Черное золото

— Это… возможно? — нарушил молчание Островский.

— Более чем, — я начал показывать детали схемы. — Вот здесь устанавливаем газовые котлы с паровыми турбинами небольшой мощности. Пар вращает турбины, вырабатывающие электричество, а отработанное тепло используем для обогрева зданий. Двойная экономия.

— А как быть с сероводородом в газе? — спросил Рихтер.

— Гавриил Лукич разрабатывает систему предварительной очистки, — кивнул я в сторону химика. — Не так ли?

Островский, наконец осознавший перспективы, энергично закивал:

— Да, я экспериментировал с железными опилками в качестве абсорбента. Сероводород связывается, образуя сульфид железа. Остается относительно чистый метан, пригодный для сжигания.

— Таким образом, — продолжил я, — мы решаем сразу несколько задач: получаем электроэнергию для промысла и поселка, обеспечиваем отопление зданий и утилизируем попутный газ.

— А оборудование? — практично поинтересовался Лапин.

— Часть можно получить со складов резервного фонда наркомата, — ответил я. — Остальное придется изготавливать на месте или заказывать на уральских заводах.

Обсуждение продолжалось более трех часов. Каждый пункт плана подвергался тщательному анализу, выявлялись слабые места, предлагались альтернативы. К концу совещания на столе образовалась гора исписанных листов — результат коллективной работы всей команды.

— Товарищи, — подвел я итог, когда основные вопросы были проработаны. — План амбициозный, но реализуемый. Предлагаю четко распределить обязанности.

Я зачитал список ответственных за каждое направление:

— Рихтер — проектирование и строительство нефтепровода. Лапин — поставки материалов и оборудования. Кудряшов — геологическое обеспечение строительства. Глушков — организация строительства узкоколейки и охрана объектов. Валиулин — поддержание стабильной добычи нефти. Островский — создание антикоррозионных покрытий и системы очистки газа. Зорина — проектирование медицинских учреждений и контроль санитарных условий.

Я обвел взглядом усталые, но решительные лица:

— Каждый из вас получит уточненный план работ к завтрашнему утру. Нам надо действовать слаженно, помогать друг другу. Только так мы сможем превратить этот временный лагерь в настоящий промышленный центр.

Когда совещание закончилось и люди начали расходиться, я задержал Рихтера:

— Александр Карлович, на пару слов.

Когда мы остались вдвоем, старый инженер с хитрой улыбкой посмотрел на меня:

— Знаете, Леонид Иванович, я много повидал на своем веку. Строил заводы в Сибири, нефтепромыслы в Баку, доки в Архангельске… Но такого размаха в таких диких условиях еще не встречал.

— Слишком амбициозно? — спросил я.

— Амбициозно, — согласился он. — Но выполнимо, если действовать с умом. — Он помедлил, поглаживая седеющую бороду. — И знаете, что самое удивительное? Люди верят в эти планы. Верят в вас.

— В нас, — поправил я. — Без команды я никто.

Рихтер понимающе кивнул и направился к выходу, но у самого полога обернулся:

— Кстати, хотел спросить… Эта идея с электростанцией на попутном газе. Откуда она?

Я на мгновение замер, подбирая слова:

— Читал об экспериментах в этом направлении. В Америке, кажется, что-то подобное пробовали.

— Хм, — Рихтер задумчиво потер подбородок. — Не слышал. Но идея действительно блестящая. Превратить проблему в решение… — Он тихо хмыкнул. — Интересный вы человек, Леонид Иванович. Полный сюрпризов.

Когда инженер вышел, я остался один среди чертежей и карт. За брезентовыми стенами палатки слышались голоса рабочих, скрип полозьев по снегу, металлический лязг инструментов — обычные звуки промысла.

Я убрал карты в планшет, аккуратно свернул чертежи. Вышел наружу, отправился смотреть места будущего строительства.

После обеда мы встретились с инженерами, чтобы обсудить детали проекта.

На карте, расстеленной над наспех сколоченным столом, красной чертой пролегала трасса будущего нефтепровода. Тридцать километров через болота, перелески и овраги до железнодорожной станции в Бугульме. Линия, тонкая на бумаге, в реальности должна была превратиться в стальную артерию, по которой потечет нефть второго Баку.

— Первый участок, пять километров, начнем от основной скважины, — я водил карандашом по карте, показывая Рихтеру и вновь прибывшему инженеру-трубопроводчику Савину маршрут. — Здесь поставим промежуточную насосную станцию.

Савин, невысокий плотный мужчина с гладко выбритым лицом и пронзительными серыми глазами, критически рассматривал схему.

— Уклон слишком большой, Леонид Иванович, — он постукивал по карте карандашом. — Придется ставить дополнительные компенсаторы на спусках. А это лишний металл, дополнительные сварные швы.

— Другого маршрута нет, — возразил я. — Обходить возвышенность — значит удлинять трассу вдвое.

— Тогда предлагаю изменить конструкцию, — Савин развернул свой чертеж. — Компенсаторы лиры в местах наибольшего уклона, а между ними промежуточные анкеры. Так удержим трубу на склоне даже при температурных колебаниях.

Рихтер с интересом изучал предложенную схему:

— Разумно. Но останется проблема с коррозией внутренних стенок.

— Над этим работает Островский, — я указал на схему химической лаборатории, где последние дни не гас свет. — Его первые образцы защитных покрытий уже проходят испытания.

Мы обсуждали технические детали, когда в палатку вошла Зорина. Порыв ветра растрепал ее русые волосы, а щеки раскраснелись от мороза. Она держала медицинскую сумку, видимо, только что вернулась с обхода.

— Прошу прощения, товарищи, — она остановилась у входа. — Леонид Иванович, нужно обсудить план прививок для строительных бригад. С увеличением численности рабочих возрастает риск эпидемий.

— Конечно, Мария Сергеевна, — я почувствовал, как сердце делает предательский кульбит. — Александр Карлович, продолжайте с товарищем Савиным. Я присоединюсь через полчаса.

Когда мы с Зориной вышли на морозный воздух, между нами повисло странное напряжение. После того утреннего разговора прошел всего день, но каждая встреча словно отдаляла нас друг от друга.

Девушка держалась подчеркнуто официально, избегала оставаться наедине. Что случилось, мы же вроде не ссорились?

— Мне действительно нужно обсудить план прививок, — произнесла она, направляясь к медпункту. — С прибытием новых рабочих риск тифа и дизентерии возрастает.

— Разумеется, — кивнул я, пытаясь поймать ее взгляд. — Но, может быть, сначала выпьем чаю? День выдался холодным.