Чертоги Казад-Дума

До ушей Осаа донёсся протяжный стон. Зашуршали простыня и одеяло, послышалась ругань на чёрном наречье. Красная Колдунья неохотно сползла с кровати. Опустив босые ноги на холодный пол, поморщилась, начиная пальцами массировать виски. Гномка хотела бы как-то помочь девушке – смотреть на мучения пусть и злого, но живого создания Осаа долго не могла. Только вот как помочь тому, кто любую помощь отвергает?

— Снова ты, — надтреснутым голосом произнесла Красная Колдунья, упирая свой взгляд в каменную стену. Под глазами чародейки темнели синяки. Осунувшееся лицо в приглушенном свете утра казалось мёртвым. — Что ж, ладно. Я дождусь рассвета, при котором тебя рядом не окажется.

Встав на ноги, девушка принялась застилать постель. Резкими движениями оправив простынь, поверх накинула серое одеяло. Взбила подушку и, убедившись, что кровать убрана идеально, направилась к свечам. Несколько секунд поглядев на восковые башенки, Ниар взмахнула рукой: магия ветерком разнесла огонёк по фитилям. Тёплый свет наполнил комнату уютом. Осаа стало полегче. Удивлённая внезапным проявлением внимания к собственной персоне, гномка испытала радость. Успев привыкнуть к обществу ангбандки, подгорная жительница начинала искренне сочувствовать положению Ниар.

— Прогони меня, если желаешь, — коротко процедила Королева Эребора. Потянувшись, последовала за Красной Колдуньей. Последняя, сбросив с себя ночную рубаху, направлялась к ванной комнате. Бледное тело молодой девушки тонким абрисом виднелось в полумраке умывальной. Осаа, оглядывая Ниар, прекрасно понимала, насколько чудесной была стать старшей дочери Мелькора: людская конституция, прочная, гибкая. Эльфийским девам было далеко до чародейки – их нежность и невинность нельзя было сравнить с дикой природой наследницы Дор-Даэделота.

— А смысл? — ступив под ниспадающий к земле холодный горный ручей, Ниар принялась умываться. Серебряные струи стекали по рукам и ногам Миас, вырисовывая забавные узоры на её белой коже. — Ну, уйдёшь ты, что изменится? Через тебя я хотя бы получаю свежие новости. Вряд ли кто-то сможет рассказывать мне каждое утро о завтраке Даина и кухонные сплетни. Пользы нет, но есть веселье.

— Тебя сплетни забавляют? — Осаа искренне удивилась. Гномке казалось, что чародейка остаётся равнодушной к любым проявлениям чувств. Ниар старательно делала вид, что не интересуется чужими увлечениями, обидами и радостями. И, надо признать, преуспевала в своём желании казаться подчинённым и близким холодной, как чёрная сталь.

— Они многое объясняют, — пояснила ангбандка. Промывая короткий волос, устало улыбнулась. — Чтобы понять, как следует действовать, нужно слышать и видеть больше, чем остальные. Ты мне помогаешь, за что я тебе остаюсь благодарной.

Повернувшись к гномке спиной, Ниар замолчала. Осаа, не понимая, чем это утро отличается от других, пыталась как-то объяснить такую разговорчивость чародейки. Старшая Миас не казалась человеком, способным бросать слова на ветер. Будь воля принцессы Дор-Даэделота чуть-чуть слабее, о пелорийской тройке знали бы все, включая детишек в добром и теплом Шире. Однако сотни лет подряд Ниар умудрялась скрывать факт своего существования от целого мира, не лишённого светлых умов и гениальных полководцев. А вопрос оставался открытым – что изменилось?

— Тебе снятся кошмары, — констатировала Осаа, как бы между прочим. Ответа от Ниар гномка не ожидала. — Каждую ночь я вижу, как ты мучаешься. Не представляю даже, что может так изводить твоё сердце.

Старшая Миас обмерла. Опёршись руками о скалу, опустила голову. Мышцы у плеч напряглись, словно девушка одной только силой пыталась отодвинуть стену прочь от себя. Пальцы чародейки впились в шероховатую плоть камня.

— Я не думаю, что тебе действительно хочется узнать, что творится в моей голове. Полагаю, гнёт моих воспоминаний может сильно изуродовать твой разум.

— Так тебе война снится? — догадалась Осаа. Хмыкнув, качнула головой, будто в досаде. Жалости гномка к Миас не испытывала. Напротив. Ликовала. — С чего бы? Неужели тебя мучает совесть за тысячи погубленных жизней? Не думала, не гадала.

— В это так сложно поверить? — прорычала Ниар, разворачиваясь на месте. Боль, отражённая в карих глазах, на миг испугала гномку. Ещё не приходилось видеть подгорной жительнице в чужих очах не истлевающий пожар войны. — Думаешь, что такие, как я, совершенно бесчувственны? Ты ошибаешься, призрак. Заблуждение, передаваемое от сына к сыну, из поколения в поколение. Зло однозначно, совершенно, имеет острые края и никогда не касается белых стен благородства и созидания. Разве ты была тысячи лет тому назад в местах сражений, где проливали свою кровь мои собратья? Разве можешь ты сказать, кто был прав, не основываясь на чужих толках?

Ниар поморщилась. Осаа, сглотнув, отпрянула в сторону от чародейки. Без лишних намёков и рассуждений подгорная жительница уловила ход мыслей ангбандки. Возразить было нечем, потому что в словах Ниар скрывалась горькая правда. Летописи, сказки, легенды и придания – все это в Средиземье основывалось лишь на гласе тех, кто некогда видел былые сражения. Историю пишут победители, а не побеждённые. Последним остаётся лишь кануть в небыль, молча, смиренно, покорно. Вряд ли ныне кто-то может различить между собой ложь и правду, воедино слитых в исторических трактатах.

— Ты обвиняешь меня в том, что я верила своим предкам просто потому, что так положено? — гномка сделала большие глаза. — А как мне судить тебя, Ниар? Ты сражаешься на стороне тех, кто желает испепелить Средиземье. Разве Саурон засадит пустыни зелёными цветочками и с эльфами в обнимку начнёт распевать гимны о самом себе? Согласись, что это невозможно. Он скорее все земли к западу от Мордора покроет черным саваном.

— Несомненно, — Ниар подхватила полотенце, начав обтирать тело. Сухая ткань быстро впитывала влагу. Локоны вьющихся волос, подсыхая, медной короной обрамляли суровое лицо ангбандской воительницы. — Вот только Аннатар, могу спорить, нацелился не на запад.

Осаа прищурилась. Уследить за мыслями Красной Колдуньи было сложно. Не ведая, о чем ведёт речь Миас, гномка опешила, силясь сообразить, что крылось за шарадами чародейки. Саурон, выковав своё колечко, преследовал одну единственную цель – стать единовластным властелином всего Средиземья. И врагов у него было немало.

— Мордор находится на юге, лишь севернее и западнее Тёмный Властелин имел врагов, — Осаа нахмурилась, сложив руки в замок на груди. — О чем ты речь ведёшь, дитя?

— Я говорила тебе, я не дитя, — Ниар отбросила в сторону мокрую тряпицу. Схватив со стула рубашку, накинула её на себя. — И что же происходит в ваших маленьких черепушках, существа Средиземья? Всегда было интересно, о чем думают такие крохи как вы. Лишённые возможности смотреть на мир с разных сторон, ограниченные, невнимательные, глупые. “Мудрые” правители.

— Прекрати паясничать, — мягко попросила Осаа, найдя в себе силы улыбнуться. Старшая дочь Мелькора снова начала козырять своим неординарным умом. Добрый знак. — Я зову тебя так, потому что… не могу иначе.

— А то как же, — Ниар рассмеялась, протирая глаза кулаками. — Ты меня сыну своему сватала. И – о великий Илуватар – у тебя это почти вышло.

— Ещё выйдет, — поправила Осаа.

— Возможно, но маловероятно, — Красная Колдунья выпрямилась, потягиваясь. — Пока я в здравом уме и полностью контролирую свой разум, чувства не возьмут верх над самоконтролем. С другой же стороны, ты отдаёшь дань старым привычкам, называя меня подобным образом. Пытаешься сократить дистанцию, привязать к себе образ волнующейся матери.