Черная вдова

Алик нажал какую-то кнопку. Откуда-то с потолка и боков загремели невидимые динамики. Певец хриплым голосом - под Высоцкого запел:

Девушек любить, с деньгами надо быть,

А с деньгами быть, значит, вором...

– Ну, предпочитаете русскую баньку или сауну?
– обратился к гостям Алик.
– Готовы обе.

– Конечно, русскую, - сказал Решилин, все так же окая.
– Тимофей в этом деле толк знает.

Возражать никто не стал. Хозяин выдал каждому комплект для бани чистую простынь, огромное махровое полотенце, в которое можно было завернуться с ног до головы, и полотенце поменьше.

Когда Степан Архипович взял в руки полотенце-гигант, Скворцов-Шанявский, не удержавшись, сострил:

– Да, Степа, тебе оно, конечно, маловато. Могу одолжить "облепиховому королю" еще и свое.

– Боишься, что король будет голый?
– усмехнулся толстяк.

– Э, нет, брат, ты у нас весь в броне, - со смехом продолжал профессор.
– Из купюр.

– Завидуешь?
– Степан Архипович разделся, обнажив свои непомерные телеса.

– Скорее - уважаю, - серьезно сказал Скворцов-Шанявский и обратился ко всем: - Представляете, был я недавно в командировке. Сунулся в гостиницу мест конечно же нет. И каким образом, вы думаете, мне удалось заполучить номер?

– За соответствующую купюру, вложенную в паспорт?
– высказал предположение Великанов.

– Нет.

– Флакон французских духов?
– выдвинул свою версию Глеб.

– Эка невидаль!
– хмыкнул профессор.
– Ладно, не буду дальше интриговать. За бутылку облепихового масла! Тут же выделили "люкс"! Спасибо, Степа надоумил и снабдил поллитровкой столь дефицитного продукта.

– Так вы можете достать?
– вдруг загорелся Алик, обращаясь к толстяку.

– Сколько надо?
– охотно откликнулся тот.

– Не знаю... Ну, бутылку-две, - сказал Еремеев.
– Для сынишки. Врачи рекомендуют.

– Милый, - засмеялся Скворцов-Шанявский, - Степан Архипович ворочает тоннами! Причем маслице отменное! Частник делает.

– Вам, Алик, я презентую троечку бутылок. Качество гарантирую. Потому как отдельные типы мухлюют, подмешивают всякую дрянь, - сказал Степан Архипович.

Еремеев не знал, как и благодарить гостя.

Зашли в парную. В ней было все как надо: и шайки с водой, и полки из липы, и березовые веники. Аромат стоял удивительный - с медом и пряными травами.

Феодот Несторович залез на самый верх, где погорячее, и буквально блаженствовал, когда его принялся охаживать веником глухонемой родственник. Остальные гости лупцевали друг друга.

– Хорошо-то как, ах, хорошо!
– стонал Решилин.
– Знаете, как раньше банщики говорили: ваш пот, наши старанья!

– Слышь, Степа, потей!
– продолжал подтрунивать над толстяком профессор.
– Глядишь - десять кило долой! Тогда сможешь усыновить какую-нибудь сироту. А то куда свою мошну девать будешь?

– При чем тут усыновить?
– не понял приятеля "король", кряхтя под ударами веника, которым ловко орудовал Алик, отрабатывая, видимо, обещанное масло.

– А при том. В Австралии, например, очень толстым людям отказывают в усыновлении, - пояснил Скворцов-Шанявский.
– Дело в том, что чрезмерная полнота указывает на возможное нездоровье человека.

– У нас не Австралия, - откликнулся Степан Архипович. И блаженно заметил: - Да, кто придумал баньку, тому нужно памятник поставить. Словно десять лет сбрасываешь с плеч!

– Это еще древние римляне поняли, - сказал Глеб.
– Их знаменитый врач Гелен рекомендовал париться. Особенно старикам, у которых с возрастом кожа становится плотной, поры сужаются, а это затрудняет потоотделение. Вот баня и помогает порам открыться... Между прочим, встречая друг друга на улице, римляне говорили: "Как потеешь?"

– Русские тоже оценили баню по заслугам, - раздался сверху голос Решилина.
– Когда хан Батый впервые увидел ее, спросил у своего толмача, что это такое. Тот ответил, что, мол, русские моются в бане горячей водой и квасом, бьют себя березовым веником, затем окунаются в прорубь. Оттого они такие сильные... Для здоровья, конечно, это первое дело.

– Вон Суворов хиляк был от рождения, - снова проявил свои познания Ярцев.
– А баней закалил себя.

– Ну а финны вообще свою сауну считают панацеей от всех болезней, сказал Великанов.
– Я там снимался в одном фильме, видел. Почти в каждом доме своя сауна. Они так и говорят: сауной может пользоваться каждый, кто способен до нее дойти.

Напарившись, хозяин и гости выбегали во двор и бросались в прудик. Затем все, укутанные в полотенца, уселись за стол в чайной. Еремеев достал из холодильника западногерманское пиво в банках и блюдо вареных раков.

Вкусы разделились: Решилин, Скворцов-Шанявский и "облепиховый король" предпочли чай, остальные с удовольствием пили пиво. Хозяин снова включил магнитофонную запись. Все тот же певец затянул:

От звонка до звонка я свой срок отсидел,

Отмотал по таежным делянкам

Снег щипал мне лицо, ветер вальсы мне пел

Мы с судьбою играли в орлянку.

– Алик, дорогой, - не выдержал Скворцов-Шанявский, - что у тебя за вкус!

У остальных гостей тоже были кислые лица.

– Понял, Валерий Платонович, понял!
– остановил запись Еремеев и начал манипулировать кнопками.

В баню ворвалась бодрая мелодия с одесским уклоном.

Решилин снисходительно улыбнулся, но Валерий Платонович морщился, как от зубной боли, и качал головой.

– И это вам не по душе, - огорчился Еремеев, останавливая музыку.

– "Тишина - лучшее, что я слышал", - с улыбкой произнес Великанов. Борис Пастернак.

– Да, - согласился профессор.

Раздался телефонный звонок.

– Уверен: Жоголь, - обрадовался Алик, снова нажимая какую-то кнопку. Из столешницы выдвинулся телефонный аппарат. Он взял трубку.
– Слушаю... Наконец-то, Леонид Анисимович!
– радостно проговорил Еремеев. Но постепенно его лицо становилось все озабоченнее, а когда разговор окончился, он и вовсе помрачнел.
– Но вы уж так не расстраивайтесь. Может, обойдется... Ладно, до свидания.

– Что случилось?
– спросил Скворцов-Шанявский, когда Еремеев положил трубку.

– Не приедет. С Мишей, с сыном, какая-то беда стряслась, - ответил Алик.
– Оставил жуткую записку... Словом, кошмар! С женой Леонида Анисимовича припадок, сейчас там врачи.