вдруг?

–  Да, по-моему, пасет нас кто-то.

–  О-па, вот это интересно!
– произнес Трегубец.
– Ты понимаешь, Янушка, мне сегодня с утра, когда я на работу ехал, тоже что-то такое почудилось. Да, давай еще покатаемся. Покрутись по переулочкам.

Выполняя волю начальника, Старыгин быстро ушел вправо и, не увеличивая скорость, начал петлять среди маленьких кривых улиц района Покровки. Минут через пять суматошного движения оба окончательно утвердились: хвост есть. На некотором расстоянии от них, так же ни шатко, ни валко, двигалась темно-синяя «пятерка».