Чипсы
Шрифт:
Когда Дэну надоедала однообразная работа по расфасовке, мы ходили за грибами! С корзинками! В дождь. В проливной дождь! И почти ничего не находили. Дэн любил поизмываться не только над собой, мне казалось, он хочет проверить и меня. Но я была счастлива, хотя он отрывал меня от взвешиваний сырья. Мне никогда не надоедало однообразие во взвешиваниях и расфасовке. Яне злилась, не обижалась, я кайфовала промокшая под дождём: ведь рядом был мой любимый Дэн. Рядом-то он рядом, но он никогда не целовал меня после того случая у памятника Косьме, когда мы помирились. А мне так хотелось.
Тем же летом произошёл странный случай. Мы шли вчетвером по высоковольтной, таща за собой холщовые мешки с чередой, лесной геранью,
Мы считали высоковольтную нашей - особенно я. Я здесь выросла. Если мы видели на высоковольтной стаю собак, мы сворачивали ближе к лесу, на какую-нибудь тропку. У меня был пест, и никто не боялся... Если собаки побежали бы на нас, я бы выстрелила, но собаки, как и хулиганы, редко нападают на группу людей. Собаки вели себя аккуратно на дороге под проводами.
А тут мы увидели на высоковольтной - джип. Джип и джип. И на мотоциклах гоняют, и на квадроциклах, и на внедорожниках... Но гоняют по дороге, а джип стоял на Тонином земляничном месте. На поле! На дороге, рядом с полем, что-то чернело, и там были люди. Двое мужчин и мальчик лет десяти... Они склонились над чемоданами с большим чехлами... Я сняла с левой руки грязную х/б перчатку, положила руку в карман -- большой палец на предохранитель. Я - правша, но в спортзале и в тире тренеры научили меня стрелять с обеих рук. С левой руки нападение ещёнеожиданнее. Я приняла все меры предосторожности. Мы поравнялись с чемоданами... В чемодане лежали винтовки. Четыре штуки. Мы молча прошли.
Отойдя, Макс сказал:
– - Это что?
– - Оружие, -- сказал Дэн.
– - Они что охотится приехали? На кого?!
– - Вообще-то страшно, -- сказала Злата.
– - Давайте, давайте, -- торопила я.
– А то перестреляют. Мало ли...
Я очень хорошо знала, как это может быть опасно. Что это за люди? Когда мы проходили, они молчали. А должны были приветливо нам что-то сказать, обнадёжить, что мы в безопасности. Мы, прошли мимо стены зверобоя, к которому в общем-то и направлялись, свернули с дороги на лесную тропинку, ближе к посёлку... Я набрала папин номер, что мне разрешалось делать в крайних случаях. Я рассказала всё, передала информацию, и папа тут же выслал патруль.
– - Всё. Стрельбищу -- кранты, -- сказал Макс уже у склада.
– - Да они просто пришли расслабиться, -- сказала Злата.
– - Вообще-то странно. У них не было мишени, -- сказала я.
– - Может, не успели поставить мишень?
– предположил Дэн.
Когда поздно вечером Дэн провожал меня до дома, он спросил:
– - Зачем ты заложила людей?
– - Потому что это оружие, Денис.
– - Они просто пришли пострелять. Ты же носишь в кармане пистолет.
– - Извини Денис, я ношу сигнальный пистолет, пугач, почти игрушку - твёрдо сказала я.
– Ты же знаешь, какой у нас город. Надо быть готовым к защите, тем более хрупкой девушке.
Дэн грустно усмехнулся:
– - Хрупкой девушке? А что им будет?
– - Если есть разрешение на оружие - ничего.
– - Но ведь все знают что мили...ционеры...
– - Да называй менты или мильтоны - чего уж.
– - Что милицейские, -- упрямо сказал Дэн.
– Состригут с них деньги по-любому.
– - Послушай, -- сказала я.
– Это не факт. А то что нам тут на высоковольтной не нужно стрельбище - это я точно знаю. Тут - травы и природа. Зачем они примяли машиной земляничное место? Пусть идут в тир, или в лес... В лесу тоже есть поляны.
– - Это поляны...
– - Дэн был мастер менять неприятные конфликтные темы.
– Помнишь: ты спрашивала, почему в лесу поляны... В нашей области навалом древних построек. Там геологи работают. Есть один пруд с мраморным дном, сохранился до сих пор. Монахи делали. Я это писал в работе. Но это с другой стороны посёлка. А здесь...
– - Что здесь?
– - Самолёты падали в войну.
– - Наши?
– - И те и те. С задания летали и не долетали. У нас и следопыты есть, патриотические отряды.
Ты в курсе? Может, это они и были, с ружьями?– - Я тебя умоляю, Дэн!
Дэн вздрогнул: "я тебя умоляю" -- так говорила моя мама, когда начинала неприятную дискуссию.
– - Ты видел их оружие? Это дорогие винтовки.
– - Скажи ещё - Калашников, -- непонятно к чему сказал Дэн. Ни к селу - не к городу, -- говорят в таких случаях.
– - Тогда тем более - не надо переживать, -- сказала я.
– Если у них есть разрешение - никаких денег не состригут, и если патриотический отряд -- милиция не тронет.
Я почему-то вспомнила сейчас этот случай. Я теперь поняла. Дэн и я - очень разные. Я, вся наша семья - сторонники силы, а Дэн - за свободу во всём. Дэн слабый. Ну разве правильно было не позвонить, если люди взяли и раскрыли чехлы с винтовками? А Дэн этого не понимал! Не понимал!!! Не понимал, что безопасность - это моё право, это наше общее право. Да эти странные люди должны были сразу захлопнуть свои чемоданы с оружием, когда мы приблизились, они должныбыли успокоить нас, когда мы тащили мешки мимо их оружия. И почему надо на таком внедорожнике внедряться на поле? Мы тянем мешки через лес, и там всё грузим в Максову "тайоту". Мы никогда, даже когда Макс противился ходить пешком, не приезжали на машине прямо на место, на поля: всегда бросали машину в посёлке.
Это забылось. Уже на следующий день мы набрали столько кипрея обыкновенного (иван-чая), что еле-еле разложили его у нас в газовом домике на сушке. Сушка была похожа на сауну. Злата была в восторге. А зверобой, который мы не собрали, был весь примят. Мы с мамой не собираем такое сырьё. Мама говорит, что примятая трава может быть отрицательно заряжена.
Это было лето перед десятым классом. Самое лучшее лето.
36 Просьба
А всё-таки папа читает, что я тут выбиваю на клавиатуре. Он привёз мёд. "А" привезла медсестру, а папа - мёд. Сестра сделали мне реакцию Манту. Туберкулёз? Вчера у меня случился приступ кашля с рвотой. В доме никого не было. Но камеры - везде, я это поняла. "А" по-прежнему мне улыбается. Папа по-прежнему называет её Совой. Ну хоть бы раз по имени. Спрашивать я ничего не хочу. Я больше молчу с ними. Они разговаривают со мной о мелких происшествиях Мирошева. Мне всё равно. Тоня не приходит. Но она и не приходила почти никогда. Это я её пасла из окна или с лоджии второго этажа. А теперь я третий или пятый день сижу на полянке около дуба и грею лицо, шею. Мне приятно на солнышке. Есть не хочется вообще. Но я пью корешки подорожника и репешка. И зверобой. На солнце у дорог все травы раньше созревают... И я завариваю зверобой, всю зелёную былинку с точками жёлтых бутонов. Я думаю: что дальше? Я ничего не хочу. Вообще ничего. Какая-то апатия.
Через апатию пришлось пройти и маме. Весь январь она ходила в депрессии, потому что после операции ещё долго лицо красное и распухшее. Она подтянула кожу. Это простая операция. Уколы которыми накачивают сейчас женщин, опасны, это наркотик, уколы - они на всю жизнь. А операция - механическая. Учитывая кремы, лосьоны и маски, которым научила меня Пропана Ивановна, операция больше могла и не понадобится. Мама говорила, что если в сорок четыре ещё чего-то хочется, то в шестьдесят вряд ли. Но Пропана Ивановна сказала, что и в шестьдесят всего хочется...
Новая волна моих личных неприятностей совпала с переименованием милиции в полицию. Это просто совпадение, пишу так, к слову. Мои личные неприятности начались из-за того, что я позволила себя уговорить, что я пошла на поводу у "друзей". Многое вспоминается мне через разговоры. Я буквально слышу эти разговоры, они звенят у меняв ушах.
– - К Злате?
– рассеянно спросила мама, трогая специальную утреннюю маску из бодяги и мяты.
– - Откуда ты знаешь?