Чёрный лёд, белые лилии

Быстро опустилась на корточки, попробовала перевернуть тяжёлое тело. Не получилось.

— Да помогите вы мне, что встали, — прошипела она. Девочки тут сорвались с места, упёрлись ногами в скользкую землю, общими усилиями перевернули. На Таню посмотрели мёртвые стеклянные глаза.

Красивый был. Мокрые каштановые волосы облепили мужественное, нестарое ещё лицо. Таня вздохнула, нахмурилась.

— Надо уходить, — сказала, зашарила по карманам. — Машка, ты как? Помоги, Валера, документы должны же быть.

— Он… Это он, — прошептала Маша, заикаясь.

— Кто?

— Он. Он думал, что я — это ты. У меня же пятёрка по английскому была, я поняла, что он сказал…

— Да кто, что? Вот, нашла, кажется, — пробормотала Таня, нащупывая в нагрудном кармане корочки и извлекая их на свет. — Валера, посвети, ну?

На ладонь лёг тяжёлый жетон и твёрдая обложка документов. Таня хотела сунуть их в карман, не глядя, но всё-таки открыла. Первой выпала маленькая фотография девочки с длинными красивыми косами. Смотрела она с картона как будто бы укоризненно.

Таня быстро отложила её. Не хватало тут сопли распускать. У Маши вон тоже младшие сестрёнка и братишка есть, и, если бы она не успела, этот американец сейчас бы точно так же разглядывал их фотографии.

Таня убила его — ей просто повезло.

Она поднесла к глазам заламинированное удостоверение, тихо ахнула, неверяще перевела глаза на Валеру, протянула ей: может, глаза её обманывают?

Валера точно так же ахнула, раскрыла от удивления рот, потому что на тонкой бумаге чёрным по белому было написано: «Captain J. Cart. Gonzalez, US army».

Таня снова посмотрела на твёрдое лицо. Покачала головой, вздохнула, потому что поверить в такое могла с трудом.

— Бред какой-то, — прошептала она.

— Да не бред, — испуганно оборвала её Машка. — Я шла, а он… Он вдруг как встанет из травы, винтовку на меня, и смотрит так, улыбается чему-то, не стреляет, и сказал… Ну, сказал: уэл, зэтс дейвлз брайд… Ну, вроде того, что вот и хвалёная Дьявольская Невеста. Ну, я, конечно, не сильна в переводе, но он же думал, что я — это ты, и поэтому хотел убить! Таня, пойдём, а? Пойдём, пожалуйста. Давай возьмём всё это и пойдём.

Таня кивнула, быстро собрала документы, вытащила из-под Гонсалеса винтовку, отдала бледной Валере, они пошли, на этот раз все вместе и очень, очень быстро. Машка тащила с собой уцелевшую банку огурцов.

С каждым шагом всё больше было в Тане недоверия и радости. Ну, что же, правда, что ли? Неужели она, всего лишь какая-то сержант Соловьёва, убила легендарного американского снайпера? Да, и пусть, что ей повезло, ужасно повезло, так вообще никому никогда не везёт, но ведь убила же?..

А что теперь скажет Колдун? Да ведь они придут сейчас к нему. Он, конечно, ругаться начнёт, а она как скажет ему! Она ведь отомстила за его Розу. Она ведь правда смогла. И на его губах наверняка расцветёт такая замечательная улыбка, он её по плечу похлопает, обрадуется. Скорей бы дойти только!..

Только в их землянке Колдуна не было, как и Рутаковой. Наверное, ушёл к себе. Таня, жестом показав девчонкам идти за ней, почти бегом направилась в другой конец полка.

Но дотуда она не добежала. У артиллерийских землянок собралась небольшая толпа. Таня хотела было посмотреть, в чём дело, но люди стояли плотно, и она решила пойти дальше. Из-за деревьев появилась Рут. Она тащила в руках таз с водой.

— Рут! — Таня окликнула её, подошла, не смогла сдержать улыбку. — Рут, смотри, смотри, это Гонсалес! Ты представляешь? Вот, смотри, это его документы! Мы пошли… Ну, неважно, но он мёртв. Где Колдун? Я так хочу ему рассказать!..

Тёмно-серые глаза Рут, всегда обжигавшие холодом и безразличием, вдруг остановились на Тане с нежностью, в их уголках собралась влага, а сухие губы Рутаковой дёрнулись и сжались.

Дальше всё было как во сне. Таню провели сквозь толпу. На земле лежал Колдун, рядом с ним сидела Аля, возилась рядом Сонечка и ещё какая-то светловолосая девушка. Они не суетились, делали свою работу медленно и как-то обречённо.

А Колдун лежал в луже крови, закрыв глаза и раскинув руки. Бедро у него было раздроблено, виднелись кости. Вместо живота под пропитанной кровью тканью — ошмётки кожи и мышц.

— И бывает же так… Обычная пристрелка, а вот не повезло… Ну, что на роду написано, от того не сбежать…

Аля положила руку на лоб Колдуна, поглядела на светловолосую незнакомую девушку.

— На носилки положим? — беззвучно спросила она. — А таз не нужно уже, спасибо, Женя...

Девушка только покачала головой.

Тут Аля заметила Таню, быстро встала, подошла, но лица её Таня не видела: только смотрела на вмиг как-то сжавшегося, похудевшего Колдуна.

— Война, моя милая, что же поделаешь… Вот так шёл, шёл, а рядом случайный снаряд, тут не угадаешь. У него ни бедра теперь, ни печени, ни селезёнки… Мы столько обезболивающих вкололи, он уже не чувствует ничего. Поди попрощайся, дорогая, он в сознании, но осталось недолго.

Таня автоматически, будто робот, опустилась на колени рядом с командиром. Грудь свело наконец нестерпимой долгожданной болью.

— Может, всё-таки попробуем на носилки? — тихо предложил кто-то сзади.

Колдун вдруг двинул головой, положил её набок, будто хотел лечь поуютней. Так и лежал он, маленький, затихший, и, казалось, ждал — чего же?.. Открыл измученные, усталые глаза, невидяще посмотрел на склонившуюся к нему Таню.

— Не уходи, — прошептала она, кладя руку на его холодеющий лоб. — Ну же, ты должен пробовать, должен бороться!

Светлые глаза Колдуна скользили по Таниному лицу, смотрели ласково и нежно. Запекшиеся губы приоткрылись, и он хрипло, с присвистом прошептал:

— Нет.

— Послушай, это же нечестно! Ты же знаешь, мы без тебя не справимся.

Наверное, вид у неё был такой потерянный и испуганный, что губы Колдуна тронула едва заметная улыбка.

— Я… Я Гонсалеса убила, слышишь? — отчаявшись, проговорила она. — Слышишь? Я отомстила ему за тебя и за Розу. Он мёртв. Я убила его.

— Зачем?.. — его глаза беспокойно забегали по Таниному лицу. — Нет… Не надо убивать, Лиса. Правда, не надо... Ну, что ты плачешь?

— Ты сейчас умрёшь, — совсем уж неслышно сказала она, опуская голову на чужую грудь и уже не давя рвущиеся из груди рыдания.

— Сейчас я сниму с себя эту форму… Переоденусь… И выйду к морю. Встречу Розу. Возьму её за руку и скажу ей всё, что хотел… Как тебе, Таня, не стыдно?

Он ещё раз по-отечески тепло посмотрел на неё и закрыл глаза. А Таня не верила: да ведь всё, что происходит, так легко и естественно, только почему же такая боль? Оглянулась: люди стояли, многие плакали, будто на вокзале, провожая кого-то в дальний путь.