Чипсы
Шрифт:
– - Но зачем, зачем ты после всего этого опять со мной...
– - залепетала я, рыдая.
– - Да потому что я тебя любил, ты мне сразу понравилась. Ты же -- как кукла. Прозрачная. Ты -- фарфоровая. У меня с первого класса кружилась голова, когда я на тебя смотрел.
– - Стоп, ---- сказала я.
– Ты несёшь какую-то чушь. Я тогда была крепкая и упитанная. Ты путаешь, Дэн, меня с кем-то хрупким. Уж не со Златой ли? Твоя мама выдумала эту куклу. А ты себе - свою, воображаемую?
– - Моя мама придумала куклу после больницы. Как только куклы стали выходить с потока, так маме и полегчало. Она полгода в себя приходила по милости тебя и твоих родителей. А мама Златы и Злата к нам вгости заходили, меня, маму и Димона успокаивали.
– -
Дэн пожал плечами:
– - Они со Златой меня защищали в твоём классе.
– - Почему в моём?
– - А как можно назвать класс, где учится дочка высокопоставленного мента? Всё - по её. Значит, её класс. Если что, обвинят меня и очернят.
– - Но Дэн! Ты не ответил. Ты разговаривал с Максом насчёт свидетельства тёти Лены?
– - Макс сам со мной разговаривал, -- вздохнул Дэн.
– Он не сразу, но извинялся за маму. Он говорил, что папа на неё очень ругался, прочитав постановление.
– - Ну да, -- закивала я.
– - Им же тоже на адрес такое же письмо пришло, раз они свидетели.
– - Макс говорил, что у них дома целый скандал был и его мама тоже плакала, и ругала сама себя и говорила, что не может понять, что на неё тогда нашло. И я Макса, точнее тётю Лену, простил.
– - А меня?
– - Не знаю. Казалось, что простил. А теперь - не знаю. Димону пришлось из школы уйти из-за Ильгиза. Он уехал во Владимир, в колледж. Я пошёл в нашу пятнадцатую. Я маму уговорил сам уйти из этой школы. Она не возражала, хотя ей это было очень больно. Вы, ты и твои родители, вытурили нас не за что. Особенно тяжело было первый год в новом классе. Злата с Максом постоянно разбираться ходили с нашими чуваками. Макса моя мама не любила из-за тёти Лены, а Злату очень полюбила, но куклу ей так и не показала. Когда мама стала работать в Москве, я оставался один, мне было страшно, я сажал фарфорового клоуна и резиновую Алёнушку, и Хрюшу, которого у меня сейчас нет, он у племянника, сына Димона. Ночью их сажал рядом с собой и разговаривал. Со Златой, с тобой...
– - Злата - это Алёнушка. А я была фарфоровым клоуном?
– - Ну нет. Ты была Хрюшей. Ты же сама сказала, что не была раньше фарфоровой...
Я попыталась обнять Дэна, но он от меня отшатнулся как от заразной, от лишайной, от гепатитной или паратитной.
– - Ну, Арина! Я очень тебя прошу ...
– - Дэн! Можно я буду с тобой жить? Я не хочу идти домой. Ты не отвечай сразу "нет". Помнишь, когда мы начали встречаться, я же и ночевала у тебя, помнишь?
Дэн окаменел. Он стал красным, потом белым, уши его, по-моему, зашевелились.
– - Ты что совсем? Я тебе это всё думаешь просто так рассказал? Я тебе это рассказал, чтобы ты отстала от меня наконец. Понимаешь... твоя мама... она ну как бы... это помягче выразиться... Короче, мне и всей нашей семье не хочется с вашей семьёй нигде и никогда пересекаться.
– - Да ты не знаешь мою маму, совсем не знаешь!
– закричала я.
– Вот послушай. Я тебе расскажу. У папы, когда он был следователем, было одно дело. Все дела об отравлениях на всякий случай передавали им в отдел. И в Тужиловке -- знаешь лагерь "Дзержинец"?-- там отравились дети. Всё мальчишки восьми-десяти лет, ну и две девочки. И это было странно. Потому что травятся обычно и мальчики и девочки целыми отрядами. И собирались закрыть лагерь. А папе собирались объявлять выговор, потому что он не мог найти виновных, вообще не мог найти причину отравления. А мама заставила папу свозить её в этот лагерь и нашла причину. Никто не мог догадаться, ни один следователь. А она смогла. Дети плевались бузиной, а трубочки делали из веха ядовитого, он от обыкновенного купыря не сильно отличается. Вот дети и отравились, когда плевались бузиной. Была проведена экспертиза, вех выкопали -- лагерь продолжал функционировать. Обслуга, и повара, и медсёстры, не пошли под суд. Вот скольких людей моя мама выручила!
Дэн смотрел блуждающим взглядом:
– - Над росной свежестью полей,
В прохладе вешней луговой
Болиголов высок и прян
Цветением хмельным струится
– - Злата научила, -- разозлилась я.
– Других стихов на свете не существует?
– - Просто вспомнилось. Она мне песни в тот год, когда я ушёл, от руки переписывала и приносила. Говорила: это помогает для успокоения. Мы с мамой всё наизусть выучили и повторяли вместе. Хором.
– - Думай, что поёшь-то, -- взбесилась я. Болиголов высок и прян. В Древней Греции болиголовом философа отравили самого умного, это была такая казнь.
Дэн промямлил, я еле разобрала:
– - Мне иногда приходит на ум, что твоя мама на меня разозлилась не за то, что я тебя ударил, а за то, что я умнее тебя. Ей было неприятно, что ты не лучше всех в классе из-за меня. Илька-то ваш вообще плохо учился.
– - Дэн!
– взмолилась я.
– Больше не надо говорить о том случае. Это было очень давно, в детстве. Давай я начну рассказывать о своих детских обидах. Будем сидеть с тобой, как придурки, и жаловаться друг другу.
Дэн как будто не слышал:
– - Ты не представляешь как тяжело мы это пережили, почти так же тяжело, как арест Владика. Но Владик виноват. Он наркоман. Был. А мы-то никому ничего плохого не делали. Понимаешь? Ты напала на меня и очень больно ударила. Потом свалила на меня, что я зачинщик драки. Я, между прочим, и не оправдывался. А твоя мать на нас напала. Оговорила меня, заручившись лжесвидетельством. Поставь себя на моё место. Тебе бы не было обидно?
– - И мне было обидно, -- почему-то стала припоминать Дэну я.
– - Ты мне стал мстить. Помнишь: нам Евгения Станиславовна задала загадки придумать, и ты придумал ...
– - Дерётся, обзывается каратэ занимается - Мумия улыбнулась и пять поставила,-- злорадно сказал Дэн.
– - Да, Дэн. И все меня дразнить стали. Думаешь, приятно?
– - Да тебя уж подразнишь, ты сразу нападёшь, -- потёр плечевой сустав, а после подбородок, Дэн.
– - Это я защищаюсь.
– - Да вы все так говорите: я защищаюсь. А вы --нападаете! Вы --разжиревшие обнаглевшие мрази!
– вскочил Дэн.
– Вы достали! Люди выживают, а вы все в бизнесе, все на должностях. Кто такая вообще тётя Лена? Недоучка. Мама с ней вместе в школе училась. Недоучка. Отучилась на бухгалтерских курсах, втёрлась к вам в доверие и ворочает вашей фирмой. Как же: теперь она крутая, богатая. Муж на заправках разжирел, и сын тоже туда же. Тупицы! А возомнили себя. Ты посмотри какое отстойное тётя Лена название вашей фирме придумала: "Энергия леса". И ничего. Твоя мама с ней согласилась. С кем? С недоучкой?
– - Всё, Ден. Твоя позиция ясна, твоё отношения понятно, --сказала я.
– Мы во всём виноваты...А я, ради тебя, между прочим, танцы бросила.
– - Не бросала бы, -- безразлично сказал Дэн.
– Я тебя не заставлял.
– - Дэн! Ну прости! Я всё равно хочу быть с тобой. Не смотря ни на что.
– - Не смотря ни на что?
– съязвил Дэн. Это ты говоришь мне? Как ты себе это представляешь Арина? Ты хочешь, чтобы у моей мамы случился второй инфаркт? Нет уж. От твоей семьи наша семья решила держаться подальше.
– - Семья?
– я была возмущена до крайности.
– Сказал бы сразу - "весь наш дом". Весь ваш вонючий пятиэтажный дом без одного балкона.
– - Ну и не ходи, Арина, в наш вонючий дом без одного балкона. Ты всё никак этого не поймёшь. Вот пришла - и мучаешь меня.
– - А ты мучаешь меня!
– заплакала я.
Мне показалось, что Дэн сделал движение ко мне. Может, он хотел меня пожалеть?
– - Не подходи!
– рефлекторно выставила я вперёд руки.
– - Арина! Уходи! У меня начинает от тебя болеть голова!