Цветок Эридана

–  Должна же я знать подробности!

–  Поищите другие способы. Спросите у королевского врача.

–  Я не в ладах с господином Майнером, - сквозь пыхтение произнесла леди Спика.
– Он оскорбил Дамское Благотворительное Общество, отказавшись принять корпию, которую щиплют благородные дамы.

–  И правильно сделал: к вашему сведению, в больницах давно используют вату, - тётка поднажала плечом, и пиранийка очутилась в коридоре.
– Уф, наконец-то избавились.

–  Дорогая тётушка, а Вы можете сделать то же самое с госпожой Инсарой?
– спросила Ева-Мария, теребя завязки шёлкового чепца.

–  Ай-ай-ай, племянница, неужели ты боишься Доры? Нельзя распускать гофмейстерин. Помню, приехала к нам одна, но когда она попыталась командовать двором, бабушка живо поставила её на место, надавав пощёчин. С тех пор эта мегера вела себя тихо - разумеется, не со всеми. Твою мать она совершенно не уважала, - тётка подошла к зеркалу и небрежным движением поправила причёску.

–  Расскажите о нашей матери, - потребовала девушка.
– Какая она была?

–  Странная просьба. Мы ведь почти не были знакомы: сразу после свадьбы я уехала в Дос, а Тинка осталась жить в Ахернаре. Ты совсем её не помнишь?

–  Весьма смутно, - королева попыталась воскресить в памяти полустёртые образы родителей, но они были менее отчётливы, чем прошлогодний сон. Гораздо лучше ей запомнился властный голос деда и елейные речи монашек-послушниц.

–  Нас пригласили на Пораскиды - кажется, по случаю рождения наследного принца Персея. Там брат и увлёкся этой красивой, но тупой, как пробка, особой.

–  Значит, тётушка, она Вам не нравилась?
– удивлённо воскликнула Ева-Мария.

–  С чего ты взяла? Я просто рассказываю как было. Её амбиции намного превосходили её интеллект, ведь твоя мать даже не была принцессой, но очень хотела стать королевой. Илиодор влюбился в Тинку и женился на ней по хорошо срежиссированному сценарию.

–  А она его любила?
– внезапно спросила королева.

–  Зачем ты спрашиваешь об этом?
– обычно делла Келерия хорошо владела собой, но сейчас её голос был полон неприязни.
– Она никого не любила, кроме своего отражения в зеркале.

–  Значит, и мы никогда не полюбим Лорита, - заявила девушка, отворачиваясь к окну.

–  А что тебе мешает?
– тётка с удивлением подняла бровь.

Ответить Ева-Мария не успела - послышался звон разбитого стекла, и в полуметре от неё на пол упал кирпич. Демуазель вскрикнула от неожиданности, а Келерия Деммская быстро пересекла комнату и выглянула в окно. Во дворе по колено в снегу топталась щуплая фигура, которая тут же бросилась бежать.

–  Стража! Поймать его!
– приказала принцесса.

Несколько караульных сорвались с места, и после непродолжительной возни злоумышленник был схвачен и доставлен наверх. В комнате уже суетились слуги, хлопоча вокруг разбитого окна и возмущённой Евы-Марии; они, конечно, углядели в происходящем дурной знак и шёпотом судачили о предзнаменованиях.

–  Что здесь происходит?
– расталкивая любопытных, спросил лорд Фин.

–  Эта особа нарушила покой Её Величества, - доложил начальник охраны, указав на младшую Бэйсик. Вид у неё был совсем не аристократический: шубейка нараспашку, волосы всклокочены, руки заломлены за спину.

–  Так-так. И что она натворила?

–  Разбила окно и непочтительно отзывалась о королеве.

–  Ясно. Выведите её.

–  Я никуда не пойду, пока не освободят Ильсора!
– взвизгнула Элис: отчаяние и гнев придавали ей сил.
– Никто не знал про нас, даже не догадывался, а теперь его посадили на цепь, как собаку, и всё по милости скучающей фитюльки, которая приехала из столицы и не знает, чем себя развлечь. Это же так весело и забавно - мимоходом сломать чью-то жизнь!

–  Какая-то сумасшедшая, - поджала губки Ева-Мария.
– Мы требуем, чтоб её наказали!

–  Я поговорю с её отцом, мадонна.

–  Этого недостаточно! Никто не должен оскорблять нашу королевскую персону!
– Ева-Мария встала с дивана.

Элис впилась глазами в красивое принцессино личико.

–  Да мне плевать, кто ты, хоть богиня, хоть мышь! Моя любовь важнее!

Ева-Мария покраснела от негодования.

–  Выпороть её! Сто плетей! И язык отрезать!
– пронзительно крикнула она.

–  Попробуйте только! Папа вас на кол посадит!
– верещала Бэйсик, вырываясь из рук стражников, которые тащили её в коридор.

–  Закон гласит, что благородная леди не может быть подвергнута порке, - произнесла Келерия Деммская.

–  Закон - это наше слово! Мы приказали пороть, значит, так и будет! А всем, кто недоволен, отрубить голову!
– принцесса топнула ногой.

–  Нет, мадонна, - произнёс советник тихо, но непреклонно.
– На кону честь древнего дворянского рода. Кого и как наказывать - личное дело семьи Бэйсик.

–  Но она посмела оскорбить Наше Величество!

–  Довольно, - канцлер-страж поймал девушку за локоть и развернул лицом к себе.
– Это не оставят без внимания. Сейчас крайне глупо настаивать на своём. Вспомните, всё началось с Вашей проказы.

–  Но...
– Ева-Мария растерялась и обиженно замолчала - она уже и думать забыла про свою шалость с запиской.

–  Не вмешивайтесь в происходящее, не стоит наживать врагов перед отъездом, - Фин стиснул пальцы покрепче и повёл девушку в другую комнату.

Эта возмутительная сцена напрочь лишила королеву сна: полночи она ворочалась в постели, считала до тысячи, переворачивала подушку, но ничего не помогало, и в спальне уже стало светлеть, когда побеждённая усталостью Ева-Мария наконец сомкнула глаза и забылась беспокойным сном.

Больше в эту ночь никто не спал. Слуги перемывали косточки приезжим, фрейлины шушукались о нарядах на свадьбе, а господин мэр имел неприятный разговор с начальником тайной канцелярии.

–  Знаете, лорд Бэйсик, я привык смотреть на вещи с позиции здравого смысла. Ваша дочь либо невоспитанная дура, либо психически ненормальная. Таких девиц следует держать под замком.

–  Как только мне доложили, что кортеж Её Величества остановится в Демме, я постарался увезти Элис подальше.

–  Плохо старались, - оборвал советник.
– В результате мы имеем оскорбление словом, действием и намерением, за что положено восемь лет каторги.

–  Кроме случаев, когда деяния совершены по неразумию.

–  Она что, слабоумная?

–  Нет, конечно, - лорд Чатон скрипнул зубами.
– Но учитывая ситуацию, Элис вправе рассчитывать на снисхождение.

–  Мне пришлось приложить усилия, чтобы убедить королеву смягчить наказание: ни к чему омрачать предстоящие торжества, - деловым тоном продолжал Фин.
– Взамен Вы пожертвуете в казну триста тысяч ауреусов и будете вносить туда же 50% годовой ренты. Ваша дочь отправиться в монастырь - тот, который выберу я, - и принесёт обет послушания.