Что мне делать без тебя?

– Пока да, но скоро примчится Левон. Ты приезжай, Эмма...

Олесе хотелось собрать вокруг себя как можно больше народа, чтобы ее жалели, ей сочувствовали, пытались помочь... Она чересчур остро нуждалась в утешении и близких людях. Но никто не спешил. У Эммы школа, а потом она будет искать врача. У Мэри съемки, Карен после учебы работает... Можно спокойно умереть всеми забытой и брошенной. Температура давила все сильнее. Олеся уже с трудом ориентировалась в происходящем, события перемешались, сместились во времени, наплывали одно на другое. Кажется, прибежала Эмма, а может быть, Мэри... Впрочем, вероятно, они приезжали обе... Никакого врача Олеся не запомнила, Полина вообще куда-то исчезла, и вдруг из горячего марева, плотно окутывающего Олесю почти непроницаемой завесой, появилось встревоженное лицо Карена... И она обрадовалась, увидев его, поверила, что теперь все будет хорошо: его сильные руки вырвут ее из страшной засасывающей бездны, куда она проваливается глубже и глубже. Только он может спасти ее...

– Мама все время бредит, - серьезно сказала Полина, стоя возле кровати.
– Мы с Левоном не знали, что делать... Мэри до сих пор нет, а Эмма Дмитриевна больше не звонила.

Карен в страхе всматривался в заострившиеся черты знакомого до мельчайших подробностей лица и не мог его узнать. Казалось, на нем исчезли все родные и милые, тысячу раз зацелованные родинки, все легкие, едва наметившиеся морщинки - оно потемнело и исказилось, волосы свалялись за несколько часов, превратившись в ужасный ком, руки напоминали сухие горячие палочки... Карен безуспешно пытался дозваться Олесю: она не реагировала ни на что и только без конца еле слышно шептала о каком-то болоте.

– И давно так, Поля?

– Когда я вернулась из школы, мама уже лежала, но еще говорила, - обстоятельно ответила девочка.
– Потом пришел Левон, мы с ним ждали Мэри и Эмму Дмитриевну. Мы не знали, что делать, - повторила Полина.

– Нужно было послать Левона за мной, - Карен шагнул к телефону.
– Поля, вам придется какое-то время пожить самостоятельно. Но вы все прекрасно умеете.

Полина кивнула. В дверь позвонила Мэри.

Даже для выносливого и упорного Карена сентябрь оказался тяжким испытанием. Учеба, работа, долгая болезнь Олеси и двое детей, очень самостоятельные и дружные, но все же нуждавшиеся в контроле и внимании... Мальчик попросту вымотался и тщетно старался скрыть свою усталость. На работе участливо интересовались, не заболел ли он. Левон смотрел с тревогой, Полина по обыкновению ничего не спрашивала, но бросалась к Карену вечером со всех ног.

Заехала Мэри. Увидев угрюмого, похудевшего мальчика, она громко ахнула и шлепнулась прямо на пол в передней, притянув к себе Полину.

– Ну и что?
– спросила она, немного придя в себя.
– Ничего особенного, бывает и хуже.

– Я ничего не говорил, - резко ответил Карен.

Хладнокровие и спокойствие давно ему изменили: на поверку он оказался совсем не бесстрастным, а очень ранимым и вспыльчивым. Его выдержка была придумана и взлелеяна им самим по образу и подобию отца, но жизнь все расставила по своим местам: Карен Джангиров был не похож на Джангирова-старшего. Мэри не обратила внимания на грубый тон и неприветливость.

– Скоро вернется Олеся, - успокаивающе ворковала Мэри, лаская Полину.
– Я сегодня заезжала в клинику: там все хорошо. Чем я могу помочь? Давай заберу у тебя на время малышню. Идет?

Карен покачал головой.

– Может, вы все-таки встанете с пола и войдете в комнату?
– с трудом сдерживаясь, вежливо предложил он.
– Или мне тоже сесть на пол?

Он ненавидел манекенщицу, его раздражали ее развязные манеры и слишком свободное поведение.

– Ты очень горд, мальчуган, - объявила Мэри, продолжая обнимать на ковре Полину.
– А гордость хороша только в меру. Ты же не знаешь меры ни в чем. Особенно сейчас.

– Дети будут у вас точно так же весь день одни, как и у меня, - холодно разъяснил Карен.

– Поэтому не вижу никакой разницы. Или вы считаете, что мне их нечем кормить?

– Да ничего я не считаю, перестань!
– отмахнулась Мэри, легко и грациозно поднимаясь с ковра.
– Просто хочу помочь поменять севшие батарейки. Ты, юноша, весь измучился, сразу видно. Очень плохо выглядишь, уж извини. Полетели тормозные колодки.

– Извиняю, - мрачно поклонился Карен.
– Что будем пить?

– Как, у тебя найдется винишко?
– оживилась Мэри.
– Это что-то новенькое! А ведь совсем недавно, помнится, здесь свирепствовал сухой закон!

Она села в любимое кресло Олеси, не отпуская от себя Полину.

– Согласись, мальчуган, детям будет неплохо у меня.

– Да я без них здесь за два дня сдохну от тоски!
– искренне вырвалось у Карена, разливавшего вино.
– Что я буду делать один?

– Да, это правда, - помолчав, согласилась фотомодель.
– А вот я так всю жизнь, юноша, представляешь?

Мальчик мельком глянул на гостью.

– А Глеб не звонил?
– Мэри лихо, одним махом опрокинула в рот содержимое бокала.
– Олеся говорит, он ничего не знает.

– Да, - подтвердил Карен.
– Он нас словно отрезал. Но не все ли равно? Мне совершенно безразлично.

– А Олесе?

– Не знаю, - пожал плечами Карен.
– По-моему, она обижена. Но это глупо.

– Ну, нет!
– пропела манекенщица.
– Это совсем не глупо! Это нормально! Почему она не может на него обижаться? Но вообще-то ему надо сообщить о болезни любимой дочери. Он ведь всегда так кричит о своей любви к ней!

Карен неопределенно покачал головой.

– Что изменит наше сообщение? Покричал - и перестал! Я заметил, что любовь - чересчур эгоистическое и властное чувство, оно работает только на себя. Нам никто не нужен.

Мэри пристально рассматривала подурневшего, измотанного юношу, больше ничем не напоминающего смуглого херувимчика. Ему сильно досталось за последний год - это была та самая высокая цена, плата за счастье, с таким трудом завоеванное и выстраданное. Карену пришлось выложить все, что имел. Тут уж у кого сколько есть за душой, у одного - три доллара, у другого - двадцать миллионов. И все - на кон! Мальчик, не задумываясь, с маху швырнул в лицо судьбы все накопленное им за шестнадцать лет - силы, мужество, уверенность... Он заранее оплачивал счета первой юношеской страсти, векселя своей любви. Это была предоплата. Что получит он взамен?.. Замкнувшийся, настороженный, озлобленный...

– Я буду заезжать, - сказала гостья, вставая.
– Если, конечно, юноша, ты не возражаешь...

– Ничего не имею против, - холодно отозвался Карен.

Это был совсем ледяной огонек.

Мэри вздохнула и опять прижалась к Полине.

– Ты выросла, детка! Просто непонятно, как ты успеваешь подрастать за такое короткое время, пока мы не видимся!

– Сказывается влияние среды!
– сказал Карен и усмехнулся, окинув выразительным взглядом долговязую фигуру манекенщицы.

Мэри усмехнулась.

– Ну, пока! Потерпите еще немного, совсем чуть-чуть! Целую вас всех и тебя, мальчуган, в том числе!

Кончался еще один сентябрь.

Что-то знакомое мелькнуло в девичьем облике...

Карен с трудом выпрямился, оторвавшись от двигателя, и вытер потный лоб грязной тыльной стороной ладони. Девушка стояла в отдалении, с изумлением глядя в сторону мастерской.

"А вот и мой летний прошлогодний одуванчик, - без всякого удивления подумал Джангиров.
– Такой же беленький и пушистый. И никуда не улетел".