Чудеса за третьей дверью

— А можно лишиться слова?

Дуфф растерянно поскрёб затылок.

— Я о таком никогда не слышал. В конце концов, никто не знает, как именно приходит владение словом. Это может случиться в любом возрасте, или не случиться вовсе, как с большинством людей. Для вас это был путь крови и деревянной фигурки, но нужно понимать, что этот путь в равной степени мог быть или не быть чьим-то ещё. Кстати, сколько вам лет?

— Тридцать семь. А что?

— Просто любопытно. Мой род знавал друидов, которые обретали слово лишь в глубокой старости — и послушников в монастырях, которым слово становилось доступно с юности. Дед и отец рассказывали мне и братьям о владевших словом королевах и крестьянках, охотниках и солдатах. Над этой магией не властны никакие границы и условности. Может быть, она сама — предопределённость, чья-то судьба. А может это просто шанс, который даётся человеку, но не обязательно воплощается во что-то большее.

— А может ли в таком случае слово повлиять на судьбу? — спросил Степан, усаживаясь на парапете лестницы напротив собеседника. — Изменить судьбу другого человека?

Дуфф слегка нахмурился и сунул большие пальцы в карманы своих штанов. Сегодня он опять был в традиционном костюме, оставив джинсы и свитер «Старого Али» в корзине для грязного белья — Ника настояла, что эту экипировку давно пора постирать.

— Мы все так или иначе влияем друг на друга. Но жизнь ведь не строится из правильных или неправильных ответов и выборов. Это всегда «если» и «возможно». Никто не может заявить, что точно знает последствия своих поступков и решений — это лишь предположения, и хорошо, когда предположения в итоге оправдываются. Однако на них может повлиять множество факторов, которые никак не подчиняются предполагающему. Месье Кузьмин, позвольте полюбопытствовать, к чему вы вообще клоните?

Степан почувствовал, как его бросило в жар, и понял, что краснеет. Он потёр ладонью щёку, мельком подумав, что надо бы сегодня побриться, и, наконец, сказал:

— Просто я задумался, что будет, если я ненароком вложу слово в собственные желания. Не получится ли это насилием над чужой волей, чужим выбором? Или того хуже — подлостью. Вы как-то говорили про «согнуть в бараний рог». Что, если человека, пусть не в физическом, но в эмоциональном плане, тоже можно так «согнуть»? Что, если слово окажется способно круто изменить жизнь другого человека, но при этом тот, чья жизнь была «поправлена», вовсе не желал подобного?

Гоблин с прищуром некоторое время рассматривал собеседника, потом улыбнулся — к удивлению Степана, это была добродушная, сочувствующая улыбка, а не обычная ироничная усмешка Дуффа.

— Не стоит пытаться взвалить на свои плечи груз всей Вселенной. Ни у кого и никогда нет, не может быть и не будет безграничного могущества. Я, как уже говорил, не слышал, чтобы кто-то лишился владения словом, какие бы гадости ни творил при этом человек. Но я вовсе не удивлюсь, если у мироздания где-нибудь припасён и такой козырь. Впрочем, не думаю, что в вашем случае можно говорить о какой-то подлости или «сгибании» кого-либо, — тут он помедлил, а потом закончил. — Кроме того, я ведь только что сказал: жизнь — это «если» и «возможно», которые постоянно причудливо переплетаются друг с другом. И задумайтесь, в конечном итоге воплощается лишь один из бесчисленного множества потенциальных вариантов. Как при таких условиях можно быть уверенным, что именно этот вариант стал реальностью по вашей воле? Не слишком ли самонадеянно?

Степан почувствовал, как щемящее чувство тоски отступает, а успокоенная совесть затихает. Он поразмыслил над услышанным и сказал:

— Значит, в самом деле, лучше сделать и жалеть, чем жалеть о не сделанном.

— Наверное, — пожал плечами Дуфф. — Если сделанное укладывается в ваши личные моральные рамки.

* * *

К обеду, который за всеми хлопотами было решено в виде исключения назначить на пять часов, люди и фейри снова собрались в башне. Ника выглядела ужасно усталой, и Степан с удивлением разглядывал девушку, не понимая, как так вышло, что её вымотало приготовление обеда. Кот был немногим лучше, в нём прямо чувствовалось утомление, к тому же рыжий хвост покрывала корка засохшей грязи.

— Простите за любопытство, где вы оба пропадали? — поинтересовался Дуфф, тоже заметивший эти перемены. Кот скривил морду, что должно было, видимо, означать неопределённое: «да так, надо было». Ника чуть улыбнулась, но вместо ответа только поинтересовалась, кому положить добавки.

После обеда Атти, Лугус и Дей отправились работать со скульптурами в парке, а Степан и Дуфф, вооружившись мотоблоком, принялись за распашку огородов. Гоблин пришёл в восторг от техники, он с энтузиазмом таскал агрегат туда-сюда по грядкам, будто не чувствуя его веса, и одновременно успевал рассказывать, где и что намерен посадить.

— А как же рассада? — поинтересовался Степан.

Дуфф задумался, и даже заглушил мотоблок. С сомнением пожевав губами, он заметил:

— Ну, я мог бы немного ускорить процесс… Но, боюсь, что не в таких масштабах.

— Тогда предлагаю купить готовую, — предложил Степан. — Я посмотрю адреса садовых центров, и поедем завтра же. Если покупки не влезут в машину — закажем доставку.

Гоблин благодушно хмыкнул и снова взялся было за ручки мотоблока, но тут на верхней террасе появились Ника и кот.

— Можно вас отвлечь ненадолго? — крикнула девушка.

Вслед за ней Степан и Дуфф обошли шато и, оказавшись перед оранжереей, дружно ахнули.

Старая оранжерея сияла чистотой. Стёкла были тщательно вымыты изнутри и снаружи — причём мойщики умудрились не сломать ни одного побега плюща из оставленных при стрижке. Более того, металлический каркас изнутри и снаружи покрывала свежая зелёная краска, и в тот же цвет были выкрашены все внутренние стеллажи. Прежде нагромождённые в беспорядке, теперь они выстроились в ровные ряды, с аккуратно разложенными на них уцелевшими горшками и рассадными ящиками.

Пока гоблин и человек изучали эти перемены, на пороге появилась хитро улыбающаяся троица гномов.

— Довольны, месье? — поинтересовался Атти.

— Когда вы это успели? — спросил Степан. — Огромное спасибо!

— О, это не к нам — это к мадемуазель и дядюшке Рую, — отозвался Лугус.

— Мы только немного подсобили, — пояснил Дей.

— Спасибо вам огромное, — Степан улыбался Нике и коту. — Как вы это смогли? Тут же уборки было на неделю, не меньше!

— Месье Атти, месье Лугус и месье Дей великодушно помогли с чисткой снаружи и всей покраской, — ответила за обоих довольная Ника. — А мы с месье Руем отмывали всё внутри.

— Дело пошло бы куда быстрее, если б не заросли, — заметил Атти, вызвав негодующее фырканье Дуффа, — но мадемуазель пожелала, чтобы остались целы все веточки.

— А дядюшка Руй шипел! — пожаловался Дей.

На это последнее замечание вся компания расхохоталась.

— Спасибо, друзья! — Степан пожал лапу кота, загрубелые мозолистые ладони гномов, и протянул руку Нике. Ладонь девушки легла в его руку легко, почти невесомо — тонкая, изящная. Степан осторожно, словно боясь сломать их, чуть сжал пальцы Ники, и почувствовал множество мелких порезов и царапин, оставленных стеклом и металлом.

«Бедная!» — подумал мужчина, не замечая, что удерживает руку девушки дольше, чем это было нужно для простого рукопожатия. Ника непонимающе посмотрела на Степана, осторожно высвободила ладонь — и, взглянув на неё, тихонько вскрикнула.

Порезы и царапины исчезли, словно их никогда не было. Ника подняла к лицу вторую руку — та тоже полностью зажила. Мужчина, сам удивлённый случившимся, посмотрел на свои ладони, и, будто смутившись, спрятал руки за спину. Кот с интересом рассматривал то Нику, то Степана, а Дуфф, стоявший чуть в стороне от остальных, позади мужчины, усмехнулся и тихонько пробормотал себе под нос: