Чёрный фимиам

Несколько дней пленников поморили голодом, чтобы совсем ослабли, потом Сингура избили. Хорошо так, крепко. Он высекся даже, поэтому, как грузили в крытую повозку и ночью вывозили из города, запомнил смутно. А стражников на воротах прошли, видимо, откупившись. Иначе, кто б выпустил?

Ну и после этого была поездка через половину Вальтара до порта Абхаи. В пути ему доступно объяснили - драться надо было хуже. А так привлек ненужное внимание. Теперь же, если хочешь, чтобы все было хорошо - слушайся и не дергайся, иначе сестрицу твою у тебя на глазах того. Женщиной сделают. А потом и матерью. Если доживет. В общем, он понял. Собственно, тогда-то он и начал постепенно избавляться от глупости. Не сразу, конечно...

И стыдно было. Как же стыдно. Вот ведь дурак, идиот же! Да ладно бы сам, один. Еще и сестру за собой втянул. Эша держала его крепче любых цепей. Когда в Абхаи их погрузили на корабль, Сингур понял, что теперь, пожалуй, всё. Совсем всё. Для него, так уж точно. Оно, конечно, вышло не совсем так, но близко.

Сперва его продали в Шиане. Вот уж был мрак. Одни черные рожи. А речь похожа на собачий кашель. С шианских поединочных арен его перекупил спустя четыре года виргский вельможа. Снова плыли через море. А когда через пять лет Сингура выставили на рынке уже в Вирге, стоил он не десять и даже не двадцать серебряных, а полную горсть золотых дархемов. Хорошо обученный крепкий боец с тощей немой девкой в придачу - их купил человек неизвестного племени в одеянии цвета красной охры.

Человек был лыс, безбров, безоружен и бледен, как свежий покойник. Он приказал расковать раба и спокойно ждал его у подножия помоста. Сингур спустился.

Его и раньше не постоянно держали в цепях. В неволе кому как везло, но у ценных рабов доля была не такой уж и горькой, как принято считать.

– Идем, - сказал человек и махнул рукой.

Сингур пошел, ведя за руку Эшу. Так они вышли с торжища на широкую светлую улицу. Новый хозяин обернулся и спросил:

– Тебе нравится убивать?

Раб в ответ пожал плечами. Он об этом не задумывался. Драка она и есть драка. Чего тут может нравиться? Кто-то должен упасть. Иной раз и умереть.

– Значит, все равно, - верно истолковал его молчание мужчина.
– Это хорошо. Ты ни разу не пытался бежать?

Сингур покачал головой. Куда бежать? Как? Болтаться с сестрой по чужой стране - без надежных спутников, без денег, да еще с отряженной по следу погоней? Нет уж. Однажды он по дурости натворил дел. Второй раз не хотелось. Он был не против свободы, а очень даже за нее. Стоять на соседнем со скотом помосте и гадать, кто купит - то еще удовольствие. Однако Сингур уже понял - если невольник зол и рвется на волю, первое, что будет делать новый хозяин - усмирять. Это больно. Зачем ему лишняя боль? Зачем ему плохой хозяин?

Первое время он не сбегал, потому что не знал языка и потому что... потому что Эша. Куда с ней побежишь? Она на десятом шагу уже начнет сипеть и задыхаться, а затем синеть и умирать. Потом, позже можно было сбежать. Случались удобные моменты. Но сбежать мало. Нужно свободу еще суметь сохранить. Иначе, проносишься, как бешеный пес, а потом снова будешь посажен на цепь, только еще короче прежней.

До Вальтара месяцы пути. Часть из них морем. Да и что ждет в Вальтаре? Он там уже десять лет не был.

Хотя, про побег Сингур наврал, кончено. В начале, еще до Абхаи, в Вальтаре они пытались с Эшей бежать. Ох, как доходчиво ему объяснили ошибочность этого решения, когда поймали. Били долго и со вкусом, а потом подвесили за ноги, а захлебывающуюся сестру топили в ведре с водой. Он навек зарекся бегать.

– Хорошо, - неведомо что одобрил незнакомец.
– Идем.

Сингур видел - на них смотрят. Прохожие оглядываются, но тут же отводят взгляды и прибавляют шаг.

– Идем, идем, - повторил мужчина.

Они дошли до высокой каменной ограды одного из богатых домов. Здесь новый хозяин Сингура оглянулся на своего раба, посмотрел на него с насмешкой и провел ладонью в воздухе. Пространство перед ним всколыхнулось знойным маревом, а потом расползлось надвое, словно кусок ткани. Из образовавшейся червоточины потянуло запахом воды и дикого леса.

Человек стиснул Сингура за плечо и шагнул вперед в темно-зеленую прореху. Зной и слепящее солнце виргского полдня остались за спиной, а Сингур, Эша и их новый хозяин ступили на позеленевшие от мха каменные ступеньки. Узкая лестница плавно тянулась вперед и вверх вдоль заросшей длинными лозами скалы, через темно-зеленую чащу.

Так Сингур оказался в Миаджане.

* * *

Эная поднималась по широкой каменной лестнице к высоким колоннам Храма. Стиг шел следом, почтительно отстав на несколько шагов. Он чувствовал ее смятение. Смятение и растерянность.

– Стиг, я хочу поговорить с Безликим, - оглянулась девушка к своему спутнику.

Мужчина кивнул:

– Я подожду вас, госпожа.

Она помолчала, а потом спросила:

– Скажи мне, сколько у тебя было храмовых жен?

Мечник удивленно вскинул брови:

– Пять, госпожа. Зачем вам это?

– А детей?

Он ответил с улыбкой:

– Двое. Оба - мальчишки.

– Что с теми тремя женщинами, которые не родили?
– продолжала расспросы собеседница.

– Они вышли замуж, Эная, - спокойно произнес Стиг.
– Зачем ты выспрашиваешь то, что и так знаешь?

Девушка поспешно спустилась к нему и взяла за руку:

– Стиг, мне страшно. А вдруг я тоже не смогу родить?

Мужчина снова улыбнулся и сказал:

– О, Многоликая, ты родишь близнецов. Воины не умеют провидеть, но я хочу, чтобы было так. Ты родишь Безликому мужу двоих детей. Все будет хорошо.

Эная топнула ногой:

– Прекрати насмехаться!

Он мягко удержал ее за локти и поцеловал в лоб:

– Я могу иногда насмехаться. Я - твой брат, пускай только по отцу. Чего ты испугалась? Зачем собралась к Безликому?

– Об этом я скажу только ему, - ответила, отстраняясь, собеседница.

Мечник почтительно склонил голову и спустился на две ступеньки ниже:

– Простите, госпожа. Я спросил, не подумав.

Энае в этот миг очень хотелось его обнять. Больше всего на свете. Он был такой виноватый! А еще она не знала, как объяснить самой себе чувства, которые испытывает к брату. Красивый молодой мужчина, воин - в его покорности ее воле было что-то унизительное, но держался он с неизменным достоинством.

– Прости, Стиг.

Он стоял, склонив голову, но она знала - он улыбается.

– Скажи, что ты думаешь о том человеке, которого мы встретили?