Чертоги Казад-Дума

— Будь я проклят, если ещё хотя бы раз свяжусь с тобой, — заприметив побратима, поприветствовал Железностоп. Приподняв руку с кубком, рассмеялся чистым смехом. — Валар тебя дери, но хоббит сделал одного из моих лучших воинов. Твои ребята все такие?

— Можешь проверить, если угодно, — предложил Торин, занимая место рядом с другом. — Полагаю, тебе придётся сильно удивиться, если вдруг осмелишься на ещё один спор.

— Упаси Махал, — грустно произнёс Даин, потирая гладко выбритый подбородок. — Я, пожалуй, ещё на лет сто вперёд наелся подобными шутливыми спорами. Хватит уже молодиться. Пускай вон, малолетки балуются забавы ради, если желают.

— Неужели потеря бороды так на тебя повлияла, любезный друг? — поинтересовался Торин, уверенный в положительном ответе. — Не стоит переживать.

— Тебе-то уж точно не стоит, — вновь рассмеялся Даин, сверкая глазами. Выгнув одну бровь дугой, смешливо указал рукой куда-то в сторону. — Не знаю, как ты нашёл всех своих компаньонов, но они меня позабавили. Про хоббита вообще молчу, но вон та девица порядком умиляет. Глянь, как танцует.

Торин перевёл взгляд туда, куда просил Даин. Взор лениво плыл вдоль макушек гномов, окидывая разом весь зал. Северяне решили устроить пир в самом большом помещении под сводами замка. Огромная каменная ниша, простиравшаяся далеко вдаль, утопала в ярком пламени свечей и факелов. Высокий потолок мерцал в томном сиянии огня, пестря древними узорами, высеченными в твёрдой плоти горы. Железная руда, местами серебрящая стены зернистыми пластинами, искрила оранжевыми зарницами. Огромные тёмные плиты пола вдоль рядов стройных колонн теперь занимали широкие чаши, вручную высеченные из цельных кусков гранита. Заполненные черным углём, они полыхали подобно солнцу, взметая ввысь длинные рокочущие языки огня. Кипящие струи расплавленного железа растекались по тонким желобкам в полу и всё это великолепие сотрясали ритмичные звуки огромных гномьих барабанов.

Толпа веселилась и плясала. Подгорные жители, не часто позволяющие себе столь открыто и яро проявлять радость, ловили момент и наслаждались происходящим. Музыканты, стоящие на каменном возвышении прямо посреди зала, наигрывали быструю мелодию, давно позабытую Королём-под-Горой. Льющаяся порывисто и истомно, точно предрассветный свет, она заполняла собой весь зал, заставляя камень дрожать, а огонь колыхаться чаще. Утробные звуки скрипок перебивались и дополнялись голосами флейт, подчиняясь биению музыки. А гномы, без устали отбивающие ногами чёткий темп, продолжали отплясывать свои старые, исконно гномьи пляски.

Он заметил её не сразу. Сливаясь с низкорослой толпой, Ниар, подобно крохотной бабочке в сетке дыма, отдалась на волю музыке наравне с окружающими гномками. Она танцевала с огнём, играя с ним и флиртуя. Будто влюблённые, стихия и юная девочка сплетались в единое целое. Под низкий рык барабанов выплясывала кареглазая чаровница, размахивая пылающими веерами, точно атласными лентами. Султаны искр окутывали точёную фигурку сверкающей вуалью и разлетались по воздуху, обращаясь в пепел. Тени вторили упругим шагам Ниар, и казалось, сама вселенная пустилась в пляс подле лихой наездницы. Высокие своды сотрясали громогласные раскаты рукоплесканий, гномы властвовали над огнём и вином, а маленькая человеческая девушка, забыв про всё окружающее, позволила себе стать единой c жаркой природой красного пламени.

Королю-под-Горой вспомнился недавний разговор с воспитанницей Беорна. Его последняя беседа со случайной попутчицей в последние дни. Она вышла не слишком гладкой и уж точно не имела ничего общего с благоразумием. У Торина на какой-то короткий, безумный миг спёрло дыхание. Запах мёда туманной дымкой погрузил сознание в полудрёму. Ещё яркие воспоминания о лёгком прикосновении к губам Ниар полоснули разум стальными клыками.

— Уж не знаю, где ты потерял мага, и на какой тропинке нашёл новых попутчиков, но компания твоя, Торин, удивляет меня с каждым днём всё больше, — признался Даин, раскрасневшись. Видимо, веселящий напиток заставил кровь Железностопа кипеть. — Знаешь, что учудили сегодня эльфийки после боя?

— Надеюсь, ничего предосудительного они не сотворили, — прочеканил Торин, слушая побратима краем уха. Взгляд всё ещё был прикован к мягким теням, что змеились по телу Ниар, облекая её в лоснящиеся лоскуты огненной ночи. Красные отблески ложились на кожу девушки закатными лучами, скользили по мышцам, вторили движениям. Сегодня лихая наездница облачилась в тёмное: обитатели Железных Холмов великодушно одарили гостей разными вещами, в том числе одеждой и оружием; видимо кто-то из юных гномок по своему вкусу принарядил Ниар к сегодняшнему пиру. Тонкая рубашка прикрывала грудь, но широкая полоса светлой кожи у поясницы осталась не закрытой. Высокие сапожки плотно облегали икры, заправленные в них стёганые брюки удерживались на бёдрах добротным кожаным ремнём. Тонкие ручки Ниар утопали в летящей ткани рукавов, вырывались из её плена и белыми птицами взметались к потолку, в пальцах удерживая заветное пламя. Девица танцевала без устали, свободно и дико, так, как делала и всё остальное – дышала, смеялась, переживала. Король-под-Горой, не смея сводить век вместе, с болью в груди следил за смертной дочерью людского племени. Кареглазая красавица пленила не своей красотой, но внутренним пылом, что пробивался сквозь скромность в яростных движениях и сильном голосе.

— Они сварганили мне эльфийскую стряпню, чтоб им пусто было, — весело сообщил Даин, не замечая задумчивости собеседника. — И ладно если бы они по банальной привычке решили настругать мне зелёных веточек, так нет же! Они спекли сдобные пирожные, и печенье, покрытое глазурью. Клянусь именем Аулэ, я бы сам своровал у Элронда его поваров, в случае их способности повторить кулинарный подвиг твоих спутниц! Их кушанье буквально таяло во рту…

«Как тают мои призрачные надежды вернуть Эребор, — подумал Торин в отчаяние. Горло сомкнули тиски душащих криков. — Как давно растаяла моя вера вновь обрести дом и покой, найти приют под сводами Одинокой Горы и радоваться спокойным дням. Золото. Дракон. Эребор. Жизнь проходит под кровавым дождём, и каждый следующий шаг сулит потерю. А в моей душе отчего-то царит приятное волнение. Немыслимо и неправильно».

— Мне нужно отойти, — изрёк гном, уже забыв о монологе старого друга. Даин, потеряно кивнув, лишь поджал губы и вновь отпил из кубка. За безучастность Торин Железностопа не винил. Сам он никогда не просил помощи, и менять привычек не собирался. Всё, посланное судьбой, молодой наследник рода Дурина воспринимал как дар. Даже если рок вместо благодати давал крепкую затрещину.

Не замечая, как ноги уносят его подальше от шума и веселья праздника, Торин быстрым шагом пересёк зал поперёк. Взор Короля уцепился в балконные арки. У края каменных плит, там, где резные опоры впивались в пол, свет снежной ночи и яркого пламени сходились воедино. Странный туман расползался по широким пластам грубой породы – горячий воздух, остывая, ложился на стены влагой и тут же обращался в иней, едва различимый в неясном лунном сиянии. Обойдя стороной громкую компанию собратьев, эреборец молча юркнул в холод и тень. Морозный воздух ударил в лицо, защипал кожу, развеял хмель. Наполняя лёгкие свежестью, он дурманил рассудок нестерпимым хладом. Подняв голову к небу, Торин широко распахнул глаза. Звезды мерцающими мотыльками далёких миров отстранённо взирали на грешный мир Арды. Им не было дела до мелких забот какого-то гнома. Что для них судьба Эребора, когда в распоряжении есть вечность и красота путешествия к неизведанным далям?

— Отец говорил мне, что их свет обманчив и зол, — успевший полюбиться голос мелодичной песней коснулся ушей. Пытавшийся сбежать от наваждения, Торин вновь оказался в его власти. Задрожав теперь не от холода, эреборец обернулся. Ниар, взмыленная и широко улыбающаяся, заворожённо смотрела на небосклон. — А я всегда находила его сказочно красивым. Хотелось бы знать, какие они, эти огоньки. Наверное, горячие.

— Вы простынете, — голос сел. Кашлянув, Торин даже не постарался утихомирить волнение. Знал, что тщетно. — Зайдите внутрь.

— Я увидела, как Вы поспешно покинули своего друга, — Ниар моргнула. Торин, замерев на месте, встретил её взгляд. В глазах девчушки отражалась бездна, взметалась жаром на поверхность и янтарными искрами разливалась в них. Эреборец проклял тот день, когда впервые посмотрел Ниар в глаза. Он сам пропал в их янтарном омуте и не находил возможности как-либо выбраться из капкана. Ведь так приятно желать душой и телом то, что прекрасно, то, что живо и то, что никогда не станет твоим. — Ваше Величество беспокоит проснувшийся дракон. На крыльях своих он носит смерть и её саваном заволок Одинокую Гору. Но ведь он не будет там вечно, этот дракон. Храбрые сердца куют победы там, где малодушные чахнут в уныние проигрыша.

Какие речи. Сложно поверить, что их произносила маленькая девочка, чуть ниже ростом гнома. Торин улыбнулся краешками губ, находя в словах Ниар горькую правду. Он действительно не мог найти покоя, помня об упущенной возможности отвоевать родной дом. Не мог спокойно заснуть, помня о живом отце, пленённым бледным уруком. И, вопреки произошедшему, эреборец не желал терять надежды.

— Вернитесь и танцуйте, — подойдя к девушке, Торин стянул со своих плеч тёплый плащ. Обтряхнув его, осторожно натянул лихой наезднице на плечи, боясь даже мельком прикоснуться к ней. В мыслях царил сумбур. Эреборец вновь вернулся к воспоминанию о медовом касании губ Ниар. Наверное, за ту неловкость следовало попросить прощения. — Вам не стоит думать о Смоге. Вы оказались в нашей компании по случайности и вряд ли должны размышлять о войне, к которой не имеете отношения. Мы вернём Вас к Беорну. И отблагодарим так, как сможем.