Что мне делать без тебя?
Шрифт:
– Все-таки ты мог бы вести себя со мной чуточку потактичнее, - прохладно заметила Олеся и поправила волосы.
– Хотя бы учитывая, что я твоя будущая жена.
– А-а!
– закричал вдруг Карен и спрыгнул с кресла.
– Наконец-то ты произнесла это слово! Я думаю, мы подкупим корыстных идиотов-чиновников и поженимся еще до моего дня рождения.
– Успокойся!
– попыталась урезонить его Олеся.
– Ты никогда не научишься ждать!
– А я и не собираюсь этому учиться!
– объявил Карен, прыгая и кружась по комнате.
– Хватит с меня того, что я столько ждал тебя раньше!
–
– искренне удивилась Олеся.
– Очень недолго.
– Это тебе так кажется!
– Карен остановился.
– Прошла целая вечность, миновали века, пока я, в конце концов, дождался тебя!
– он помолчал.
– А пригласим мы на первый раз твоего отца с Юраткой.
Олеся нахмурилась.
– К чему ты придумываешь несуразности? Я вовсе не мечтаю видеть здесь отца.
– Ага, значит, своего отца ты видеть не мечтаешь, а о моем все время говоришь!
– тотчас уличил ее в лицемерии Джангиров.
– И как ты себе объясняешь такое противоречие?
– Это совсем разные вещи, - попробовала дискутировать Олеся.
– Мой папочка повел себя как не видящий дальше своего носа упрямец...
– А мой?
– прервал ее Карен.
– Как рассудительный и мудрый провидец? Или как добросердечный, справедливый судья? Ты не годишься в миротворцы, Леся, потому что сама занимаешь достаточно сомнительную и шаткую позицию. Но если тебе уж так хочется нас помирить...
– мальчик задумался.
– Не знаю только, зачем тебе это нужно... Ты не меркантильна, не слишком контактна и вообще нуждаешься лишь во мне. Звучит, конечно, нескромно, зато абсолютно правдиво. Знаешь, если честно, я иногда скучаю по родителям, особенно по маме. Но простить их и понять невозможно! Поставь себя на мое место, или нет, не так, лучше поставь себя на место моих родителей, а Полину - на мое! Ну и что бы ты сделала, если бы она вдруг влюбилась в совершенно неподходящего, на твой взгляд, человека?
Олеся растерялась. Карен иезуитски, в упор смотрел на нее. Он ловко и коварно предложил ей достаточно сложный вариант, но отступать было некуда.
– Наверное, - неуверенно начала она, - я бы не пошла на самые крайние меры... Но, боюсь, отреагировала бы не слишком приятно.
– Человек иногда представляет себя хуже, чем он есть на самом деле, - прервал ее Карен и потянулся целоваться.
– Вот как ты сейчас. Но душишься ты многовато...
Олеся отстранилась.
– Критикан! Тогда нечего приставать с поцелуями.
– У меня появилась аллергия на духи, - мгновенно придумал изворотливый Джангиров.
– И все по твоей вине! Поэтому я могу начать чихать и кашлять. Кстати, Полина унесла сегодня половину твоего запаса помады.
Олеся удивилась. Она еще этого не заметила.
– Полька собирается красить губы?
– Очевидно, - продолжая целоваться, глуховато отозвался Карен.
– Она изрекла, что у тебя слишком много помады. И она права, Леся...
– Значит, вы оба дружно взялись меня перевоспитывать? Ничего не получится! Слишком поздно! Это делать нужно было значительно раньше.
– Но я, к сожалению, не знал тебя раньше, - шепотом сообщил мальчик.
– Иначе я давно бы тебя перевоспитал, Леся, и ты никогда в жизни не отпихивала бы меня ни днем, ни ночью. Не толкайся и не царапайся,
– Нет, это, в конце концов, невыносимо!
– Олеся отбросила его от себя и спрыгнула на пол.
– Ты сегодня высказываешь одни претензии в мой адрес! Раз уж я такая неумеренная и несдержанная, нечего иметь со мной дело! То нельзя, это нельзя! Ты просто диктатор, и больше ничего! И если ты не прекратишь...
– Не прекращу! Я никогда не прекращу!
– медленно приблизившись к ней и зажимая ей рот ладонью, прошептал Карен.
– Да, я жуткий диктатор, просто ужасный. Гитлер, Сталин, Муссолини... Властные структуры. Мой отец называет себя "человек режима". Или АД - по первым буквам его имени и фамилии. Я весь в него, Леся... Но тебе очень нравится выполнять мою волю и подчиняться. Даже не старайся меня обмануть. Тоталитарный режим - как раз по тебе, и ты вовсе не хочешь, чтобы я свой диктат когда-нибудь отменил!
Олеся потихоньку отступала от него, пока не уперлась спиной в стену.
– Вот теперь тебе никуда от меня не деться!
– с удовлетворением констатировал юный главнокомандующий.
– Можешь кусаться и царапаться, только учти, что ребята из мастерской на днях уже интересовались, почему я держу такую свирепую кошку. Почему я держу такую свирепую кошку, Леся?.. Ну почему... Почему...
Олеся выскользнула из-под его рук и быстро открыла дверь в коридор.
– Дети!
– предостерегающе сказала она.
– У тебя вечно все не вовремя!
Карен вытянулся на диване, взяв в руки один из ее журналов.
– Тогда давай продолжим разговор о званом обеде, - немного помолчав, снова заговорил он.
– Глеб и Юрате, кто еще?
– Эмма!
– неожиданно с вызовом заявила Олеся, сама не понимавшая, почему она выпалила это имя.
Карен отложил журнал и удивленно приподнялся.
– Госпожа Малахова? Странно... Ну, хорошо, я не против, пусть будет Эмма Дмитриевна. Собираешься устроить вечер приятных воспоминаний о господине Малахове? Мне в пику? И что ты хочешь доказать?
Олеся ничего не хотела доказывать, просто наступившее в последнее время затишье и спокойное течение жизни стали ей слегка надоедать: Карен угадал. Казалось, ее начинает тяготить их связь. Иначе почему с утра до вечера Олесю одолевала тяжелая непомерная лень? Ею овладела одуряющая постоянная усталость и безразличия ко всему вокруг, заставившая бросить любимый бег по утрам и не менее любимые тренажеры. Пока она, наконец, не догадалась об истинной причине...
– Поцелуй меня, Леся!
– с затаенной тревогой попросил чуткий Карен, искоса наблюдая за ней.
Эти ее вспышки, постоянные замечания, явное нежелание его обнять... Эти невидящие мрачноватые глаза... Олеся нехотя приблизилась к дивану, наклонилась и замерла.
– Ты плохо переносишь жару? Видишь ли, ты очень изменилась... Устала или...
– Он не договорил. Он не желал никаких "или" и просто не мог их допустить.
– У тебя стали совсем чужие глаза. Они больше не смотрят на меня, Леся...
Олеся тихо села рядом и сложила руки на коленях.
– Я должна тебе кое-что сказать, - неохотно начала она.