Чаровница

Ночь вовсю вступала в свои владения. Накрыла темнотой город и дала отдых людям и животным. Когда я прошла несколько кварталов, затихли и выкрики вблизи таверны. На пути никого не было, тишина стояла такая, что я могла бы услышать, как пробегает жук возле канавы.

Почти три года я сдерживалась, не вспоминала жизнь в столице и императорском дворце, избегала любой мысли о бывшем возлюбленном, старалась изгнать из сердца любые чувства к нему. У меня пполучалось… пока он не приехал сюда. Как бы мне ни хотелось, как бы я ни старалась – не могла забыть, что связывало нас шесть лет назад.

Невольно вспомнилась наша первая близость.

– Ты боишься, Трисс? – склонился надо мной распаленный Алекс.

– Нет, – покрутилась под ним, уже в одной сорочке, – я так хотела.

– Ничего не бойся, – пообещал возлюбленный.

И я не боялась. Он пытался расслабить робкую девицу. Целовал сначала за мочкой уха, спускался к ключице, где сначала опять принимался за поцелуи, а потом дул на эти места, вызывая предательские мурашки на коже.

– Ты моя, – продолжал шептать любимый.

– Твоя, – вторила ему как заведенная.

Алекс спустился еще ниже, поднимая подол белой сорочки и окончательно сбрасывая ее с меня.

– Ты самая красивая девушка, которую я только видел, – он сжал с силой мою грудь, теребя сосок большим пальцем.

– Да, – сходила я с ума от нежной ласки.

Так меня не трогал никто. Горячее дыхание щекотнуло нежную кожу, а потом по ней прошелся язык, отчего я резко и громко застонала.

– Такая нежная, – продолжал наступление принц. – Податливая. Ласковая.

– Да, – вдыхала и выдыхала я, зажимая его ногами.

Эта пытка из чувств и эмоций продолжалась, но когда мне казалось, что я больше не выдержу, он вернулся к губам, а я на миг сжалась, теряясь в ощущениях, но отвечая на все: размыкала рот, играя с языком любимого, и одновременно осознавала, как в меня упирается горячий твердый ствол. Было одновременно и страшно, и томительно. Где-то внутри, в животе, все сжималось, желая наполниться мощью мужчины.

– Расслабься, Беатрис, – опустил он руку совсем низко, чтобы потрогать самое сокровенное место.

Я развела ноги, стараясь выполнить что он просит. Восторг. Когда Александр вошел пальцами внутрь, извивалась уже по всей на кровати, одновременно умоляя оставить меня и не останавливаться.

От таких робких касаний я едва ли не рычала. Хотелось больше, еще, сильнее, ярче. Но в то же время природная стыдливость удерживала меня от просьб о чем-то ином.Может, потом…

– Ты вся влажная, моя девочка, – довольно заключил он, вытаскивая пальцы из лона, и приподнялся к лицу, опять уводя меня в беспамятство в поцелуе, прихватывая нижнюю губу.

Я резко ощутила весь груз его тела, обняла руками, пытаясь слиться во что-то единое, а потом почувствовала резкий толчок, приносящий боль.

– Потерпи, – поглаживал меня Алекс по лицу, убирая мешающие прядки, и поймал жалобный стон в очередном поцелуе, – это пройдет.

А потом он начал двигаться. Сначала осторожно, но видя, что мне нравится, все набирал темп. И я отвечала, ощущая в себе все ускоряющиеся толчки. Вся ночь сузилась до моих ощущений. Быстрее, и быстрее, и быстрее, пока вдруг не остановилась на пике моих и его сладких мгновений.

Алекс, выйдя из меня, замер, а через минуту навалился всем телом и произнес:

– Это самая счастливая ночь, Беатрис. Я люблю тебя.

– Я тоже, – обняла любимого.

Мы заснули.

Да, как бы я ни хотела это забыть, но Бернгард стал моим первым мужчиной. Тяжело наблюдать, как он пренебрегает мной ради сомнительного удовольствия со жрицами любви. Но пусть его рассудят Благороднейшие. Я достаточно пожалела о связи с императорской семьей, чтобы сейчас ревновать бывшего жениха.

***

Александр Бернгард

Оторвавшись от очередной атаки блудницы, хотел увести друга. Вот только Себастьяна все устраивало.

– Мы достаточно задержались, – напомнил ему.

– Ну и что? – довольный малый не желал расставаться с полуголыми девушками.

– А то, – разжевывал ему, как маленькому ребенку, – мы оставили Трисси одну в злачном месте.

– Все равно не понимаю, – завороженный красивой женской грудью, отозвался друг, – ты сам хотел ее воспитать, чтобы она стала более покладистой. Так зачем возвращаться? Уверен, она найдет путь домой.

– Беа – моя невеста.

– Бывшая, – напомнил Себ.

– Как знаешь, – я снял с коленей продажную девицу и вышел из выделенной нам комнаты.

Мне никогда не нравились бордели. Казалось, что сложного влюбить в себя дочь какого-нибудь графа или советника и получить желаемое? Та игра даже не идет в сравнение с обыденностью, когда страсть и любовь покупают. Только с Беатрисой было по-другому. Я проникся к ней чувствами, действительно полюбил, но ее семья воспользовалась этой слабостью и использовала девушку в своих целях. Я не нашел в себе храбрости лично расстаться с ней , но местные чиновники быстро разъяснили Трисси, что к чему. Сколько я слушал стенания за дверью, но так и не вышел. Обидно, когда ты стал разменной монетой в дворцовых властных играх. Вдвойне обиднее, что тот самый цветок, который расцвел у тебя на глазах, родная душа, вступила в эту злую борьбу за трон и власть.

Покинув здание, зашел в таверну, надеясь еще застать послушную Беа в стенах помещения, но из укоризненных слов трактирщика понял, что девица давно ушла прочь. Идет одна до своего дома со свойственной ей беспечностью и не нужной никому дурацкой гордостью. Необходимо догнать ее и проводить. В такое время ее может поджидать множество опасностей.

– У вас есть лошади? – спросил я хозяина таверны.

– Да, – он хитро улыбнулся, чувствуя легкую прибыль, – но только на одни сутки.

– Завтра верну, – пообещал мужчине, сообразив, что Том легко не отдаст желаемое.