Черная жемчужина императора

–  Кто же тогда отправил сию даму на тот свет? Треусов? Ростовцев? Кто-то из остальных посетителей ресторана? Ее сын Олег? Кто?

–  Почему вы не назвали Лику? Думаете, у этой тихони нет тайн? Стелла и ее могла шантажировать. В тихом омуте, как гласит народная мудрость, черти водятся.

–  Согласен, - не стал спорить сыщик.
– Лику тоже зачислим в подозреваемые. А что вы скажете о… ножницах?

Госпожа Эрман округлила глаза.

–  Какие еще ножницы?

–  Которыми неизвестный выстриг у Стеллы прядь волос… весьма грубо, поцарапав ей кожу на голове.

–  Выстриг?
– глаза Альбины полезли на лоб.
– Вы в своем уме?

–  Надеюсь, да.

–  Вы меня ошарашили. То-то следователь задавал вопрос, каким образом пострадала прическа Стеллы?! А мне и невдомек… Надо признаться, ножниц я ни у кого не видела. Знаете, женщины часто носят в сумочке маникюрный набор… там есть ножнички. Кстати… у меня в сумке валяются.

–  Давайте проверим, на месте ли они, - предложил сыщик.

Он не оставил ей выбора.

Эрман наклонилась, потянулась за сумочкой из блестящей кожи, которая висела на крючке сбоку от стола.

–  Простите великодушно, Альбина Романовна, я вынужден просить вас высыпать содержимое на столешницу.

Она скривилась, хмыкнула, но не посмела отказаться. Из раскрытого чрева сумки, блеснувшего золотистой подкладкой, на стол посыпались ключи, пачка сигарет, зажигалка, косметичка, салфетки, ручка, записная книжка, какие-то бумажки, упаковка жевательной резинки, кошелек и крошечный несессер. Хозяйка этих прелестных мелочей щелкнула застежкой и показала сыщику маникюрные принадлежности, - все они, включая ножнички с позолоченными ручками, были на месте.

–  Ну, что теперь?

–  Вы очень добры, сударыня, - улыбнулся Смирнов.
– Благодарю вас. По-видимому, волосы Стелле отрезали не вашими ножничками, но это не доказывает вашу непричастность к убийству. Вы умная женщина и не оставили бы следов.

–  Ка-а-ак?
– задохнулась от негодования Альбина.
– Вы хотите повесить смерть Стеллы на меня? Не выйдет! Больше ни слова без адвоката!

–  Я веду частное расследование, поэтому мои выводы не имеют юридической силы, - успокоил ее сыщик.
– На мой взгляд, вам больше всех выгодно, чтобы Стелла замолчала навеки.

–  Вот еще! Займитесь лучше Треусовым, - ему Стелла годами отравляла жизнь! Или Ликой, которая себе на уме. Послушайте, она просто чудовище, эта «таежная барышня»!
– распалилась госпожа Эрман.
– Она оказывает на мужчин… болезненное, пагубное влияние. Наверное, научилась всяким психологическим трюкам от дальневосточных шаманов и теперь пользуется… в своих целях. В «Элегии» оба кавалера наперебой увивались за Ликой, а о нас забыли. Сложилось впечатление, что изысканное застолье, дорогое кольцо с бриллиантом и прочие сюрпризы служили экстравагантным фоном именно для этого неестественного ухаживания. Чтобы нервы пощекотать себе и… другим! А вместо щекотки получилось чуть ли не сдирание кожи живьем, - такая разновидность средневековой пытки. Знаете, в Древнем Китае зрелища истязаний использовали, как усиливающие сексуальное возбуждение. Этакая «утонченная» эротика в восточном стиле.
– На губах госпожи Эрман появилась саркастическая улыбка.
– Странно, что пострадала Стелла. Вот если бы Лику отравили, я бы не удивилась. Такие женщины плохо кончают!

–  Простите за любопытство… а зачем вам с Журбиной замужество, учитывая взаимную… э-э… страсть друг к другу? Ни один мужчина никогда не сможет полностью осуществить ваши эротические фантазии.

–  Хм! Зато мужчины могут дать нам иное: завидный статус, общественное положение, мощную поддержку, а с сексом мы уж как-нибудь сами разберемся.

–  Вы любите Ростовцева?

–  Боже!
– Альбина закатила подведенные черным глаза.
– Какие пошлые вопросы! Представьте, люблю… по-своему. Я слишком много сил вложила в этот проект, чтобы вот так взять и отказаться от него, смириться с поражением. Ростовцев привлекает меня как мужчина: его ласки дополняют мою чувственность.

Ее откровенность удивляла и завораживала. Красные пятна на лице этой роскошной дамы постепенно бледнели и вовсе исчезли, по мере того, как она обретала душевное равновесие. Смирнов позволил ей отдышаться, подготавливая следующий удар.

–  Я полагаю, господин Ростовцев также мог являться объектом шантажа, - внезапно заявил он.
– Надеюсь, вы поможете мне пролить свет на темные стороны его жизни.

–  Алек не посвящает меня в подробности ни своего прошлого, ни настоящего. Если честно, я мало его знаю. Кое-какую рыбешку мне удалось выудить из мутной воды его молодости, - усмехнулась Альбина.
– Сначала на некую историю «любви и смерти» намекнула Лена, а потом… господин Лавринский поведал мне детали романтической драмы!

–  Бывший прокурор?

Она царственно кивнула.

Смирнов знал Лавринского, но не близко, - будучи прокурором, тот пользовался уважением коллег, слыл порядочным человеком и добросовестным профессионалом. Он не станет ни добавлять лишнего, ни искажать факты.

Эрман рассказывала, сыщик внимательно слушал, кое-что уточнял, кое о чем переспрашивал.

–  Пообещайте, что мой рассказ не повредит Алеку!
– взмолилась она.

–  Если убийство Стеллы - не его шалость, Ростовцеву бояться нечего. Помните ужин в «Триаде»? Лика куда-нибудь отлучалась?

–  Н-нет, кажется… то есть она выходила… минут на пять, в дамскую комнату, наверное. А что? В тот вечер тоже кого-то убили?

Глава 22

Несколько звонков в дверь Елены Журбиной отозвались в пустоте подъезда приглушенным эхом.

Смирнов нажимал и нажимал на кнопку звонка, пока за дверью не раздались робкие шаги.

–  Откройте, Елена Дмитриевна!
– громко произнес сыщик.
– Я хочу с вами поговорить о Стелле.

Защелкали замки, и дверь приоткрылась на длину толстой металлической цепочки. В щель выглянуло осунувшееся женское лицо, обрамленное пышными черными волосами.

–  Вы ее адвокат?
– безжизненным голосом спросила Журбина.
– Зачем она вас прислала?

–  Стелла Треусова умерла.

Звякнула цепочка, хозяйка посторонилась, пропуская гостя в полутемную квартиру.

–  Как… умерла? Идемте в гостиную, только извините… там не убрано.

В маленькой полуовальной гостиной в самом деле царил беспорядок: на диване лежали подушка и плед, на кресле - платье и вечерняя сумочка, на полу валялись туфли. В углу, на высокой круглой подставке стоял греческий бюст женщины с волнистыми локонами, расходящимися от пробора к вискам, томно прикрытыми глазами и сладкой улыбкой на мраморных устах. За плечами женщины примостился пухлый Эрот с раскрытыми крыльями.

–  Афродита?
– восхищенно спросил Всеслав.

–  Сапфо… богиня любви в поэтическом воплощении.

Он не удержался, подошел ближе, разглядывая бюст, - внизу, под соблазнительно округлой нежной грудью на отполированном мраморе была выбита надпись на непонятном языке.

–  Что тут написано?

–  Эрос вновь меня мучит истомчивый, горько-сладостный, необоримый змей, - процитировала Лена.
– Это по-гречески.
– Она помолчала, до хруста в суставах сплела пальцы, спросила: - Насчет Стеллы… с ней произошло несчастье?