Чипсы

В благодарность Злата мне всучила сыр - я такого никогда и не видела:

– - Это в парикмахерскую приносит одна бабуля. Он козий.

– - Спасибо, -- обрадовалась я.

– - Ты веришь?
– спросила меня Злата провожая.

– - Во что?

– - Ну не в бога. В то, что получится?

– - Злата! Верю! Получится.

– - На сто процентов?

– - В мире нет ничего стопроцентного, -- авторитетно повторила я заклинание Пропаны Ивановны.
– Но на девяносто пять- верю.

Я действительно верила. Я знала, что при таких благоприятных обстоятельствах - молодости, худобе и частичном голоде порошки в комплексе с обёртываниями должны подействовать - колено на время утихнет.

Злата вдруг спросила:

– - Арина! А правда, что если каждый день есть "сникерс", то умрёшь?

Я взяла Злату за руку. Господи! Неужели за полтора года общения, точнее даже за год, потому что общаться дружески мы начали с лета, я их всех так запугала. Злата всегда смеялась, когда я говорила про колу и про хлеб дображивающей в желудке...

– - Вечером примешь горячую ванну!
– вместо "Пока!" сказала я.

Я с утра не ела. Я очень устала успокаивать и инструктировать Злату, поэтому сильно проголодалась, и. вопреки правилу не есть до полудня, побежала в "Оболтус" за булочками.

У нас в Мирошеве самый лучший в мире хлеб, замес делают по-старинке.

– - Бога боятся!--так говорит мама, да и не только мама, да все у нас так говорят.

У нас хлебозавод выпускает трубочки с безе и разную сдобу. Мы с мамой брали только тирольские булочки. Они вообще без химических добавок. Быстро плесневеют. Натуральная булочка лежит три дня и потихоньку зеленеет. Ненатуральная булка может и неделю лежать. В Мирошеве ещё вкусные круассаны, но в них точно консерванты добавляют, да во многие булки теперь добавляют, а в тирольские -- нет. В принципе, хлеб - это дрожжи, а дрожжи вредны, они закисляют организм, они распадаются до сахаров. Но можно держать хлеб в холодильнике, и чёрствый хлеб подсушивать в тостере - это не вредно и витамины группы "В" в ржаном хлебе остаются, но я ржаной не люблю, я люблю зерновой или дарницкий. Тирольские булочки - простые пшеничные, хороши со сливочным маслом. Зимой я обязательно ем сливочное масло: подсушиваю в тостере разрезанную булочку и потом кидаю на неё кусочек масла, который тут же растворяется и впитывается в хлеб. Я зимой и грудинку ем. Если не есть жир, то пальцы, подушечки пальцев, да и ладони, будут трескаться, кожа будет сухая. А у меня вообще с кожей были проблемы. Я не помню - мама рассказывала. Я вся была в диатезе, экземах и язвах. Это после того, как мне прививку сделали. И мама спасла меня чередой. Я до сих пор пью весной череду - мама боится, что у меня может начаться аллергия на цветение. Раз организм в детстве так отреагировал на прививку, получается, что всегда есть вероятность весенней аллергии. А вслед за аллергией - может быть астма. А может и не быть. И, когда я была маленькая, мама меня купала в череде, и поила меня чередой. Череда - противная. Но самая противная - это кора крушины, а череда на третьем месте по противности. На втором -полынь и одуванчики. Самая вкусная трава - это мята. Любая мята хороша. И все сушёные плоды вкусные - шиповник, боярышник, рябина, из цветков - жасмин вкусный, липовый цвет. Из трав зверобой мне нравится, но его надо пить осторожно и не больше двух недель, душица очень вкусная, пустырник горький, а валериана - ничего. Корень заваривают как цикорий...

Дурманящий запах свежего хлеба продолжил мои фантазии. Я наскребла мелочи, и впилась в корку рижского... Челюсти свело...

Когда Дэн сам по своей воле купил мне корень цикория, я обалдела. Это было самое лучшее, что он мог купить. На наше первое восьмое марта мы пили цикорий с молоком, а по старому линолеуму его старенькой кухни проносились тараканы... Молоко у Дэна - своё. То есть, ему подруга мамы молоко привозит. Дэн раньше скисшее молоко выливал, а я его научила творог делать и откидывать. И это была сказка: цикорий с молоком и творог домашний. А летом я показала Дэну сине-кобальтовые цветки и сказала: вот он, цикорий. Мы поставили в лесу палочки-засечки, пришли осенью и выкопали корешки. Мы их высушили у нас на складе. Поджарили, точнее прокалили. Часть я отнесла Пропане Ивановне, остальное Дэн оставил у себя. И следующей зимой мы пили уже свой цикорий. И это было ещё приятнее. Мы вспоминали, как мы нашли заросли цикория, как оградили участок палочками, как ходили и проведывали наш цикорий, мы вспоминали самое счастливое наше лето: ГИА позади, впереди два неразлучных года, тогда мы не думали больше ни о чём: ни он, ни я...

37 Бред

"(...) вас отлично могут угостить

ну хотя бы опиумом на каком-нибудь

гостеприимном постоялом дворе,

где вы остановитесь поужинать".

Стендаль "Красное и чёрное".

День спустя, то есть в воскресение я открыла дома сейф и взяла из коробочки бумажные пергаментные полоски-конверты с лекарством.

Злата встретила меня неприятным запахом изо рта.

– - Не ела?
– обрадовалась я.

– - И не пила.

– - Умница Злат! Я украла у мамы для тебя порошки! Каждый конверт мама продаёт! Люди деньги платят за это лекарство! Видишь - конвертик подписан. Принимать будем три дня под моим наблюдением. Маловероятны, но могут быть головокружение, головные боли, понос - это симптомы отравления. Это нормально. Если ошибусь с дозой, тогда ты можешь отправиться на тот свет, -- пошутила я в конце.

Злата испуганно хлопала глазами. Но я просто решила попугать.

– - Всё равно давай, -- охнула Злата.

– - Ну... ложись.

Я дала Злате порошок, и аскорбиновой кислоты запить... Просто чтобы ускорить процесс.

Злата легла, накрылась колючим пледом. Мы смотрели друг на друга как герои детектива только что принявшие смертельные пилюли.

– - Я ничего не чувствую.

– - И хорошо. Лежи. Долго не молчи. По возможности рассказывай, что там у тебя. Чем богаче воображение, Злата, тем интереснее будут возникать картинки.

Я сидела рядом с кроватью и смотрела... Может, спорынья выдохлась? На меня она подействовала моментально, когда мама, напридумав в себе с три короба, впихнула в меня порошок, размокнув челюсть как непослушному котёнку . Я дала Злате половину из бумажного пергаментного пакетика. Неужели надо было целый? Но Злата и я весим одинаково - 48 кг.

– - У меня всё поплыло, -- сообщила Злата.

– - Отлично!--обрадовалась я.
– Бери меня за руку.

– - Не уходи!
– заплакала Злата.

– - Я уйду только, когда ты плавать перестанешь.

– - Как будто водки напилась. Плывёт.

Я подумала: если её сейчас вырвет, все труды насмарку. Стенки желудка не успеют всосать препарат. И придётся всё начинать сначала завтра, с той же дозой. А завтра дозу надо увеличивать. Злата лежала и молчала, только крепче и крепче сжимала руку. Она терпеливая, Злата. На гимнастике на упражнение с бревном её всегда выпускали. Потому что она и смелая, Злата. Первый не шлёпнется -- и никто тогда не шлёпнется...

Меня вдруг тоже повело. Я тоже с утра не ела и не пила. Казалось, мне стало передаваться наркотическое опьянение Златы, через руку стало передаваться. Я поставила телефон на будильник и закрыла глаза...

Мне снился сон, мне снился Дэн. У нас не простой постоялый двор. У нас не только таверна, у нас с Дэном -- мельница. Дэн--мельник, а я его жена. В рюшках, шнуровках и юбках до пят, в деревянных башмаках... Всё в таком идиллическом лубочном виде, как в голливудском фильме о средневековье. Зелень, солнце, стога... Мельница крутится - молится мука.

Но вдруг пасторальная картинка сменяется вихрем. Врывается Макс с растрепанными по плечи кудрями, с бешеными глазами. Он похож на Партоса.

– - Дениска! Ещё муки!

– - Как? Ты что? Испёк хлеб из всей муки, которую я тебе продал вчера?

– - Да! Хлеб расхватали. И беснуются. Хотят ещё хлеба.

– - А почему беснуются?

– - Понятия не имею. Но я помню такое же сумасшествие, когда я был ещё мальчиком, точнее - меня на свете не было, это мой папа был мальчиком. На его глазах убили пекаря - моего деда. Тогда тоже бесновались, вот деда и зарезали. И твоего деда укокошили.