Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— И что? — громко хмыкает.
— Вы прожили вместе…
— Иди ты на х. й, Свят! Мал ты, сука, и очень зелен. Привык все по Уставу, да?
— Да, — последнего совсем не отрицаю. Тут, как говорят, ни дать ни взять!
— А в жизни, глупый мальчик, есть вот такие, — руками показывает предполагаемый размер своего предубеждения, — исключительные исключения. С женщинами по правилам ни хренульки не выходит, по шерсти, кстати, тоже не вставляет. Скучно, Свят! Их даже трахать нужно, не повторяясь в позах, иначе… Все! — показывает пошлый жест. — Тю-тю их чрезвычайно важный солнечный оргазм. А вообще…
— Спасибо за разъяснения.
— Сдался, что ли? — дрожащими пальцами сжимает мне плечо.
—
— А что тогда? — заметив это, тут же убирает руку.
— Пора и честь кому-то знать. Тетя Женя…
— Еще раз что-то вякнешь про миленькую тетю Женю, и я за себя, задротыш, не ручаюсь. Что со свидетельством о рождении? — оглядывается, подыскивая под задницу подходящее для отсидки место.
— Все хорошо.
— Фамилию поменял?
— Через месяц будет готово.
— Хм! Раньше было проще, — плюхается на диван и почти мгновенно раскидывает по мягкой спинке руки. — Пожалуй, — как будто любознательно и с интересом рассматривает помещение, — я тут навсегда остановлюсь. Возражения?
— Никак нет, — ответ свой подтверждаю агрессивным мотанием головой.
— А с Юлей как…
«Вы, ё. аный бабай, не женаты, Святой» — шептал намедни Стасик, посматривая на Смирнову, пританцовывающую возле моей машины и напуганную многообразием военных, шляющихся туда-сюда через строго охраняемый КПП.
«Ну?» — я с не пойми каких херов вдруг сделал вообще ничем не удивленный взгляд.
«Это семейное общежитие» — он передал назад мне наши паспорта. — «Казарма! Вкурил? Офицерские квартирки, а не…».
Чего-чего? Да только, блядь, попробуй что-то отчебучить, гад!
«Ну-ну?» — прищурившись, с угрозой в голосе у Рохлина еще разок спросил.
«Она за кем-то замужем, а ты не женат на ней, а…».
«А?» — набычившись козлом, быстренько ввернул.
«Так нельзя. Это не положено. Внутренняя безопасность нас с поносным дерьмецом смешает, когда устроит внезапную проверку и с ноги откроет хлипенькую дверь в похабную квартирку, устроенную тобой на территории режимного объекта. У нее фамилия…».
Да в курсе, сука, я!
«Мальчишку видишь, Стас?» — кивнул на странно присмиревшего ребенка, который мертвой хваткой вцепился в женскую руку и вместе с этим прятался за распахнутым пальто Юлы, поглядывая при этом украдкой на стриженных галдящих матами «скворцов», гарцующих в сбитых ежедневной муштрой зимних берцах и в настроченных поверх лоснящейся дешевой ткани рыбьим мехом, к тому же сильно вытянутых на заднице и на коленях форменных штанах.
«Да, конечно».
«Это мой сын, Рохля. А эта женщина — моя жена! Еще вопросы, товарищ полковник?».
«Ты подал рапорт, Свят. Ты тут не служишь. Ты гражданское лицо. Ты…».
«Я чертово здоровье» — я странно заикнулся, но мысль не растерял — «на той войне контрактно потерял. Не заслужил маленького одолжения от страны? Это, Стасик, ненадолго. Заверяю и клянусь. Мы снимем квартиру и уберемся на хрен. Будь ты мужиком!».
«Свя-я-я-т…».
А погибший Ромка, я в том уверен, все-все бы разрешил!
«Это моя Юля, Рохля. Это та женщина, о которой я спрашивал в прошлый раз. Она меня искала. Посмотри на нее. Смотришь?».
«Да!» — а он действительно ни на секунду не отводил от смущающейся Смирновой глаза.
«Я бросил беременную женщину и скрылся в неизвестном направлении. Можешь себе представить, через какие сложности эта девочка прошла, пока добивалась в жизни справедливости, следуя тем самым правилам? Она, когда я дивным образом „погиб“, ходила на гребаные опознания, сына за собой таскала, лила слезы, просила о милости, а по факту не имела никаких гарантий, в том числе финансовых. Знаешь, почему?».
«Свя-я-я-ят,
прекрати!» — тогда он обхватил меня за шею.«Потому что я не женился на ней и не признал мальчишку. Но…».
«Такой порядок!».
Рохля, Рохля… Мать твою!
«Строение пять, второй этаж, комната двадцать три» — сквозь зубы внезапно просипел, а после, присвистнув, подозвал щегла, который живенько попал в мое дальнейшее распоряжение.
«Мы скоро съедем, Стас!» — беззвучно другу пообещал и в знак подтверждения пару раз по-бычьи поморгал…
— Никак, Сергей Максимович.
— Что там произошло, Святик? — Смирнов закидывает ногу на ногу, устраивает верхнюю конечность на своем колене, располагая икру, лодыжку и ступню строго параллельно деревянному настилу.
— Где? — изображаю изумление.
— Красов приезжал сюда, дружок. Зять навещал нас. Причем не-од-но-крат-но!
А Вы, Сергей Максимович, по-видимому, были по такому случаю не в подходящей, нужной форме. Впрочем, это и неважно. Какого хрена здесь делал обиженный мужчинка? Нажаловался на Юлу, заплаканный и брошенный братишка?
— И что? — потупив взгляд, произношу.
— Задрали, лично меня, любезный, эти бесконечные командировки. Что скажешь? Он выпирается из собственного дома, словно Юльке ненужное, между прочим, время на обдумывание и принятие решения дает. Какого черта он творит?
— Я ничего об этом не знаю. Не в курсе!
— Не пошептались, что ли? У него там, я наивно полагаю, зазноба на объекте объявилась? Мотается с завидной регулярностью и в ус себе не дует. Подкинуть ему пищу для досужих размышлений?
— А Юля? — по-прежнему изображаю несознанку.
— Что? — Сергей переводит на окно свой мутный взгляд.
— Юля была с ним?
Талантливо играю или бездарно за Смирновым что-то повторяю?
— Ничего не сказал, но по роже я читаю лучше, чем между строк, поэтому я кое-что в его глазах заметил и все прекрасно осознал. Костя сбивается с накатанного ритма, сильно заикается и суетится. Неприкаянный! Шатается, ломается и вместе с тем определенно путается в показаниях. У меня таких уродцев было, что на жалкой сучке блох. Я с подобной психологией до некоторых пор с завидным постоянством был знаком. Сейчас вот взял перерыв…
Это еще что означает?
— Шибко умная тетя Женя решила, что мне пора на покой. Прикинь? Ну не сука, а? Дефективная кандидатша, которая не может циферки сложить, чтобы пару раз не обсчитаться. Свинье, мой милый Святик, дал добрый Боженька по воле злого рока богатые, как будто королевские, рога.
— Что произошло?
— С Красовым?
Да похрен мне на холеного дебила. Что происходит с ним? Со Смирновым!
— Вы…
— Написал заявление, сынок. Вернее, чика заставила и настояла. Пригрозила, что навсегда уйдет. Мол, я ее позорю, когда являюсь к отрокам в нелепом виде. Такое, знаешь, долбаное не комильфо. По ее овечьему разумению, это просто моветон. Где она такие умные слова берет? Хрен ее поймет. Покойный Кастро, видимо, когда-то авторитетному папаше на ушко нашептал. Знаешь ты, служака, что это вообще такое? То есть, — он чересчур наигранно подкатывает бельма, — до сего дня я был нужен, важен и всеми уважаем, а сейчас… Он, гнида, лезет ей под юбку, Свят! Я это собственными глаза видел. Мне что прикажете, это блядование и токование терпеть? Благословить их, да? Она мне мстит, пацан. Мстит, мстит, мстит, — как будто сам себя в чем-то убеждает. — Я, видишь ли, не рассчитался за давнишнее, вот Эухения — дала же Пресвятая Дева, вероятно, Гваделупская, девке имя — выбрала момент, чтобы поквитаться со мной. Хотя, Святик, я еще ого-го как могу, а она меня любезненько отправила в утиль. Жалеет, да? Издевается? Импотенцией стебет? У меня стоит, Мудрый! На нее, как штык! Всегда и только. Хочешь докажу?