Чипсы

– - Думаешь, у меня не болит от тебя голова?

– - Мне надо заниматься Арина! Я ещё раз тебе повторяю - мне надо заниматься!

– - А мне, значит, не надо заниматься?

– - Я не знаю, что надо тебе. У тебя папа, у тебя мама, у тебя офис и аптека в башне, у тебя бассейн, у тебя репетитор... Тебе, может, и не надо заниматься. За тебя, если что, заплатят в универе. А мне надо сдать ЕГЭ, каждый бал на счету, и пробиться на бесплатное, понимаешь? Чтобы в армию не загреметь, как Костик, чтобы мне там мозги не вышибли.

– - Да пусть бы и вышибли. Так тебе и надо!

– - Вот этим Злата от тебя и отличается. Ты хамишь в ответ, а Злата - жалеет.

– - Да уж. Она-то жалеет, -- я уже не возмущалась, а говорила спокойно, я готова была к худшему.

– - Злата хитрая и притворщица, а я тебе от всего сердца говорю. Искренне!

– - Ты не дослушала. Вот брат Димон не поехал учиться в Москву. Закончил колледж во Владимире, отслужил, женился там же, во Владимире. И что? Денег нет, племяшка игрушек требует, а денег нет. И что? Вот и вся любовь. Поэтому я хочу учиться, а не страдать фигнёй. Из крошек хочу в чипса подняться. В чипсину!

– - Ты просто меня не любишь. И не надо приплетать сюда чипсы и племяшку.

– - Ну это какой-то замкнутый круг, ты совсем отупела,-- сказал Дэн.
– Уходи.

Мне захотелось оскорбить Дэна. Больно. Обидно.

– - Ты просто импотент! Ты...
– - я не договорила, я хотела добавить "евнух", хорошо, что не добавила.

– - Я - импотент?
– схватил меня за руку Дэн.
– Я-аа?

– - Отпусти!
– я приготовилась снова ударить Дэна. Но остановилась. Я была в шоке от реакции Дэна, я хотела бросить это слово и уйти.

– - Я, значит, я?
– задыхался Дэн.
– Да ты знаешь, что я ночами не сплю? Ночи напролёт не сплю, что я иду по улице - думаю о тебе, еду в маршрутке - думаю о тебе. Я два года жил только тобой. Я в школе нашей пятнадцатой, когда учился - думал о тебе. Да. Злата немного заигрывала со мной. Но мне было наплевать на это. Ты, Арина, думай своими травяными мозгами, что ты плетёшь! Что ты мелешь! Что ты себе позволяешь! Хотя бы на время экзаменов я имею право устроить себе спокойную жизнь?! Все два года я с тобой. Я бы мог учиться, столько всего самостоятельно пройти, а я с тобой!

– - Значит: спокойную жизнь? А я? Да руку отпусти!
– вырвала я руку.
– Ты обо мне подумал? Какая жизнь у меня без тебя, подумал? Ты думаешь обо мне, не спишь ночами. Так позвони!

– - Я потерял мобильник!

– - А городских телефонов в природе не существует, да? А у Макса попросить не мог позвонить? Я две недели не была в школе! Ты не хотел узнать, почему?

Дэн сел опять на табурет и заговорил как робот:

– - Я не люблю звонить, разговаривать, просить, поняла? А ещё я не люблю унижаться! Если бы я тебе позвонил, ты бы побежала мне новый телефон покупать!

– - А я, думаешь, люблю унижаться? А унижаюсь! Попросить телефон позвонить! Неужели сложно? Предупредить, что из бассейна не встретишь, что у тебя день открытых дверей в Москве, что Злата придёт к тебе с Костиком и устроит бордель - неужели сложно предупредить?!

– - Они любят друг друга. Катись давай, -- сказал Дэн спокойно и от него повеяло не холодом, а льдом. Мне стало жутко. Я подумала: "Ещё чуть и чуть - и предел, раствор близок к насыщенному".

– - А как же ноут, который я тебе купила?
– - так же холодно сказала я.
– - Значит - ты не любишь унижаться, а ноутбук от меня взял?

– - Я взял ноут, чтобы тебя не обидеть. Думай своими ментовскими мозгами!

– - Да конечно, конечно. А ты тут - с уголовными .

Дэн схватил ноутбук, бросил его об пол и стал топтать, топтать, топтать. Потом принёс с кухни деревянную отбивалку для мяса и стал колотить по экрану, по клаве, пока отбивалка не сломалась, и Дэн не занозил себе ладонь... Я стояла и смотрела. Просто стояла и просто смотрела.

– - В расчёте. Не обеднеешь!
– сказал он, и вытер ладони о волосы.

У меня всё поплыло перед глазами. Нет, слёз не было, я вроде как ослепла. Я села на пол. Зрение стало чётче. На полу валялись разбитые детали, рисунки, точнее вырезанные по контуру фигурки животных, которых Дэн перерисовывал из журнала, куклы валялись тут же. Но ведь куклы Дэн убрал в сундук! Или не убирал? Это было последнее, что я видела. Я не помню, как я оказалась за дверью у Дэна. Он ли меня вытолкал или я сама выползла... Зрение вернулось ко мне на лестничной площадке, сумка была повешена как у нищих - на шею. Я сразу нащупала в кармане ветровки свой пугач и немного успокоилась. Мусоропровод открыт. Ну правильно: Дэн дома - мусоропровод открыт. Я с силой закрыла мусоропровод, схватила огромный горшок с золотым усом -приютите-сироту, бросила его об пол.

– - Так тебе. Если бы не я, ты бы два года назад загнулся!
– сказала я распластанному цветку, земле, и черепкам старого глиняного горшка.

На следующем этаже я хотела перевернуть алоэ, но потом опомнилась. Алоэ был прекрасен и до меня, я его общипывала иногда для сока. Алоэ мне ничем не обязан. Это я ему обязана. Я спускалась вниз, закрыв ещё два мусоропровода. Почему-то они все были на этот раз открыты...

Выйдя из подъезда, я увидела старичка на лавочке. Это был дед Вольдемар. Я его знала, последний год даже здоровалась. Мой мозг стал работать очень чётко, после того как я разбила сироту, которого надо было приютить. Это напоминало действие препаратов наперстянки на миокард.

Мне срочно надо было с кем-то поговорить. Обо всём. О ни о чём. О ерунде. Но не молчать! Говорить! Говорить и не думать. Я спросила у деда:

– - Вы меня слышите?

– - Ну не глухой.

– - Просто у вас слуховой аппарат, поэтому я спрашиваю.

– - Так поэтому и аппарат, чтобы слышать.

– - Я хотела у вас спросить

– - Ты сядь, девочка. Как там Дениска?

– - Я хотела у вас спросить. Не знаете: кто вешает в подъезде объявления, призывая закрывать мусоропроводы? Сейчас новые беленькие бумажки по всем этажам развешаны. И странно: раньше были закрыты все баки, а теперь все открыты.

– - О! Девочка. Это очень плохой человек пишет. Он наркотики продаёт. А тараканов боится. Но это неправда, что он боится, это просто он так говорит. Он сам тараканов в подъезд запускает, а потом их же и травит. Чтобы тараканий яд забил следы наркотиков. Хитрый он, этот... У нас же с собаками рейды полиция делают, только собаками. И знаешь, девочка, всё - овчарки, а одна - маленькая, непонятной породы.

– - Это такса, длинношерстная просто. Она специалист по опиумным препаратам.

– - Во-во! Собаки-специалисты. Но ничего не находят. Тараканий яд и все дела. Этот плохой человек и Владика Белялова, старшего их, с толку сбил. Владик откинулся, едет уже домой после отсидки. Дениска сегодня говорил: звонил Владя. Сегодня и Дима, средний их, с семьёй приедет, и мама ихняя с Москвы. Она раньше-то в Подмосковье работала, а теперь в самой Москве. Съедется семья, возвращение старшего отпразднуют. Дениске он писал, что с наркотой завязал. Да.

Я поплелась домой с полиэтиленовой папкой, хранящей мой, мамин, папин и теть-Ленин позор девятилетней давности. От того что прошло девять лет, легче не становилось ни на грамм. Позор. Сплошной позор. Я не помню, ничего не помню. Вроде бы папку я выкинула на улице, а заявления, принятое и не принятое, и постановление сунула в книгу "ЖЗЛ Дмитрий Иванович Менделеев", включила сеть и стала писать письмо Ильке. Илька был в армии но я решила, что напишу и по интернету и обычным письмом продублирую. Я спрашивала Ильку так ли всё было, как рассказал мне Дэн. И спрашивала, что говорила ему, тогда давно, мама по-татарски. Хотя всё было ясно, но мне надо было написать...