Чистое золото

Плач прекратился, ребята разговаривали.

— Слушай, брось дурака валять, — солидно говорил Степа. — Вылезай… Не стоит твоего брата расстраивать. Он хороший парень. Надоедливый немножко, но вполне свой. У меня с ним, конечно, старые счеты…

— Вот шайтан! — прошептал Мухамет.

— Ну, вылезешь?

— Иок!

— Что ты все заладил «иок» да «иок»! По-русски говорить не умеешь?

— Зачем не умею! — рассердился Митхат. — Это ты, наверно, по-татарски не умеешь…

— Я? Нет, брат, я татарских и хакасских слов сколько хочешь знаю. А что я тебе принес! Видал такого зверя?

Степа запустил за пазуху руку и вытащил белую мышку. Она забегала по его руке, смешно принюхиваясь и шевеля розовым носом.

— Белый мышь!.. — взвизгнул Митхат. — Дай мне!

— Хитер! Вылезай — дам. И еще покажу сколько хочешь. И белую крыску покажу и орла!

— Где?

— Вон там. — Степа кивнул на флигель. — Там наши звери живут. Пойдешь со мной?

— Иок!

— Боишься? А там сейчас никого и нет! Я один да дежурная нянечка. Я когда хочешь могу приходить. Меня Петр Петрович и Мухамет-Нур хоть ночью пустят. Они даже ключи хотели мне отдать, да я не взял. Еще потеряешь!.. Ну? Пойдем, пока никого нет. Там тепло, а ты вон весь посинел… Не пойдешь — уйду, и сиди тут до утра. Брат твой больше за тобой не придет.

— Зачем не придет? — тревожно спросил Митхат.

— Обиделся. Чертенка, говорит, какого-то мне привезли. Я, говорит, думал, что он приличный парень, вроде Степы Моргунова (это я, значит), а он (ты, значит) просто бешеный тип.

— Ты сам тип, — очень отчетливо, тоненьким голоском сказал Митхат.

— Ну, как хочешь! Значит, не идешь? Тогда спокойной ночи! Клади полешко под голову и спи. Я пошел.

— Постой! Я иду. Если наврал — получишь!

— Ладно, я сам драться умею. Вылазь! Как ты вылезешь-то? А-а! Тут снизу пошире!.. Как же я не заметил?.. — искренне огорчился Степа. — Ну, спасибо, что показал. Пошли! Давай Руку.

Мальчики, взявшись за руки, убежали.

Смотри! — повторял Мухамет. — Родной брат звал — не пошел, а этот Степа не успел рот раскрыть — пожалуйста, айда! Я ключи ему давал! А?

— Ему лет восемь, Митхату? — спросила Сабурова. — Сколько времени он вас не видел?

— Четыре года.

— Ну, неудивительно, что отвык. Да прикрикнули на него сразу, наверно, вот и заупрямился. Идемте теперь к другому крыльцу, подождем, пока они выйдут.

Все трое подошли ко второму выходу из юннатского домика.

Пришлось довольно долго ждать, пока за дверью не послышались возбужденные голоса мальчиков и ворчанье дежурной нянечки:

— Идите, идите уж! Ступай, Степа! Небось дома ждут не дождутся: когда, мол, наш сокол ясный прилетит… И мальчонку к Мухамету отведи, слышишь?

— Слышу, слышу!

Хлопнула дверь, но мальчики задержались в тамбуре.

— Плохой жмия, не страшный, — говорил Митхат.

— Ну и что же! Ему не полагается страшным быть. Ом не змея, а уж.

— Уж… уж… — повторял Митхат незнакомое слово. — Нет, уж, — сказал он с торжеством и засмеялся, — нет, уж, если ты похож на жмия, должен быть страшный.

Ребята вышли на крыльцо и остановились. Митхат быстро повернулся, хотел юркнуть обратно в дверь, но Татьяна Борисовна крепко взяла его за руку.

— Давай знакомиться, — сказала она. — Как тебя зовут, я уже знаю, а мое имя Татьяна Борисовна Новикова. Ты не забудешь?

Митхат глядел на нее исподлобья и слегка пятился, но отрицательно помотал головой.

— Запомнишь, значит? Вот и хорошо. А это Надежда Георгиевна — директор нашей школы.

— Хочешь у нас учиться, Митхат? — спросила Сабурова.

— А зверей кормить можно будет?

— Почему же нельзя? Будешь учиться, будешь и за животными ухаживать в живом уголке.

— И за мышь? — спросил Митхат тоненьким голоском.

— Конечно. А сейчас иди-ка с братом домой. Надо тебе устроиться на новом месте. Я завтра посмотреть приду, все ли у тебя в порядке.

— Иди, ради бога, домой! — взмолился Мухамет. — Кушать надо, отдыхать…

— Айда! — решительно сказал Митхат. — И Степа пойдет.

— Куда Степа? — замахал руками Мухамет. — Степе домой надо.

— Нет, Степа пусть с нами.

— Что я буду с тобой делать, а? — безнадежно спросил Мухамет и, вздохнув, обратился к Степе: — Ну, идем, гость будешь.

Он повел ребят к себе, для верности держа обоих за руки.

Глава шестнадцатая

Весна заупрямилась и даже на праздник к людям не вышла. Первомай встречали в снегу. Это не было редкостью. Почти всякий год на Первое мая лежал снег, а иногда завертывал и запоздалый морозец.

Зато с пятого числа началось быстрое, дружное таянье.

Г онимы вешними лучами.

С окрестных гор уже снега Сбежали мутными ручьями На потопленные луга, — читала в классе Сабурова, и все школьники оборачивались к широким окнам. С гор действительно мчались, обходя камни, сталкиваясь и сверкая, сотни ручьев, и шумели они так, что, разговаривая, приходилось повышать голос.

Жители поселка опасливо поглядывали на вздувшуюся Серебрянку. В этом году можно было ожидать большого напора льда.

Однажды вечером у Тони собрались девушки. Экзаменовали друг друга по курсу литературы.

— Иногда кажется, что все знаешь, — сказала Лиза, забирая из каменной чашки горсть кедровых орешков, — а иной раз такая неразбериха в голове, что ничего не можешь сообразить!

— А я, вы знаете, девочки, какая трусиха, — отозвалась Женя, — но чем ближе к экзаменам, тем меньше боюсь. Серьезно!

— Смотри-ка, Антонина, наша куропаточка в орлицу обращается!

Подруги засмеялись, но смех тут же смолк. В дом ворвался страшный, воющий звук. Он был тревожен и дик. Он нарастал и становился все более грозным.

— Тосенька, сирена! — крикнула Женя, и Тоня увидела ее искаженное страхом, разом изменившееся лицо. — Наверно, в шахте авария! Беда! Тоня, скорее!

Тоня сорвала с вешалки ватник:

— И мамы, как на грех, дома нет! Надо хоть записку ей оставить…

В окно сильно застучали.

— Кто там? Посмотри, Лиза!

Лиза побежала открывать дверь.

— Андрейка! Мохов пришел!

— Что случилось? Где авария? В какой шахте? — взволнованно спрашивали девушки запыхавшегося Мохова.