Чикита

Я склоняюсь к мысли, что она осталась у Проктора, потому что хотела и дальше выступать в роскошных залах и представать на афишах знаменитой артисткой. У Бостока ее ждали совсем иные условия. Его бизнес зиждился не на театрах, а на ярмарках, цирках и зоопарках, где выставляли вперемешку диких зверей и карликов, сиамских близнецов, великанов, альбиносов, невероятных толстяков и прочих фриков.

Теперь про таких людей принято говорить с большим уважением. К примеру, Леди Виолетту, девушку миловидную и добрую, но безрукую и безногую, назвали бы сегодня «инвалидом», «человеком с ограниченными возможностями» или еще как-нибудь. Или Чарльза Триппа, канадца, тоже родившегося без рук, но умевшего писать, играть на фортепиано и плотничать пальцами ног. Но вот как отозваться с должным почтением о Живом Скелете, Гуттаперчевом Человеке или баронессе Сидонии де Баркси, знаменитой бородатой женщине? У них-то все было на месте. Просто они сильно отличались от обычных людей.

Ты уж, верно, и сам заметил: в мире «ошибок природы», как тогда говорили, было страшно модно обзаводиться дворянскими титулами. Но по венам Сидонии в самом деле текла голубая кровь, поскольку происходила она из венгерского аристократического семейства. Любопытная у нее история, право. За барона Баркси, военного в больших чинах, она вышла еще безбородой прекрасной девушкой с румяными, словно наливные яблоки, щечками. Но все изменилось после рождения их единственного сына Нику. С первого взгляда стало ясно, что они произвели на свет лилипута, потому что размером младенец был примерно с мышь. А через двенадцать дней после родов у бедняжки Сидонии стала расти борода.

Она каждый день брилась начисто мужниной бритвой, но к следующему утру вновь зарастала волосами. Тем временем барон, страстный любитель азартных игр, разорился в пух и прах, запил, и его отправили в отставку. Семейству оставалось только поступить в цирк. Сидония отпустила пышную бороду и выступала вместе с сыном, подросшим до двадцати восьми дюймов и избравшим сценическое имя Капитан Нику де Баркси. Даже барону подыскали должность: он стал цирковым силачом.

Проклятие! Опять я сбился. Не знаю, с чего завел эту волынку про Баркси. Они ведь приехали в Штаты только в 1903 году, когда Нику исполнилось восемнадцать. Ах да, вот еще что: овдовев, Сидония тут же снова выскочила замуж за одного наполовину немца, наполовину индейца чероки, который в их цирке выступал с лассо, показывая чудеса ловкости под псевдонимом Мачо. Баронесса с сыном и Мачо купили участок земли в одной деревеньке в Оклахоме и зажили там, но эту историю я доскажу тебе как-нибудь потом…

Возвращаясь к нашей теме: я говорил, что, по моему разумению, Чикита решила продлить контракт с Проктором, чтобы не снижать планку. В те годы ее еще волновала репутация серьезной актрисы, и она не желала выставляться в ярмарочном павильоне между слоном и Эллой Харпер, Девочкой-верблюдом. Но и в предусмотрительности ей нельзя было отказать: она связала себя обязательствами всего на три месяца, видимо, на тот случай, если подвернется лучшее предложение. Больше всего она мечтала выступать в Европе, но осуществить такую мечту было не так-то легко. В Соединенных Штатах с распростертыми объятиями встречали лилипутов из Франции, Германии, Италии и Англии, но у европейских импресарио имелось в распоряжении столько замечательных карликов, что нужды не было нанимать кого-то за океаном — разве что таких знаменитостей, как Том Большой Палец или его вдова.

Так что Чикита, Рустика и Мундо уложили вещи, распрощались с месье Дюраном и другими служащими «Хоффман-хауса», где с такой приятностью провели первый нью-йоркский год, и на поезде отбыли в Кливленд, откуда начиналось турне. Потом перекочевали в Филадельфию и дальше колесили по Коннектикуту и Массачусетсу. Всего Чикита успела выступить в восьми городах. Представляешь, какие изматывающие гастроли? Восемь театров за три месяца [78] . Во всех городах шоу имело большой успех, а в последнем — Бостоне — кубинский водевиль произвел самый настоящий фурор. За билетами выстраивались длиннющие очереди. И это притом, что Проктор, желая урезать расходы, нанял для гастролей всего половину прежних акробатов и хористок. Все равно Чикита покорила бостонцев [79] .

78

Оласабаль затруднился назвать театры, но, по моим изысканиям, это, скорее всего, были следующие заведения, принадлежавшие Проктору: театр X. Р. Джейкоба в Кливленде, Лицей Джейкоба в Филадельфии, «Проктор-опера-хаус» в Нью-Хейвене, «Проктор-гранд-опера-хаус» в Бриджпорте, «Проктор-опера-хаус» в Хартфорде, театр Проктора в Вустере, театр Проктора в Линне и «Нью-гранд-опера-хаус» в Бостоне.

79

Бостонские газеты не уставали нахваливать кубинскую артистку. «Дейли Глоуб» отзывалась о ней как «о нежнейшем создании на белом свете», «Трэвелер» описывал «кубинскую фею, в одночасье заворожившую Бостон» и «самое интересное зрелище, когда-либо виданное в городе». А вот характеристики «Геральд»: «умнейшая, находчивая, исполненная достоинства и такта лилипутка», «ослепительная искорка из волшебной страны», «самая маленькая и складная женщина в мире». И все же самую лестную статью напечатала «Глоуб». В ней встречались следующего содержания абзацы: «У нее великолепная фигурка. Лицо живое, умное, с красивыми правильными чертами. Подобного величия и достоинства нам не приходилось видеть ни в одной женщине. Приходите и убедитесь: божественная Чикита — чудо нашего века». Неудивительно, что в черновике письма к Манон, которое Чикита отправила из столицы Массачусетса, значится: «Нью-Йорк ценит меня, а Бостон боготворит».

Тут, конечно, не обошлось без благоприятной политической обстановки, потому что война на Кубе была у всех на устах. В Соединенных Штатах ни прежде, ни после не интересовались Кубой так живо. Дай нынешнему янки карту и попроси показать, где Куба, — сам убедишься. Скорее всего, он ткнет в Галапагосы или Австралию. Но в 1897 году дела обстояли по-другому. Куба была в моде. Во время гастролей Чикиты в Мадриде убили премьер-министра Испании Кановаса дель Кастильо. И хотя убил его итальянский анархист Анджолильо по кличке Голли, некоторые американцы отпраздновали это событие как победу кубинского народа. Чикита рассказывала, что, когда президент Мак-Кинли направил Испании ультиматум с требованием изменить политику в отношении Кубы, в Штатах началось форменное безумие. Очень многие изъявляли готовность вооружиться револьверами и винтовками, сесть на корабли и отправиться сражаться плечом к плечу с мамби.

Сам понимаешь, как неистовствовала публика всякий раз, когда Чикиту извлекали из сундука и она запевала хабанеры Ирадьера и плясала под дансоны Сервантеса. Кричали и хлопали так оглушительно, что иногда Мундо приходилось пережидать, чтобы зрители успокоились. К бостонскому дебюту Чикиту выдумала нечто экстравагантное: она перевела на английский стихотворение «Бегство горлицы» и между танцами его продекламировала. В зале воцарилась напряженная тишина, сменившаяся через минуту бурным всплеском восторга с воплями, слезами и даже парой сломанных кресел. Представь себе, до чего дошло: управляющий театром позвонил Проктору, а тот послал Чиките телеграмму с просьбой больше не читать этих стихов. Уж не знаю, с чего это бостонцы так расчувствовались, ведь у Миланеса в тексте ничего патриотического нет. По мнению Чикиты, они усмотрели в горлице символический образ Кубы, которая бежит из испанской клетки на вольную волю. Но если внимательно вчитаться, понимаешь, что такая трактовка, в общем, притянута за уши. Так или иначе, больше Чикита не исполняла «The Turtledove’s Escape» (так называлось стихотворение в ее переводе), чтобы бостонцы не разгромили Проктору весь театр.

Благодаря турне слава Эспиридионы распространилась по многим городам. Но не подумай, будто трехмесячное путешествие вышло сплошь радужным. Чикита пребывала в сварливом состоянии духа, потому что не могла привыкнуть к постоянной смене поездов и отелей. Рустика старалась ее успокаивать и стойко выносила истерики и приступы гнева, но ей самой хуже горькой редьки надоело упаковывать и распаковывать чемоданы. Она только и делала, что вспоминала спокойные деньки в Матансасе. Однако мало-помалу они обе перестали сетовать на судьбу и привыкли к цыганскому житью. Другое дело — Мундо. День ото дня он чах на глазах и замыкался в себе. Чикита и Рустика догадались, что он ждет не дождется возвращения в Нью-Йорк и воссоединения со своим милым Косточкой.

Тебе, должно быть, удивительно: как это женщина, которая первые двадцать шесть лет жизни почти не выходила из дома, привыкла заполнять долгие часы одиночества чтением и рукоделием и общалась только с семьей, близкими друзьями и слугами, сумела приспособиться к такой резкой перемене? Я тоже долго не мог понять, но Кармела в два счета мне все разъяснила.

Я вроде говорил уже про Кармелу? Ага, та самая мулатка-гадалка, с которой я сошелся, когда вернулся в Матансас. Так вот, однажды я попросил ее составить астральную карту Чикиты. Сначала она надулась — подумала, что у меня с этой Чикитой шуры-муры. Но, узнав, что это сеньора, на которую я когда-то работал в Штатах, да к тому же лилипутка, оттаяла и расстаралась на славу. Хочу заметить, что я и сам мог бы составить эту карту. До Кармелы я знать ничего не знал об астрологии, но со временем насобачился. Хотя все равно у меня получилось бы хуже, чем у нее, — она-то была мастерица.

Знаешь, что она мне сказала первым делом? У этого Стрельца в середине жизни произошла огромная перемена — так утверждали светила.

— Может, какие-то неприятности, может, путешествие, хотя одно другому не мешает, — уточнила Кармела, и я аж похолодел — я ведь ничегошеньки ей про Чикиту не рассказывал.

Она стала дальше рассказывать, что там выходило по астральной карте. Словно писала портрет Чикиты.

— Она с роду была при деньгах, потом все потеряла и вскоре снова заимела. Не знаю, то ли заработала, то или еще как, но только денег ей с тех пор всегда хватало. Вижу, она любит красивые платья, духи, разные украшения. Характер, надо думать, — не подарок, потому что вот у нее асцендент в Козероге, а в доме рождения горят Сатурн и Меркурий. Марс в Козероге ясно говорит о том, что она капризная и властная, палец в рот не клади, как говорится. Уж не знаю, она такая обидчивая оттого, что мелкая, или отчего другого, но довольна бывает редко.

Тут Кармела примолкла, нахмурилась и воскликнула: «Ну и потаскушка же твоя эта карлица!» Я спросил, как она это поняла, и она пустилась в объяснения:

— В пятом доме у нее Юпитер, это планета Стрельца, указывает на бурную и страстную личную жизнь. Восходящая Луна в Тельце означает натуру романтичную, чувственную — словом, горячую, а в Водолее — Венера: не удивлюсь, если она вытворяла в постели всякое странное. Может, даже с женщинами, — скривилась Кармела. — Но в седьмом доме Уран. Осмелюсь утверждать, что все ее романы были недолгими, хотя и очень яркими.