Чикита

Кармела была всем астрологам астролог. Астральные карты составляла, как никто. Я не рассказывал, как с ней познакомился? Где-то через год после приезда из Штатов. Сначала дела у меня шли прекрасно. Я жил в двухкомнатном домике с матерью и крестной, устроился печатать на машинке в мэрию Матансаса и встречался с очень приличной барышней. Она играла на арфе и с отличием окончила курсы домашней хозяйки. Мы даже собирались пожениться, но тут все рассыпалось в прах. Меня вышвырнули с работы, а на мое место взяли родственничка мэра, который только одним пальцем и умел печатать, у моей бедной матушки обнаружили рак, за месяц сведший ее в могилу, а в довершение бед моя невеста, с виду такая скромница, на поверку оказалась натуральной бандиткой. Она наставила мне рога с заикой-коммивояжером, который торговал лекарствами, и сбежала с ним.

Сам понимаешь, каково мне было. Я был разбит. На куски. Как ни старался, не мог даже голову поднять. И хотя по натуре не слабак, не раз думал кинуться вниз головой с моста Тирри — он не самый высокий в Матансасе, зато самый красивый, потому что железный. Тогда-то крестная свела меня к Кармеле, чтобы та мне погадала. Я сам никогда не верил в ясновидящих и всяких там ведьм, но в угоду крестной пошел.

Но Кармела поразила меня в самое сердце. Глядя мне в глаза, она выложила такое из моего прошлого, о чем я не рассказывал ни одной живой душе. И заверила, что вскоре меня ожидает благоприятная перемена. Одна добрая и порядочная женщина — «а не прошмандовка, на которой ты чуть не женился» — утолит мои печали и принесет несказанное счастье. Она вызнала час, день, месяц и год моего рождения и велела назавтра вернуться за астральной картой.

Я вернулся уже без крестной и узнал, что мне прочили светила на будущее. Оставался еще один тяжкий удар, но в дальнейшем все устраивалось наилучшим образом. Кармела угостила меня стаканчиком рома, чтобы это отпраздновать, и слово за слово — мы уже вовсю любились. Вот это была львица, доложу тебе. В сравнении с ней даже шведка из Бель-Харбор казалась монашкой. Так уж она мне понравилась в постели, что в тот же вечер я перевез к ней вещи и остался жить.

Среди ясновидящих и вправду пруд пруди шарлатанов, которые всегда рады облапошить дурачков или людей отчаявшихся, но у Кармелы, смею тебя уверить, был самый настоящий дар. Иногда она даже не смотрела человеку на ладонь и ракушки не бросала, а уже прекрасно знала его будущее. Помню, как-то в воскресенье, пару месяцев спустя после того, как мы поладили, стоит она, жарит яичницу, потом как уставится в сковородку и говорит: «Ох, милый мой, несчастье-то какое! Твоей крестной семь дней жизни осталось!» Меня всего холодом пробрало, и я попросил Кармелу составить астральную карту крестной.

— Неделя — и она покойница, — подтвердила она, посоветовавшись с Луной, Солнцем и звездами. — Уж прости, любовь моя. Вот он, тот удар, что тебе еще оставался. Карты могут наврать, линии руки иногда путаются, даже хрустальный шар бывает мутным, но светилам всегда можно доверять — они не лгут.

И что ты думаешь? Ровно через неделю крестная поскользнулась на банановой кожуре у Испанского казино, расшибла затылок и поминай как звали. Но вскорости, как и предсказывала Кармела, один ее клиент добыл мне место в городском суде, и все у нас пошло лучше некуда. По вечерам Кармела из интереса учила меня составлять и читать астральные карты. Непростое дело, между прочим.

Да не смотри ты на часы, я от этого не могу сосредоточиться! Вижу, ты думаешь, будто я совсем из ума выжил: плету все про Кармелу, а не про Чикиту. Но, как ни странно, между ними есть связь и еще какая!

Однажды Кармела повела меня знакомиться со своей бабкой. Вообрази мое изумление, когда я узнал, что старуху зовут Каталина Сьенфуэгос. Понял теперь? Та самая мулатка, у которой был роман с Игнасио Сендой. Что и разрушило его брак с Сиренией.

Я позадавал бабке наводящих вопросов и много чего разузнал. После нескольких любовников, в основном белых и обеспеченных, Каталина Сьенфуэгос вышла замуж за китайца, хозяина прачечной, и родила ему пятерых детей. Китаец был очень хороший человек и даже удочерил Каталинину девочку. Эта девочка как раз оказалась матерью моей Кармелы. Но, как ни старался, я не мог выведать, от кого именно из прежних ухажеров Каталина Сьенфуэгос ее родила. Неужто от Игнасио Сенды? Тогда получается, я каждую ночь сплю с родственницей Чикиты.

Через неделю я опять отправился с Кармелой навещать бабушку и как бы между делом, оставшись наедине со старухой, заметил, что в Штатах работал с одной из семейства Сенда.

— С малявочкой, надо думать, — сказала она и припомнила, что несколько раз видела Чикиту. — Не знаю, на что она похожа сейчас, годы ведь никого не красят, но в детстве была настоящая куколка, просто прелесть, милее не придумаешь.

Она рассказала мне и про смерть Сирении от куриной кости. «По мне, так это на нее такую порчу наслали», — лукаво заметила она, искоса глядя на меня. Тогда я предположил, что доктор Сенда, видать, много для нее значил, если она так хорошо помнит его семью.

— Ох, сынок, не стану врать, — вздохнула она. — Никому не говори: Игнасио один проник мне в душу. А ведь до того, как расписаться с Чанем, я во всей округе живого мужика не оставила…

И все же она не сказала, от кого родила старшую дочь. «Много воды утекло, не помню», — произнесла она, поводя руками перед лицом, и так я и не узнал, приходится ли моя Кармела незаконнорожденной внучкой Игнасио Сенде.

В те дни я частенько вспоминал Чикиту. Стоял 1935 год вроде бы. Я написал ей в Фар-Рокавей письмецо, рассказал, как мне живется. Но ответа не получил. Тогда-то я и попросил Кармелу составить астральную карту Чикиты и выяснить, что на ее счет говорят звезды.

Я прямо ни о чем другом думать не мог, так мне было любопытно, уж не с племянницей ли Чикиты я живу. Но никакой возможности выяснить это наверняка не представлялось, потому что одна Каталина Сьенфуэгос могла разрешить сомнения, а она наотрез отказалась признаваться. И знаешь, как я получил ответ? Самым странным образом. Однажды утром в суде я печатал показания одного малого, которого обвиняли в краже. Его спросили, нет ли у него каких особых предмет, а он возьми и скажи: на письке родинка. Тут я вспомнил кое-что, что мне в Фар-Рокавей рассказала Рустика, когда я помогал ей ощипывать кур. Она была в благодушном настроении и посвятила меня в некоторые секреты. Среди прочего поведала об «отметине семьи Сенда». По ее словам, у старого Бенигно Сенды, того, что сошел с ума, когда партизаны сожгли его сахарный заводик, было алое родимое пятно размером с фасолину на самом интересном месте. Его сын Игнасио унаследовал пятно, как и внуки — Чикита, Румальдо, Хувеналь, Кресенсиано и Манон. Я, разумеется, никогда не осмеливался спросить у Чикиты, правда это или навет. Но, скорее всего, правда, потому что Рустика, хоть и бывала иногда сущей язвой, врать никогда не врала.

Я едва дождался обеденного перерыва, как ты можешь себе представить. Обычно я обедал в кабачке рядом с судом, но в тот день ринулся домой, без лишних разговоров утянул Кармелу в койку и принялся изучать ее интимные области (волос там у нее, кстати, было видимо-невидимо) в поисках пресловутого пятна. И что же ты думаешь? Нашлась-таки отметина семейства Сенда. Кармела так и не поняла, с чего это меня так раззадорило, но ей мои поиски страшно понравились, а я избавился от сомнений и окончательно убедился: моя сладкая, словно мед, любимая — дочь единокровной сестры Чикиты.

Тесен мир, а?

В предпоследний вечер в Бостоне в гримерную к Чиките пришла очень элегантная дама и пригласила на спиритический сеанс, который сама и собиралась провести на следующий день у себя дома. «В потустороннем мире много желающих поговорить с вами», — намекнула она и была такова.

Чикита сперва подумала, что это какая-то шарлатанка, но вскоре ее вывели из заблуждения. Леонора Пайпер, образованная дама из приличного семейства, считалась одной из лучших ясновидящих в мире. Годами к ней на сеансы ходили ученые в надежде застукать ее за какой-нибудь хитростью и разоблачить, но в конце концов вынужденно признавали ее феноменальную способность общаться с покойниками.

Надо тебе знать — а то ты, вижу, не силен в этой теме, — что в те времена спиритизм был в большом почете. Богачи и умники обожали беседовать о мертвецах и наблюдать всякие сверхъестественные явления. Некоторые медиумы ведь и впрямь вытворяли такое, что у людей волосы на голове шевелились: летали, брали голыми руками горячие угли и не обжигались и даже материализовали из воздуха тела, до которых участники сеансов могли дотрагиваться, но легонько — в противном случае они исчезали. В Европе славу лучшей спиритистки завоевала Эвсапия Палладино, но многие считали, что Леонора Пайпер заткнет ее за пояс.