Черный ворон
Шрифт:
– Конечно. Отправила ему сообщение, что задержится.
– Упомянула, что с вами?
Скотт покраснел.
– Не знаю. Я не видел текст сообщения.
– Вечер прошел хорошо?
– Нет, как я уже сказал. – В голосе Скотта появилось раздражение. Возможно, он уже жалел о своей откровенности. – Это была ошибка. Мне не следовало соглашаться.
– Почему? – спросил Перес. – Разве не в этом радость преподавания – работать с понимающей ученицей?
– Именно ради этого я и стал учителем. – Скотт умолк и резко поднял взгляд, заподозрив насмешку. – Но таких учеников, которые действительно хотят учиться, единицы.
– Расскажите мне о том вечере.
– Была последняя неделя семестра, царила предпраздничная суета. В другое время я даже не стал бы рассматривать ее предложение. Но тогда решил, что
Теперь, начав говорить свободнее, Скотт, казалось, находил облегчение в исповеди. Он даже забыл, что перед ним полицейский.
– Она была в приподнятом настроении. Даже в прекрасном. Я подумал, что это из-за конца семестра. Суматошное время – подготовка к рождественским танцам, – но всем оно нравится. По дороге она что-то напевала себе под нос. Я не узнал мелодию, но потом она засела у меня в голове, буквально преследовала. Кэтрин предложила купить вино. Я сказал, что у меня есть дома, не нужно. Конечно, я не хотел, чтобы она нарушала закон, покупая спиртное, и надеялся, что дома, возможно, забудет об этом, согласится на кофе. Моя квартира в городе, недалеко от музея. Там туман казался еще гуще. Даже с уличными фонарями было легко заблудиться. Когда мы пришли в квартиру, Кэтрин чувствовала себя совершенно непринужденно. Осмотрела мои книжные полки, выбрала музыку. Она была единственным ребенком. Возможно, больше привыкла к общению со взрослыми, чем ее сверстники. Ей было почти семнадцать, но во время разговора у меня не сложилось ощущения, что я говорю с кем-то моложе меня. В конце концов, между нами всего восемь лет разницы. Если кто и нервничал, так это я. Она много говорила о кино. Восторгалась каким-то режиссером, о котором я никогда не слышал. Из-за нее я чувствовал себя неотесанным и невежественным. Тогда показалось вполне естественным открыть вино и предложить ей бокал. Я даже волновался о том, что она подумает. Подозревал, что она разбирается в винах лучше меня.
Он замолчал.
– Вы обсуждали книги? – мягко спросил Перес.
Он не хотел разрушать чары. Пусть Скотт и дальше мысленно находится в той комнате с занавешенными от тумана окнами, с вином и прекрасной девушкой.
– Да, конечно. Она только что дочитала «Нить, сотканную из тьмы» Сары Уотерс. Ее потрясла эта книга – викторианский стиль. Я так обрадовался, потому что сам рекомендовал ей книгу. Это же настоящий подарок, когда другой человек увлекается книгой, которую любишь ты. Создает связь, близость своего рода.
– Именно так вы ей и сказали?
Скотт покраснел.
– Точно не помню. Возможно, другими словами.
– Она ведь могла понять это превратно. Вот почему я спрашиваю. Быть может, у Кэтрин создалось ложное впечатление…
– Да, – с облегчением согласился Скотт. – Боюсь, так и было.
– Что именно произошло?
– Это случилось позже. Когда она уходила. Мы говорили о детективных романах. Выяснили, что нам обоим нравятся английские писательницы раннего периода, хотя я встал на сторону Дороти Сэйерс, а ее любимицей была Аллингем. Кэтрин пришло сообщение. Она сказала, что ей пора. Я подумал, что сообщение от отца, и сразу предложил подвезти. Я был очень осторожен со спиртным, так что мог спокойно сесть за руль. Как видите, инспектор, я не вел себя совсем уж безответственно. Но она сказала, что идет не домой. Сообщение было от подруги. Они договорились встретиться в Леруике. Признаюсь, я даже почувствовал облегчение. Погода была ужасная, и мне не хотелось ехать в Рейвенсвик. Она уже была у двери, я помогал ей надеть пальто. И поцеловал ее. Казалось, это уместно – прощание друзей. Без подтекста. Но она слишком остро отреагировала. Как вы сказали, вероятно, неправильно поняла мои намерения. Она оттолкнула меня, глядя на меня с отвращением. Затем развернулась и вышла, не дав мне извиниться. Она не выглядела расстроенной. В смысле никаких слез или чего-то подобного. Просто ушла. Я собирался побежать за ней, но подумал, что лучше дать ей уйти. Лучше не придавать этому большого значения. Я мог
поговорить с ней в школе на следующий день. Но последние два дня перед каникулами она меня избегала. Не приходила на перекличку. Когда начались каникулы, я обрадовался. Думал, в новом семестре мы начнем с чистого листа. Но теперь, конечно, это невозможно.– Почему вы приехали преподавать на Шетландские острова?
Резкая смена тона, казалось, вернула Скотта в действительность. Он слабо улыбнулся:
– Наверное, жаждал приключений. Думал, здесь будет так много возможностей… Больше простора для новаторства.
«Ага, значит, решил нести свет культуры невежественным аборигенам», – подумал Перес.
– И к тому же я сомневался, что выдержу работу в городской школе.
Когда Скотт уже собирался уходить, Перес задал последний вопрос:
– Если бы Кэтрин не была вашей ученицей, как бы сложились ваши отношения?
Учитель на мгновение задумался.
– Я был бы честен с ней и сказал, что на самом деле чувствую. Что предан ей и готов ждать.
Он взял свою сумку и вышел.
Перес знал, что этот ответ – мелодраматическая чепуха, но все равно был тронут. В словах Скотта было достоинство. Перес сказал себе, что все дело в его эмоциональности. На самом деле нет причин сочувствовать Скотту.
Его размышления прервал стук в дверь. Она открылась, и вошел стройный мальчик с пуховиком под мышкой. И снова английский акцент:
– Извините, сэр. Мне сказали, вы хотели меня видеть. Это я подвозил Кэтрин в Рейвенсвик в новогоднюю ночь. Меня зовут Джонатан Гейл.
Когда мальчик садился на стул, Перес заметил, как тот расстроен. Его глаза покраснели. Еще один влюбленный в Кэтрин. Похоже, она всех их дурачила.
Глава 17
Фрэн отправилась за Кэсси к Дункану только после обеда. Когда она проснулась, полиция все еще была в поле, где нашли тело. Мужчины в непромокаемых куртках бродили по вересковой пустоши за домом, растянувшись в неровную цепочку. Фрэн не хотела, чтобы дочь задавала вопросы на этот счет. Говорить с ней на такие темы еще рано. Она позвонила Маргарет Генри – предупредить, что Кэсси не придет в школу.
– Она ночевала у отца. Я подумала, так будет лучше…
– Конечно, – сказала Маргарет. – Вам, наверное, неспокойно жить так близко к Хиллхеду. Мы все вздохнем с облегчением, когда это закончится и маньяка посадят.
Словно не оставалось сомнений в том, кто виноват.
«Дункана, наверное, можно назвать „кронпринцем Шетландских островов"», – подумала Фрэн. Чего она не понимала, когда выходила за него замуж, – это ведь все равно что брак простолюдинки с аристократом. Здесь жило много поколений его семьи. Они владели землями, судами, фермами. Его дом – огромная каменная громадина в готическом стиле, почти замок. Вернее, то были руины замка, пока не нашли нефть и семья не сдала нефтяным компаниям участки под трубопроводы – за такие деньги, что Дункан мог больше не работать. Хотя работал. Чем именно он занимался, Фрэн так и не поняла. Он называл себя «консультантом».
«Забудь про нефть, – сказал он вскоре после знакомства. – Будущее островов – в туризме, экотуризме».
Он позиционировал себя как «лицо Шетландов», давал советы по местному бизнесу, продвигал народные промыслы. У него был офис в Леруике, а на встречи он летал в Глазго, Лондон и Абердин. Исходившая от него властность так привлекала. Бешеная езда, международные звонки по мобильному – все это заводило Фрэн.
Они познакомились, когда Фрэн приехала делать фотографии для статьи о молодом дизайнере с Йелла, чьи вязаные вещи продавались в эксклюзивных бутиках Нью-Йорка и Токио. Но не в Лондоне. Лондон их тогда не брал, хотя после публикации статьи дизайнеру стали поступать предложения и от британских модных домов.
Идею материала подкинул Дункан – в роли «консультанта», предположила Фрэн. Он встретил ее в аэропорту. Она сразу поддалась его обаянию. Был самый разгар лета. Дункан накормил ее ужином в городе, затем повез на запад. Они гуляли по утесам, видели вдали маяк Фулы. Занимались любовью в переделанном под жилье лодочном сарае в Скалловее, через открытые окна доносился плеск воды и проникал не гаснущий даже ночью свет. Она думала, Дункан там живет, но не знала, что это лишь один из его туристических объектов. Часть империи.