Черная вдова

– Это почему же?
– прервал Решилин.

– Так те хоть не лицемерили. А эти говорят одно, а делают другое. А ведь еще в Евангелии сказано: пусть у вас будет - да - да, нет - нет. Дорогой Феодот Несторович, если мы не опомнимся, не забьем во все колокола, то проснемся однажды и увидим, что навсегда исчезла, погибла наша национальная культура! Потому что будет умерщвлен ее дух, ее любовь к отчей земле, ее красота, ее великая литература, живопись, философия!

– Верно, ох верно, Петр Мартынович, - задумчиво кивал Решилин, зажав в кулаке клок бороды.

Они оба замолчали, глядя на воду. Глебу показалось странным, как можно на виду такой красоты вокруг высказывать эти безнадежные слова.

– Где же выход, Феодот Несторович?
– прижав руки к груди, вопрошал Петр Мартынович.

– Вы сами ответили - звонить во все колокола, - сказал художник.

– Кто услышит, - грустно продолжал гость.
– Возьмите, к примеру, реставрационные работы. К восстановлению историко-архитектурных сооружений относятся как к ремонту коровника или бани, честное слово! Не поверите, я специально заехал по пути в Москву в Кирилло-Белозерский музей-заповедник. Только на моей памяти его реставрируют пятнадцать лет. А работам конца не видно! Более того, угробили огромные средства, а толку? Из двадцати шести памятников, до которых, с позволения сказать, дошли руки реставраторов, сданы лишь три! Да и те в ужасном виде! Сплошные недоделки. Дверные коробки вываливаются, полы сгнили, цементная отмостка отошла от стен... На церковь Преображения шестнадцатого века смотреть больно: водоотвод ухитрились сделать так, что заливает южный и северный фасады, от побелки и обмазки остались одни воспоминания!

– Печально все это, печально, - покачал головой Решилин.

– Сердце кровью обливается!
– воскликнул Петр Мартынович.
– Не восстанавливают, а губят! Представляете, еще шесть - десять лет назад специальной комиссией было указано на губительное действие цемента при реставрации фресок - плесень от него идет. Нет же, опять гонят цемент! Цементным раствором заполняют трещины, делают из него отмостки и даже полы!

Послышались голоса, и показались Вика, Леонид Анисимович и Алик. Довольно дряблое тело Леонида Анисимовича было покрыто светлыми волосами. А у Еремеева, несмотря на возраст, уже "прорезался" животик.

Вербицкая была в очень смелом купальнике.

"А что, такую фигуру скрывать грех", - подумал Ярцев, любуясь Викой.

Оказалось, что приехавшие с Глебом гости тоже не были знакомы с Петром Мартыновичем. Представляясь, Леонид Анисимович назвал свою фамилию Жоголь.

– Предлагаю массовый заплыв!
– весело провозгласила Вика.

Глебу было интересно посидеть и послушать беседу Решилина с его пожилым гостем, который, как выяснилось, был когда-то учителем Феодота Несторовича, но отставать от компании тоже не хотелось. И он бултыхнулся с мостков в воду вслед за остальными.

Вербицкая отлично плавала, но и Ярцев не сдавался. Отмахав метров сто пятьдесят, Глеб и Вика решили отдохнуть, перевернулись на спину.

– Тебе нравится?
– отдышавшись, спросила Вербицкая.

– Спрашиваешь!
– откликнулся Глеб.

У него была масса вопросов к Вике, но он задал один:

– Почему ты не ответила на мое послание? И на поздравление с Восьмым марта?

– Вот если бы мы были в Венесуэле...
– сказала Вербицкая.

– А что?
– не понял Ярцев.

– Там существует скидка на послания влюбленных.
– Она улыбнулась.
– Ты хоть и не мой возлюбленный...

– Нет, там правда так?
– пропустил последнее замечание мимо ушей Глеб.

– Факт. Но при условии, что письмо будет вложено в розовый конверт.

– А если я обману и вложу в такой конверт не любовное, а деловое письмо?

– Для этого есть специальная служба контроля, которая имеет право вскрывать розовые письма, - сказала Вика.

– Значит, пожалела для меня шесть копеек, - деланно обиделся Ярцев.

– Шучу, конечно... Просто не люблю писать. Даже поздравительные открытки. Телефон - другое дело.

Под ними заколыхалась вода - накатила волна от проходившего теплохода.

– Как в колыбели, - блаженно произнес Глеб.

– Чудо!
– тихо откликнулась Вика.

– Послушай, а кто такой Жоголь?
– не выдержав, спросил Ярцев, которому показалось, что Леонид Анисимович довольно ревниво относится к их отношениям с Вербицкой.

– Отличный мужик, - ответила Вика.
– Мой друг. Удовлетворен?

Глеб почувствовал, что девушка его подзадоривает.

– Я не о том, - поправился он.
– Где работает?

– Представь себе, замдиректора гастронома.

– Бывает, - произнес Ярцев с усмешкой.

– Глеб, - фыркнула Вика, - тебе не личит быть обывателем. Леня... Она запнулась и поправилась: - Жоголь среди торгашей белая ворона. Между прочим, был пианистом, и неплохим. Не повезло человеку, в автомобильной аварии сломал руку. Раздробило кости... Все! Карьере конец.

– А-а, - протянул Глеб.
– Понятно.

Ему стало неловко за свои намеки. Но то, что Вербицкая назвала Жоголя уменьшительным именем, не ускользнуло от внимания.

– Советую тебе подружиться с ним, - сказала Вика.

– Зачем?

– Пригодится, - не стала разъяснять она.

Глеб не понимал, зачем это ему может понадобиться. Вот сойтись бы поближе с Решилиным - знаменитость!

– Ну, если ты советуешь, постараюсь, - ответил он.

Поплыли к мосткам.

С участка тянуло дымком: Алик приступил к своим обязанностям. Решилин, сидя в шезлонге, рассматривал цветные фотографии, которые передавал ему Петр Мартынович, извлекая из старенького портфеля. Жоголь, стоя сзади художника, тоже с интересом смотрел на снимки.

Феодот Несторович хмурился, вздыхал, недобро качал головой. Глеба разбирало любопытство, но из деликатности он оставался в сторонке.

– Варвары мы, что еще сказать, - мрачно произнес художник, отдавая Вике просмотренные фотографии.

Теперь и Ярцев мог видеть, что так возмутило Решилина.

Церковь с облупившимися стенами и обшарпанными куполами. Звонница без колоколов. Затем - росписи внутри храма. Они являли печальное зрелище: сохранились немногие, остальные были изуродованы временем и рукой человека. Особенно резанул снимок, на котором виднелась корявая надпись: "Тут был Костя Томчук"... Прямо на фигуре какого-то апостола.

Дальше шли на фотографиях увеличенные фрагменты - лики святых, части их одежды, пейзажа.

– Слава богу, с мертвой точки уже сдвинулось, - сказал Петр Мартынович.
– Здание начали реставрировать, а вот с росписями загвоздка.

– Средств нет?
– спросил Решилин.

– Деньги-то выделили, но не могу найти подходящих мастеров. Понимаете, Феодот Несторович, здесь нужна не просто имитация древних живописцев. Так ведь у нас обычно принято считать реставрацию. Я против такого подхода категорически! Чтобы восстановить эту красоту, нужен истинный художник, знаток! Это же памятники четырнадцатого века - расцвет русской иконописи. Вот, посмотрите...